Отмель - Крейг Холли

– Идем, Куп. – Я жестом велю сыну следовать за мной.

Он подходит, волоча за собой палку, и садится на один из стульев.

Марьям врывается в лачугу; лицо у нее красное и перекошенное. Переведя дух, она сажает Акмаля на пол, после чего хватается за дверную раму. Она явно что-то хочет мне сказать, неслучайно же она неслась сюда сломя голову.

– Все нормально? – спрашиваю я.

Она качает головой и машет в сторону особняка.

– Они драться. Пугать Акмаль. Много крик.

Я нервно сглатываю, голос пропадает. Нетрудно догадаться, что я сейчас услышу. Воображение уже рисует мне жуткую картину.

– Кто подрался?

Марьям делает глубокий вдох и смотрит мне прямо в глаза. Но молчит.

– Джек? – спрашиваю я, высоко поднимая руку. – Высокий?

Она кивает. Увидев, что Купер нас слушает, я прошу сына ненадолго вынести малыша на улицу. Джек в беде. Не знаю, насколько это серьезно, и вряд ли Марьям в состоянии подробно все объяснить. Ладони покрываются потом. Видимо, Чарльз узнал о нашем романе. Из-за чего еще им ссориться? И как я могла усомниться в Джеке? Я вытираю руки о платье.

– Кто на него кричит? Уоллес? Чарльз?

– Твой. – Марьям кивает в мою сторону, имея в виду Чарльза. – Он сказать… – Она мучительно подбирает слова и наконец смотрит мне в глаза: – Ты любить Джек.

Я склоняю голову. Да чтоб его! Гребаный лжец! Все ясно. Чарльз давно прознал о нашем романе. Поэтому и пригласил сюда Джека. Не ради поддержки или помощи. А ради мести. Иначе зачем отнимать у него ключи, кошелек, телефон? Джек угодил в ловушку, сам того не понимая. Хотя, возможно, он знал, что его ждет, но все равно приехал, чтобы вытащить нас отсюда. Из глаз бусинками катятся две слезинки. Надо бежать к нему и попытаться хоть как-то помочь. Теперь, когда Чарльз открыто заговорил о нашем романе, ставки в этой и без того опасной игре поднялись на новую высоту.

– Где они? – спрашиваю я Марьям, которая гладит меня по руке.

Она пожимает плечами.

– Акмаль.

Вбегает Купер, едва удерживая на руках малыша. Тот вырывается и сердито кряхтит. Купер опускает его на пол.

– Мам, сюда идет какая-то злая тетя.

Мы переглядываемся. Я выхожу на улицу. По холму бежит пожилая горничная. Она направляется прямо к нам. Я хватаю Купера за руку и мчусь прочь. Старуха видит меня, но ей все равно, поскольку сейчас ей нужна только одна из нас. Марьям.

– Никуда не уходи, – велю я Куперу и бегом возвращаюсь к лачуге. Горничная врывается внутрь, и раздается вопль. Я ускоряюсь, и внутренности протестуют. Схватив Марьям за волосы, карга злобно шипит:

– Кто тебе разрешил разговаривать с австралийской сучкой?!

Я с силой толкаю старуху в спину. Горничная отпускает Марьям и поворачивается ко мне.

– Убери от нее свои грязные руки! – ору я.

И вдруг ловлю от нее оплеуху. Что ж, могло быть хуже, но лицо все равно обжигает боль, а в ухе звенит. Я хватаюсь за щеку. Только бы Купер не видел, думаю я. Все хорошо. Все хорошо. Это всего лишь боль.

– Я пришла попросить молока! – кричу я. – Она ни в чем не виновата!

Горничная протягивает руку и внезапно крепко зажимает пальцами мою вторую щеку, отчего я зажмуриваюсь и морщусь от боли.

– Держись отсюда подальше, – говорит она и наконец отпускает меня, тяжело дыша, вся красная от злости и сморщенная, как старый кожаный ремень. Если она выросла такой бессердечной, то как же с ней обращались в детстве? Карга тычет пальцем в сторону холма, приказывая мне уйти, и я удаляюсь под ее сердитые вопли и рыдания несчастной Марьям.

Скорее бы упрятать их всех за решетку. Мерзавцам светит пожизненное. Эта мысль придает мне решимости, вселяет уверенность в своих силах. Я посажу рыжего и Уоллеса, избавлюсь от Чарльза. И проучу эту бездушную стерву.

Вот с какими мыслями я отправлюсь в путь, закутавшись в них, как в любимое пальто. Вот о чем я буду думать, пока мы плывем над пугающими глубинами. Эти мысли помогут мне пересечь океан. Сто процентов.

