Тереза Маммерт - Этот прекрасный сон
– Она не теряла времени даром, да? – спросил я, садясь на колени перед женой.
– Просто уходи, – всхлипнула Эйвери, вытирая щеки тыльной стороной руки.
– У меня не было свидания с Хоуп.
Я согнулся, чтобы заглянуть ей в глаза, и, заметив телефон, зажатый в ее левой руке, потянулся к нему:
– Решила поболтать среди ночи?
– Не надо, – угрожающе произнесла она и посмотрела на меня дикими глазами, вокруг которых размазалась тушь.
– Ладно.
Я поднял ладони и уселся, скрестив ноги.
– Эйвери…
– Я сказала «нет».
– Я просто хочу поговорить.
– Кажется, ты сегодня уже наговорился.
Я хохотнул, попытавшись разрядить обстановку:
– Да, я говорил с ней. Ты целыми днями говоришь с другими мужчинами, но знаешь, что любишь только меня. А я люблю, любил и буду любить только тебя.
– Ага, – кивнула она и, с трудом сглотнув, опять подняла на меня глаза. – Конечно. Тех женщин, которые были до меня, ты не любил, но это не мешало тебе с ними спать. Почему сейчас вдруг все изменилось?
– Потому что у меня есть ты.
Эйвери покачала головой, и волосы упали ей на лоб. Теперь мне плохо было видно ее лицо.
– Ты нервничаешь, а это плохо для ребенка.
Она затряслась от плача и сжалась в комок, крепко обхватив руками колени.
– Пожалуйста, Эйвери, ответь мне. Тебе звонила Эштон? Что она сказала? В любом случае я все объясню. Спроси Джинджер: она была там и нас видела. Я пил один. Пришла Хоуп. Мы поболтали. Потом приперлась Эштон и начала меня доставать. Я послал ее и уехал. Вот и все.
На полсекунды меня отвлек стук в дверь, но я снова переключил внимание на Эйвери:
– Детка…
В гостиной зажегся свет, и я услышал голос Деб:
– Эйвери?
– Я здесь! – крикнула она и метнула в меня взгляд, в котором я прочел готовность к предательству.
– Что ты делаешь? – спросил я. – Почему здесь Деб?
Эйвери встала. Ее подруга, подойдя к ванной, увидела нас и остановилась:
– Ты готова?
– О’кей, – сказал я, стараясь не поддаваться панике. – Только не торопись, подумай. Позвони Джинджер. Она тебе объяснит.
– Меня не интересует история, которую вы с ней выдумали. Она твоя приятельница, Джош, не моя.
У меня как будто выбили почву из-под ног.
– Черт подери, я проклят, Эйвери! – выпалил я. – Нужно было тебе сказать, но я понадеялся, что, если с тобой я буду вести себя правильно, если… Это проклятие уничтожает все, к чему я прикасаюсь!
Эйвери обернулась и с прищуром посмотрела на меня:
– Проклятие? По-твоему, это смешно?
– Сестра, родители, Брук, ее ребенок… Я расплачиваюсь за то, что по моей вине умерла Кейла.
– Ты ни за что не расплачиваешься, Джош, и умерла она не по твоей вине. Ты был маленьким мальчиком.
– Я думал, если с тобой не буду допускать ошибок, если буду все делать правильно, то, может быть…
Я опустил глаза.
– Невезение – это прикрытие для трусов, которые не хотят отвечать за свои поступки…
– Эйвери, ты не понимаешь, – сказал я, протягивая к ней руки. – Звучит невероятно, но я действительно проклят: жизнь убедила меня в этом. С теми, кого я люблю, случаются несчастья. Поэтому я ни с кем не сближался, пока не встретил тебя.
– Несчастья случаются, Джош. Но это не значит, что от твоего выбора ничего не зависит.
Эйвери неловко нагнулась, чтобы взять сумку, которая лежала у двери спальни и которую я не заметил в темноте. Деб, казавшаяся огорченной, обняла Эйвери за плечи и вывела из квартиры. Я сполз на пол по стене и запустил пальцы в волосы.
– Я могу это уладить, – прошептал я сам себе. – Я все улажу.
На стекле кофейного столика в гостиной что-то блестело, отражая свет лампы. Это была цепочка с монеткой. Сердце застучало, как будто пытаясь вырваться из грудной клетки. Я зажмурил глаза:
– Я могу… Какого черта мне теперь делать?
Я встал и подошел к столику. Под монеткой лежали красные кружевные трусы, которых я точно никогда не видел на Эйвери. Я взял их и повертел в руках, ничего не понимая.
В этот момент кто-то постучал. Я подбежал и рывком открыл дверь. Зная, что Эйвери вошла бы без стука, я все равно надеялся увидеть на пороге ее.
– Привет, – сказала Хоуп и, заметив выражение моего лица, попыталась заглянуть в квартиру. – Ты один?
– Сейчас я не могу говорить.
Я повернулся и хотел закрыть дверь.
Но дверь не закрылась, а у себя за спиной я услышал шаги Хоуп:
– Хм… У тебя в руках мои…
Я остановился, оглянулся, потом посмотрел на полоску красного кружева.
– Что твои трусы делают в моей квартире? – произнес я, стараясь сохранять спокойствие.
Хоуп пожала плечами – смущенно, но не виновато:
– Видимо, я забыла их в сушилке.
– Моя жена их нашла. И бросила меня.
Хоуп шагнула ко мне:
– Мне ужасно жаль. Если хочешь, я ей позвоню. – Тронув мою руку, она прибавила: – Эйвери ведет себя слишком неразумно даже для беременной женщины. Она… Раньше я не хотела тебе говорить, но она нехорошо с тобой поступает. Мне тяжело видеть тебя таким подавленным. Ты прекрасный любящий муж, но она этого не видит и, боюсь, никогда не увидит. Давай спустимся ко мне и поговорим. Тоби спит. – (Тут я впервые увидел в глазах Хоуп желание и намерение добиться своего.) – Я просто хочу, чтобы тебе стало легче. Можем упасть на диван или… Можем делать все, что угодно, Джош. Иногда нам нужно избавиться от наших мыслей хотя бы на одну ночь. Не бойся. Ты не должен ни о чем думать, не должен ничего чувствовать. Я хочу только, чтобы тебе было хорошо.
Хоуп провела ладонью по моей груди, скользнула по животу. Пристально посмотрела на мой рот и облизнула губы. Когда она слегка подалась ко мне, я отпрянул:
– Ты сделала это специально.
– Что? – Она притворилась удивленной.
– Пару часов назад ты мне сказала, что точно знаешь, сколько у тебя трусов. – Я поднял кулак, в котором были зажаты красные кружева. – Ты, сука, нарочно их здесь оставила для Эйвери.
– Джош, ты огорчен. И поэтому говоришь глупости.
Я швырнул трусы ей в лицо. Она схватила их, разинув рот.
– Убирайся. Убирайся, пока я тебя не вышвырнул.
– Ты псих. – Хоуп попятилась. Перешагнув порог, она остановилась: – Вы с Эйвери – два сапога пара.
– Вот именно, – отрезал я и захлопнул дверь у нее перед носом.
* * *Дрожащими руками я поднес ко рту пятую стопку виски и закрыл глаза, чувствуя, как от губ к желудку бежит струя огня. Увидев, что янтарной жидкости в бутылке не осталось, я бросил стакан на столешницу. Он со стуком упал на бок.
С третьей попытки встав на ноги, я все же потерял равновесие и завалился вправо. Мир поплыл и закружился. Я заморгал, пытаясь сдержать слезы.
