Тереза Маммерт - Этот прекрасный сон
– Похоже на хот-дог или на гамбургер – в зависимости от угла зрения, – пошутила доктор.
Джош быстро потер веки большим и указательным пальцем.
– Ах! – Я сжала его руку. Он поднес мои пальцы к губам и поцеловал их. – Просто не верится! Ты это видишь?
Прищурившись, я поглядела на маленькое черно-белое изображение: моя дочка поворачивалась и шевелила ножками.
– Что это? – вдруг спросил Джош, и на его красивом лице появилась тревога.
Врач замахала рукой и рассмеялась:
– Это как движущийся тест Роршаха[9]. Чего только родители не видят! На самом деле ваша девочка выглядит потрясающе.
– Я так устала! Похоже, беременность начинает на мне сказываться, – улыбнулась я, зевнув, но Джош по-прежнему смотрел на экран обеспокоенно.
– По утрам вас тошнит? – спросила врач.
– Нисколько. – Я покачала головой. – До сих пор я чувствовала себя прекрасно.
– Вам повезло, – сказала она, заканчивая обследование.
Я подняла глаза на Джоша. Маленькая комнатка была слабо освещена, и на его лицо падала тень. Он всматривался в монитор так напряженно, что не хотелось его отрывать.
– Другие медсестры постоянно говорят мне, что это странно, – сказала я. – У меня уже развивается комплекс.
Врач покачала головой:
– Так бывает нечасто, но ничего противоестественного в этом нет. Считайте, что это просто удача. Изредка ко мне приходят женщины, которые чувствуют себя полными сил и не мучаются утренней тошнотой. По таким не поймешь, что они беременны, пока не появится живот.
– У меня он пока совсем небольшой. – Я поглядела вниз.
– Ваша малышка подвижная. – Врач указала на монитор и усмехнулась.
Джош, изумленный, громко рассмеялся.
– Странно: я вижу на экране, как много она двигается, но совершенно этого не чувствую.
– Почувствуете. Скорее всего, уже в ближайшее время, хотя, конечно, у каждой женщины беременность развивается по-своему, – ответила врач, убирая датчик и салфеткой вытирая гель с моего живота.
Монитор погас. Джош помог мне встать.
– Все выглядело нормально?
Доктор улыбнулась:
– Я пошлю изображения вашему акушеру-гинекологу, и он вам все расскажет.
– Но… – забеспокоился Джош, – она здорова?
Врач оглянулась по сторонам (не знаю, кого она высматривала: мы были в кабинете одни) и, приблизившись к нам, сказала:
– Насколько я вижу – вполне.
Джош вздохнул и поцеловал меня в висок:
– Спасибо.
– Поздравляю.
Как только врач проводила нас из кабинета, у Джоша зазвонил телефон. Закатив глаза, он нажал громкую связь:
– Алло?
– Джош? Это Хоуп. Ты сегодня работаешь?
– Мы с Эйвери у врача, а что?
Она задумалась:
– Да нет, ничего.
Я прищурилась и шепотом спросила:
– Ты дал ей свой номер?
Он приложил палец к губам:
– Тебе что-нибудь нужно?
Хоуп вздохнула:
– У Тоби температура, он беспокоится сильнее обычного. Я подумала, что ты, может быть, купишь подгузников по пути домой? Третий размер.
Я скривилась.
– Э… конечно. Какая марка?
– «Лувс». Большое спасибо.
Джош нажал на кнопку разъединения. Я пристально посмотрела на него.
– Детка, а что мне было делать? – сказал он. – Ребенок болеет. Если я не помогу, ей придется тащить его, кричащего, с собой в магазин.
– Он не кричит. Ты разве слышал его крик? Это довольно странно для младенца с температурой и коликами, но он молчал.
Взгляд Джоша стал мягче.
– Я бы хотел, чтобы и тебе кто-то помог, когда меня нет рядом.
– Думаешь, мне Хоуп поможет? – язвительно спросила я.
Джош открыл передо мной дверцу машины:
– Эйвери, она хороший человек. Когда вы познакомитесь, она тебе понравится.
Я уселась на место пассажира. Джош обошел вокруг капота и сел за руль.
– Если бы ей хотелось со мной познакомиться, мы бы уже были знакомы. Ты же не слепой, Джош! Неужели не видишь?
– Она работает вечерами. Выходит из дома тогда же, когда и я. Если бы было иначе, она бы донимала своими просьбами тебя.
Я нахмурилась:
– Она первый раз тебе позвонила, чтобы о чем-то попросить?
– Хм… нет. Но я помогаю, только когда не занят.
– Джош! Ты ей не муж и не должен бегать по ее поручениям!
– Ладно, Эйвери. Не расстраивайся. Я это улажу.
– Уж пожалуйста, – сказала я, откидываясь в кресле.
Глава 20
Джош
Я поднес бутылку к губам, и пиво потекло по горлу, немного смягчив мою тревогу. Зима пришла и ушла. Мартовский воздух был теплым, но я все еще носил джемпер с капюшоном: он пропитался запахом Эйвери.
– Виски уже не помогает? – спросила Джинджер, вытирая тряпкой деревянную столешницу.
Она улыбалась, но по глазам было видно, как она устала за долгую смену.
– Захотелось разнообразия, – ответил я, рассматривая этикетку на бутылке.
– У тебя с твоей старушкой все в порядке?
Я усмехнулся и кивнул. Джинджер встречалась с Медведем, тупым байкером, который редко мылся. Она уже начала перенимать его терминологию.
– Эйвери немного напряжена, – сказал я.
– Гормоны.
Я кивнул и сделал большой глоток. Дело не только в беременности. Ею Эйвери наслаждалась, несмотря на недомогание, которое испытывала на тридцать второй неделе. По какой-то другой причине она становилась все более и более беспокойной. У нее даже начались галлюцинации, и в последнее время они участились. Я ужасно за нее боялся, но мы были у врача, прошли все тесты, какие можно проходить беременным, и нам предлагали только таблетки, которые она не могла или не хотела принимать.
– Это не просто гормоны, Джинджер.
– Как обследование?
Я снова глотнул и пожал плечами:
– Поскольку гормональный фон постоянно меняется, врач не хочет ставить диагноз. МРТ ничего не показала.
Я начинал думать, что все это – только наше больное воображение.
– Она по-прежнему много работает? Может, дело в этом?
– Нет, – коротко ответил я.
Я убедил Эйвери сократить нагрузку, чтобы не усугублять ситуацию переутомлением. Сначала она отказывалась, но потом согласилась, увидев, как я волнуюсь за нее и за нашу дочку.
Я вспомнил Кейлу. Попытался представить себе, какой бы она была теперь, в свой двадцать третий день рождения. Над шестым марта всегда висело темное облако, но сегодня мне было особенно тревожно. Я знал: скоро у меня появится своя маленькая девочка, о которой я должен буду заботиться. И я боялся, что моя способность притягивать несчастья скажется если не на Эйвери, так на ней.
Она могла стать похожей на Кейлу, унаследовав мои темные волосы и светлые глаза. На ее головке могли вырасти кудряшки вроде тех, за которые я когда-то дергал, смеясь. Я вспомнил, как они, мокрые, лежали на траве, и по моему позвоночнику пробежал холод.
