Лора Флоранд - Француженки не любят сказки
– Ты уверен, что она бросит тебя, потому что так поступила твоя мать? – предположил Пьер.
Доминик едва не зарычал на него от досады.
– Я уже сказал тебе. Мне не нужен анализ. Я просто хочу знать методы.
– Чтобы заставить ее поверить, что ты идеальный и абсолютно надежный.
Дом одобряюще кивнул. Наконец-то они к чему-то пришли.
Пьер в очередной раз поднял свои проклятые брови.
– Дай-ка поразмыслить, правильно ли я тебя понял. Итак, ты пришел сюда, чтобы научиться делать вид, что ты абсолютно идеальный…
– Не делать вид, – поспешно возразил Дом. Он всегда подозревал, что его папаша только делал вид. Иначе почему мать порвала с ним?
– Значит, научиться быть идеальным мужчиной для долгих отношений.
– Точно, – улыбнулся Дом.
Пьер скрестил на груди руки и решительно покачал головой:
– Безнадежно. У тебя будет намного больше шансов, если ты останешься сам собой.
Остаться самим собой – смехотворный совет, а вот делать вид, что он хороший, ему нравилось. Несмотря на отказ его собственного психотерапевта помочь. Если бы только он мог преодолеть чувство вины из-за того, что он продавал ей обманку вместо настоящего золота.
Но даже он сумел быть безупречным первого мая, когда рядом с ним была Джейми. День выдался пасмурный, мягкий и благоухающий, по небу плыли низкие облака, но на город не пролилось ни капли. Всюду витал свежий лимонный аромат ландышей, цветочницы ходили по улицам или стояли на углах с ведерками этих цветов, собранных в окрестных лесах. Флористы продавали их более формально – в горшочках или букетиках. Маленькие изящные колокольчики белели всюду, куда ни бросишь взгляд.
Доминик уже купил Джейми несколько букетиков, а до этого его сердце чуть не разлетелось на крошечные кусочки – Джейми принесла ему в ванную букетик, когда он брился. Никто и никогда не дарил ему в мае букетика ландышей с пожеланием счастья и процветания.
– Он правда приносит счастье? – смущенно спросила она.
И букетик принес счастье. О да, принес.
Поразительно, насколько слаще пахли ландыши на каждом углу, когда ты уже получил в подарок такой милый букетик. На сердце было легко, ты буквально парил в воздухе, как Ника Самофракийская, потому что рядом шла она, и она пожелала тебе счастья. Не в силах противостоять желанию, он купил ей еще один пучок ландышей, потом еще один. Но после третьего понял непрактичность своих попыток окутать ее счастьем прямо там, на улице. Да и неудобно было таскать с собой во время прогулки столько цветов.
Сияя взором, она улыбнулась ему и подарила один букетик старушке, которая тихо сидела на скамье и смотрела на движущийся мимо нее мир, а другой букетик – хмурой девочке-подростку, та очень удивилась и растянула губы в улыбке. Последний букетик Джейми оставила себе. Доминик решил купить ей на обратном пути столько ландышей, сколько она сможет унести, и наполнить ими всю ее квартиру.
Гуляя по острову, на котором находится и собор Нотр-Дам, Доминик и Джейми спустились со старинного моста, Пон-Нёф, на нижнюю набережную, где толпы туристов садились на катера, которые везли их вверх и вниз по Сене. Там они прошли на оконечность острова, в одно из самых романтических мест города, где не было мельтешения лодок, и сели, прислонившись спинами к каменной стенке.
Тут же к ним слетелись воробьи и голуби, в надежде, что им перепадет что-нибудь съедобное. Доминик сидел, вытянув перед собой ногу, и размахивал букетом, отпугивая птиц, но те, как и он, были не робкого десятка.
Джейми играла другой его рукой. Она прижалась к нему, прижимала ладонь к его ладони, сгибала и разгибала его пальцы, другой рукой гладила по тыльной стороне его кисти, по толстым коротким пальцам, покрытым шрамами, ласкала мозоли на ладонях.
Он осторожно косился на нее, но видел только макушку. Она, казалось, была вся поглощена своим бесцельным занятием и получала от этого огромное удовольствие.
Его сердце не знало, то ли нежиться, наслаждаться этими ласками, то ли свернуться в нервный клубок. Несомненно, рано или поздно тень реальной жизни упадет даже на ее мечтательное, блаженное состояние, и Джейми задумается, откуда на его руках такие шрамы.
Она пыталась обхватить его руку, но не получалось. Даже если бы он сжал кулак, она не смогла бы обхватить его двумя руками, да ему и не хотелось показывать ей кулаки. Он глядел на ее узкую, изящную веснушчатую кисть. Она лежала на его безобразной лапе, покрытой безобразными шрамами и ссадинами. Кончики ее пальцев еле доставали до начала ногтевых фаланг его руки.
– Я люблю твои руки, – промурлыкала она.
На миг он застыл. Потом, наоборот, ему показалось, будто он до сих пор опирался о ледяную глыбу, которая внезапно стала таять.
– Что?
Она слегка вспыхнула, порозовел край щеки, который был ему виден. Ее пальцы еще крепче сжали его руку, словно кто-то пытался ее отобрать у нее.
– Ты… не представляешь. Просто… я правда их люблю. – Ее щека стала темно-розовой. Ее пальцы машинально продолжили свои ласки, потом напряглись, словно она ничего не могла с собой поделать.
Он глядел на их сомкнутые руки, на свою темную кожу в шрамах и совершенно не мог понять, что там можно любить.
– Сколько ты выпила колдовских напитков?
– Что?
– В Доме ведьм. Ты сказала, что пила там горячий шоколад, до того как мы встретились.
Конечно, ему не верилось, что Магали и ее тетки способны на магию, но другого объяснения у него просто не было. Как в пьесе Шекспира, которую он читал в переводе минувшей зимой, где королева фей влюбляется в неотесанного ткача с ослиной головой.
Ему не хотелось считать себя работягой-ослом, ведь он пробился своими силами наверх, победил всех, стал лучшим из лучших, но… она обладала колдовской властью над ним. Больше всего пугала ее способность дарить ему необычайные силы или превращать его в ничтожество.
Она засмеялась, не принимая его слова всерьез.
– О нет, это было уже после нашего знакомства. Я пила твой шоколад до того, как встретилась с тобой. Если ты хочешь списать мои чувства на колдовство, это более вероятный виновник.
Он успокоился. Как бы то ни было, а шоколад у него всегда отменный. Всегда.
Вот так она сидела, прижавшись к нему, и ласкала его руку, словно драгоценный подарок, а он щурился на свет, отражавшийся от маленьких волн, испытывал смятение чувств и прогонял голубей, стараясь хотя бы казаться сильным. Вполне возможно, что отныне всю жизнь аромат ландышей будет пробуждать у него воспоминания об испуганном, чистом счастье.
– Что собой представляет здешняя бойня? – вдруг спросила она.
Его рука дернулась и судорожно сжалась, да так сильно, что Джейми вскрикнула от боли. Он поскорее отпустил ее руку. Ох, проклятая лапища мясника.
