Отмель - Крейг Холли

Сейчас

10:08

Кики и Купер завтракают сэндвичами, сидя на стволе пальмы. Волосы у обоих мокрые, а кожа в мурашках. Неожиданно на горизонте возникает фигура Чарльза. Он неспешно шагает к нам по настилу. Купер, чуть не уронив сэндвич, спрыгивает с пальмы и бросается навстречу отцу. Ну надо же. Я и подумать не могла, что еще увижусь с Чарльзом до побега. Но он здесь. Ступает босыми ногами по деревянным доскам, держа на руках сына. Нож выпадает у меня из руки.

На долю секунды мне кажется, что все это – большая ошибка. Джек что-то перепутал. Чарльз никогда не причинил бы мне вреда, не говоря уже о других женщинах. Купер обнимает его за шею – он любит своего отца, хотя того вечно нет рядом, хотя Чарльз почти не замечает детей; мальчик все равно любит папу. И это разбивает мне сердце.

Я резко разворачиваюсь, цепляюсь сальными пальцами за столешницу и замираю, уставившись на холодильник. Как я объясню сыну, зачем вытаскиваю матрас из-под пирса и сажаю Купа сверху? Скажу, что мы просто захотели искупаться на ночь глядя? Ни с того ни с сего решили переплыть океан?

– Черт. Черт, черт, черт! – Спазмы вновь выворачивают меня наизнанку. Я хватаюсь за живот. – Только не сейчас. Пожалуйста, хватит! – Боль идет рука об руку с тревогой. Резкий прилив адреналина бьет малышу в самое сердце. Запаниковав, дитя хочет покинуть утробу. Но сейчас не время. Слишком рано. Нельзя.

Из окна доносится голос Чарльза, я разворачиваюсь, поднимаю нож и продолжаю намазывать масло на хлеб. Муж, одежда которого насквозь пропахла табаком, заходит в дом, останавливается на пороге и смотрит на меня.

– Завтра мы едем домой, – заявляет он.

Я поднимаю глаза, с лязгом уронив нож на разделочную доску.

– Что?

Чарльз кивает, почесывая бровь. Седая щетина делает его похожим на бездомного.

– Завтра утром тебя заберет лодка.

Ушам своим не верю.

– Только меня?

Ну, ты ведь у нас беременная, – наконец признает он, чуть заметно улыбаясь. Я впадаю в ступор. Смотрю на мужа и хочу ему верить. Едва заметная улыбка, пляшущая у него на губах, вселяет в меня надежду.

– А как же дети?

Чарльз, поджав губы, кивает.

– Можешь взять их с собой.

– А ты?

– Поеду с Джеком. Мы с Матео созвонились и все обсудили. Думаю, это сделал он, и я сумею доказать это полиции.

Его слова не укладываются в голове. Все так неожиданно и противоречиво. Какая-то уловка? Хитрый трюк? Заявление Чарльза явно не сходится с тем, что мне говорил Джек. Мой муж лжет, я уверена. Стою перед ним и недоуменно моргаю, а он вновь улыбается одним уголком рта, сложив руки на груди.

– Я думал, ты обрадуешься, – замечает Чарльз.

На улице поет Купер. Петь – значит быть счастливым. Думаю, все дело в его отце. Куперу так его не хватает. А сейчас папа здесь, уделяет сыну внимание.

– Я рада, – мямлю я. – Просто удивлена.

– Тогда перестань удивляться и начинай паковать чемоданы. – Чарльз разворачивается, намереваясь уйти. – Я скажу детям.

– Нет, постой… – Я вскидываю руку. Лги мне, но не Кики. Я не допущу, чтобы мою дочь обманывали. Ведь тогда наш план пойдет коту под хвост. А я только-только привела Кики в нужное состояние. Она как никогда сильна, полна решимости и веры в меня.

Чарльз лжет. Иначе и быть не может. Но все-таки надо сделать вид, будто я поверила. Хотя я не верю. Или верю? Голова гудит. Мигрень, начавшаяся еще с утра, усиливается с каждой минутой.

– Я сама им скажу, – обещаю я. – На них столько всего свалилось. Кики постоянно грустит, а Куп просто устал. Лучше мы сядем и спокойно поговорим.

Чарльз хмурится.

– Но известие их подбодрит.

– Знаю. И все же предоставь это мне.

Муж пожимает плечами.

– Как знаешь. – Затем стучит по оконному стеклу. – В общем, собирайся.

