Зоя Гаррисон - Большое кино
Намазывая клубничный джем и взбитые сливки на горячие лепешки. Либерти блаженно вытягивала ноги в ожидании Кит Рейсом. В элегантном кафе-кондитерской было столько цветов, что она невольно сравнила себя с эльфом, попивающим чаек на верхушке цветущего каштана. Потом по ней скользнула огромная черная тень, и она поежилась. Бик Кроуфорд… Что за ночка! И до чего некстати! Отвратительный вечер в обществе Бика грозил испортить все впечатление от встречи с Кит, а ведь интервью с ней кое-что значило для Либерти… даже больше, чем то, в чем она была готова себе признаться. Не просто кульминация трехсот телефонных звонков в ее кабинет, не просто последний штрих в готовящейся статье, но завершение миссии, начатой месяц назад в мастерской Китсии на Зваре. Она запустила руку в сумочку и нащупала там холодную черепашку — на счастье! Там же лежали пленки, зафиксировавшие звуковое сопровождение всего того кошмара, который происходил в доме Бика Кроуфорда.
Вытащив кассеты, Либерти едва не вскрикнула. Когда же Бик успел заменить ее записи двойным альбомом лучших песен Уэйна Ньютона? Вот мерзавец! Она потребовала телефон и в ярости набрала его рабочий номер, чтобы оставить свой, ресторанный. Потом убрала аппарат под стул и жестом показала официанту, что телефон ей еще понадобится.
При появлении в дверях Кит Рейсом Либерти чуть не подпрыгнула от радости. Та же изящная, гибкая брюнетка, которая двадцать лет назад откинула полу палатки, где лежал Стюарт Гранджер, исполнивший в «Наследнице бури» главную роль!
Встретившись с Кит глазами, она подняла палец, обозначая себя.
Кит пересекла зал грациозно и бесшумно, совсем как кошка на бархатных лапках, и Либерти видела, как посетители, поворачивая головы, провожают ее взглядами. Возможно, они не узнавали актрису, а просто отдавали должное ее красоте. На Кит был гладкий черный костюм, жемчужно-серая блузка с вырезом на груди, а ее дымчато-шоколадному загару нельзя было не позавидовать. Подойдя к столику, она протянула Либерти руку. Длинные изящные пальцы, ни колец, ни лака — эта женщина требовала, чтобы ее принимали всерьез.
— Простите, что опоздала; надеюсь, вы не очень долго меня ждали? Вижу, вы уже успели попить чаю.
Ее глаза имели цвет густых джунглей — ради таких и изобретали цветную пленку. В мочке ее правого уха красовалась драгоценность, о которой Либерти говорила Китсия, — черная жемчужина. У Либерти закружилась голова.
Сев за столик, Кит непринужденно поманила официанта, и тот бросился к ней со всех ног.
— Неудобный стул. Будьте добры, принесите другой.
Официант поменял стул, а Либерти подумала, что она, пожалуй, проделала бы эту манипуляцию без посторонней помощи.
— Вам, наверное, все время твердят, что в жизни вы выглядите такой же красавицей, как и на экране…
— Спасибо.
На самом деле она была даже красивее, чем на экране, крепче. На пленке она получалась какой-то хрупкой, как статуэтка из слоновой кости, обернутая в целлофан.
— Я слышала, вы тренируетесь?
Кит царственно наклонила голову:
— Простите, мисс Адамс?
— Вы плаваете?
— Да. — Скупой кивок. — Плаваю.
— Я тоже, но не по семь миль в день. Семь миль у меня наберется разве что за семь лет! — Либерти подобострастно засмеялась. Кит улыбнулась в ответ, но ее глаза оставались холодными, и лишь угольно-черные волосы сияли, словно смоченные водой.
Либерти вспомнила фотографию в старом «Лайфе»: мокрая Кит, вылезающая на мшистый берег. То был эпизод из самого удачного ее фильма. Подпись гласила: «Кто говорит, что киски не умеют плавать?»
— Надеюсь, мисс Адамс, вы сознаете, что мое интервью вам носит чисто информационный характер?
— Мисс Рейсом, вам известно не хуже, чем мне, что никаких информационных интервью не существует. — Благодаря Арчеру она наконец-то подцепила Кит на крючок. Неужели та надеется, что все обойдется одной встречей? Нет, Либерти будет допрашивать ее еще и еще, нравится ей это или нет.
— Почему в таком случае вы отказываетесь уточнить, что за статью готовите? — спросила Кит, в голосе ее чувствовалось напряжение.
— Хочу написать о вас и вашей матери. Вы образуете весьма своеобразный тандем.
— Мы не работаем вместе, — напомнила Кит.
— Я не это имела в виду, — поспешила поправиться Либерти. — До сегодняшнего дня я знакомилась с вторичными источниками информации, заходила с разных углов. Для себя я называю это «системой Расемона». Но теперь, когда вы дали согласие на интервью…
— Расемон? — перебила ее Кит. — Уж не собираетесь ли вы нас насиловать? Помнится, у японцев…
— Нет, такой подарок не годился бы ко дню рождения. Статья выйдет в декабре, когда вашей матери исполнится семьдесят три года.
— Очаровательно! — Лицо Кит сделалось каменным.
— Вы предпочитаете чай или что-то покрепче? — осведомилась Либерти при приближении официанта.
— «Эрл Грей», пожалуйста.
— Ядром материала я собираюсь сделать «Последний шанс», — продолжила Либерти. — В нем вы, как всегда, ставите на мнимых неудачников. Раньше это приносило вам успех. — Она заранее решила, что начнет с этого, избегая слишком личных вопросов, чтобы интервью не приобрело поверхностный характер.
— Неудачники? — Кит посмотрела на свои часики — овал с римскими цифрами. — Боюсь, я не совсем улавливаю вашу мысль, мисс Адамс.
— Ну как же, а «Хейт-стрит», «Дакотцы»? «Последний шанс» — из того же ряда.
— Если вы имеете в виду, что я не следую кинематографической моде, тут вы, пожалуй, правы. Можете называть меня Кит.
— Спасибо, Кит. Я говорю именно об этом.
Либерти вырвала из блокнота испорченные листки и нашарила в сумке карандаш. «Еще не время», — сказала она себе, наткнувшись на черепашку, и, подняв глаза, покраснела: Кит смотрела на нее пристально, не мигая.
— Вас беспокоит ситуация с «Последним шансом»? — поспешила спросить Либерти.
— Беспокоит, — медленно ответила Кит. — Мы столкнулись с кое-какими проблемами и решили притормозить, пока не найдем решение.
— Говорят, каждый день отсрочки обходится «Горизонту» в сто пятьдесят тысяч долларов?
— Я не привыкла разглашать бюджет. Кинофильм надо оценивать по его достоинствам, а не по бюджету.
— Вы хотите сказать, что «Последний шанс» не превысит бюджет? Разве вам не придется раскошеливаться на «золотые» сверхурочные?
— «Последний шанс» — не очень дорогой фильм. Нам пришлось сильно потратиться на покупку права экранизации, но превышение первоначальной сметы пока что невелико. Просто трагедия на съемочной площадке создала специфические проблемы.
— Как по-вашему, почему Монетт Новак совершила самоубийство именно на съемках, а не в каком-нибудь другом месте? Это не вызывает у вас тревоги?