Сейчас

13:37

Когда мы с Купом заходим в «Барк», Кики еще спит, чему я только рада. Осталось чем-то занять сына. Пожалуй, усажу его перед телевизором и включу фильм, пусть смотрит, загипнотизированный движением, звуком. А я пока разыщу Джека и выясню, чем ему помочь. Все внутри буквально кипит от злобы при одной мысли о горничной, отвесившей мне пощечину, поэтому гнев Чарльза меня не пугает. Я готова ко всему.

Я знала, что рано или поздно это случится. Когда наши языки впервые сплелись в поцелуе, стало ясно, какое будущее нас ждет. Однажды Чарльз узнает о нашем романе, отношениях, связи. Я готова принять удар на себя.

Включаю Куперу телевизор, вставляю кассету, закрываю входную дверь и замираю.

Слышится хриплый голос мужа, мгновенно перенося меня на яхту. Я вспоминаю нашу стычку в каюте, вижу, как он разбивает смартфон Кики, слышу вопли. Сюда идет Чарльз. Мои пальцы вцепляются в ручку двери. Нетрудно догадаться, в каком он сейчас настроении: тон его голоса говорит сам за себя. Пора бежать, пора защищать детей, закрывать уши руками. Я запираю дверь и прибавляю громкость телевизора. Затем подхожу к окну и, притаившись за углом, поглядываю на улицу. Чарльз пришел за мной? Нет. Его мишень – Джек, который в эту минуту шагает по песку к нашему дому, поднимая в воздух облака пыли.

– Ты к ней и близко не подойдешь! – рычит Чарльз у него за спиной.

Но Джек продолжает идти, не оборачиваясь, и на секунду я снова замираю, не в силах сдвинуться с места. Как будто опять стала ребенком. Вот только я уже взрослая. Я ждала этого момента целый год, с тех самых пор, как мы начали встречаться, и знала, что однажды тайное станет явным. Сейчас Чарльз продемонстрирует Джеку собственнический инстинкт – качество, которое ни разу не проявлялось у него за все годы нашего брака. Даже на вечеринках муж никогда меня не ревновал, не отводил в сторонку, чтобы предупредить об опасности флирта. Чарльзу всегда было на меня плевать. Но сейчас все иначе.

Он догоняет Джека, и мой разум кричит. Чарльз убьет соперника! Я вижу это по лицу – дикому, искаженному, уродливому. Стоит Чарльзу дотронуться до Джека – и он уже не сможет остановиться. Он и раньше убивал людей. Застрелил мою подругу. Торгует женщинами. Мой муж – наркоман. Преступник. Он способен на все.

– Оставь ее в покое, Чарльз! – кричит Джек. Тот пытается пнуть его в ногу, но промахивается. Джек разворачивается: – Ты спятил? – Толкает Чарльза в плечо и презрительно смеется. – Взгляни на себя. Чокнутый наркоман! Она заслуживает лучшего.

Чарльз подается вперед, хватает Джека за воротник, а я мысленно воздаю хвалу Вселенной за то, что Кики еще спит, а Куп не отлипает от телика. Но скоро и сын услышит звуки борьбы. Неожиданно в поле зрения появляются Уоллес и рыжий, грузно шагающие по настилу. Не отходя от окна, я отчаянно пытаюсь понять, как помочь Джеку, чье положение ухудшается с каждой секундой. Оглядываюсь в поисках ножа, любого острого предмета, который поможет защитить Джека. Но ничего не вижу. Впрочем, будь у меня нож, я вряд ли сумела бы пусть его в ход. Двое против троих. Без шансов.

Чарльз впечатывает Джека в кирпичную стену рядом с окном, явно желая подчеркнуть свое превосходство, изобразить, будто он сильнее и выше. Но это не так. Поэтому муж и позвал на подмогу своих вышибал. Хочет нас запугать.

– Она тебя ненавидит, – говорит Джек.

Чарльз бьет его по лицу и гадко ухмыляется.

– Вот это кайф! Не хуже, чем посрать!

Насилие его возбуждает, и мне хочется дать ему в морду. Но Джек силен, он выдержит любые нападки.

– Сейчас я тебя проучу, ублюдок! – Слюна брызжет изо рта Чарльза, приземляясь на окровавленный нос Джека. – И эту двуличную суку заодно.

Сплюнув кровь, Джек заносит кулак, чтобы ударить Чарльза в ответ, но мой муж оказывается проворнее. Схватив соперника за волосы, он бьет его головой о стену, как будто пытается расколоть кокос. Стук черепа о кирпич вызывает у меня приступ тошноты, и я прикрываю рот рукой. Удар очень сильный, как бы кровь не хлынула в мозг. Чарльз всаживает колено Джеку между ног, и тот сгибается пополам, но стонов не слышно. Либо боль слишком сильна, либо Джек в отключке.