Чарльз открывает окно и бросает сыну ракушку. Купер ловит ее и крутит в руках, расплываясь в улыбке, пока его сестра, устало прислонившись к дереву, доедает сэндвич. Чарльз подходит к ней и что-то говорит, но дочь отворачивается и молча пинает песок. Муж издает короткий смешок, выдающий его неуверенность, и шагает в сторону настила. Что он задумал? Я не знаю, кому и чему верить. Если Чарльз меня обманул, зачем собирался сказать об отъезде детям? Кики, отложив сэндвич в сторонку, складывает руки на коленях. Наверное, пропал аппетит, и я ее не виню. А как насчет Джека? Неужели он тоже мне врал?

Но есть одна деталь, которая косвенно подтверждает мою догадку и помогает изобличить Чарльза. Он ни словом не обмолвился о моей измене. Откуда такое великодушие?

Каких-то пару дней назад, сидя у бассейна, этот человек с пеной у рта обвинял жену в двуличности – а сегодня весел и беззаботен. Хотя не исключено, что он и впрямь все уладил. Есть только один способ отделить правду от лжи: надо поговорить с Джеком.

Сейчас

13:17

Купер не понимает, зачем ему надо поспать. Еле волочит ноги по кафельному полу и хнычет, как младенец. Такие мелочи раздражают, из-за них меня все время бросает в жар и в пот. Я не могу позволить сыну сорвать наш план. В нормальной ситуации я бы, может, и закрыла глаза на его капризы, но не сейчас. Я просто не в том настроении, чтобы потакать Купу. Не время изображать спокойную, заботливую маму, которой мне полагается быть.

– Марш в постель. Разговор окончен, Купер. – Я стряхиваю крошки от сэндвичей в мусорное ведерко. Вот только зачем? Прибираю на кухне, будто все еще нахожусь дома. Хотя, возможно, именно повседневные заботы, которыми я себя окружила, не позволяют мне окончательно слететь с катушек.

Кики обнимает брата за плечи, словно добрый доктор, и говорит:

– Мне тоже надо поспать. Давай вместе?

Какая же она у меня умница, куда лучше меня.

Конечно, я горжусь ее зрелостью, но чувствую вину, что дочери пришлось такой стать. Кики слишком юна, чтобы вести себя как взрослая. Слишком юна, чтобы уговаривать Купера вздремнуть, как сделала бы его мама. Я устало улыбаюсь дочери.

– Да не хочу я спать, – ворчит сын. – У меня еще городок не достроен. Кто будет рыть канал и возводить мост?

– Все нормально, Кики, – киваю я. – Пусть идет.

– Но, мамочка…

– Знаю, – говорю я. – Не волнуйся, он справится.

Кики опускает руки с плеч брата, тот выбегает на улицу и снова заводит песенку.

– А я все-таки посплю, – говорит Кики. – Иначе какая от меня будет польза?

Я подхожу к дочери, целую ее блестящий от пота лоб и принюхиваюсь. Она снова пахнет самой собой. Пахнет домом.

Хорошо, что Кики все-таки удалось заснуть. Всю прошлую ночь она ворочалась в постели и только к утру провалилась в сон. Вот до чего ребенка доводит стресс.

Пока дочь спит, я предлагаю Купу заглянуть к малышу Акмалю. Из всех обитателей острова только Марьям способна попросить Джека меня навестить. Надо скорее выяснить, правду ли говорил Чарльз. Может, Джек недопонял и завтра утром мы действительно поедем домой. Конечно, он расстроится, если поймет, что я в нем засомневалась. Но если Чарльз и впрямь передумал, Джек не может об этом не знать.

Разве не проще продолжать разыгрывать спектакль, пока мы не доберемся до Сиднея? Притворяться, что все хорошо, а потом, вернувшись в родные стены, сразу позвонить в полицию.

Так хочется верить, что Чарльз не солгал.

Марьям в лачуге нет, как и ее подруг. Купер подбирает палку и лупит по зарослям травы, а я смотрю по сторонам. В воздухе витает запах чеснока и сала вперемешку с легким ароматом ладана. На круглом пластиковом столе – две кружки из-под кофе, грязные и со следами губной помады. Похоже, малайки в особняке, прислуживают мерзавцам, которые силой притащили их сюда.

Я открываю рот, чтобы позвать Купера и повернуть обратно, как вдруг вижу бегущую по холму Марьям. За ней едва поспевает малыш Акмаль. Она машет мне, и я прячусь в сарае на случай, если поблизости ошивается кто-то из мужчин.