Последняя буква Севера - Винчестер Лина

По дороге к дому я не могу перестать рассматривать маркеры, проверяя оттенки один за одним на листе бумаги. Телефон Бэйли разрывается от звонков, которые она раз за разом сбрасывает.

– Чертов идиот, – бормочет она, включая поворотник.

– Ник?

– Нет, это Айзек, мы в ссоре, и я пока не готова говорить. Не с ним, ни о нем.

– А как там Мейсон? – осторожно спрашиваю я. – Надеюсь, больше не собирается приходить на выступления «Норд»?

– Хотела бы я знать, что у него в голове, но мы в последнее время отдалились друг от друга. Оливеру не стоило реагировать на провокацию, это лишь будит азарт в Мейсоне. Даже не знаю, кого из «Норд» он ненавидит больше, но у меня такое чувство, что это противостояние никогда не закончится.

– Когда мы с Джейком его встретили, он больше всего ненавидел Ника. Хотя Нику наверняка сейчас не до Мейсона, у него и без того полно проблем.

– Он в порядке, – уверенно говорит Бэйли и тут же осекается. – Я имею в виду, я думаю, что Ник в порядке. Хотя не то чтобы я вообще о нем думаю.

Защелкнув колпачок на маркере, я поднимаю голову.

– Не смотри на меня так, Микки. – Мельком глянув в мою сторону, она крепче сжимает руль. – И не улыбайся.

– Тебе он нравится, да?

– Надо заехать в ближайшую церковь и окатить тебя святой водой, потому что в тебе говорит дьявол. Ник самоуверенный и наглый придурок, такие не в моем вкусе. И не будем забывать, что у меня есть парень, просто мы сейчас в ссоре.

Рассмеявшись, я ерзаю и поворачиваюсь.

– Ты покраснела.

– Это тень от подсветки. – Махнув на приборную панель, она сворачивает к трейлер-парку. – Лучше вернемся к разговору о Мейсоне. Может, он успокоится, если футбольные команды наших школ встретятся на матче, пусть лучше решают свои проблемы на поле и в защитной экипировке, чем бьют друг другу морды.

Вероятно, Бэйли права. Такая игра может положить конец конфликтам хотя бы ненадолго. А еще эта игра способна пробудить азарт в Нике, потому что сейчас он является капитаном команды, частью которой совсем не хочет быть.

– Не могу поверить, что все началось из-за Констанс. Снова. Если бы тогда на фестивале она оттолкнула Мейсона, то сейчас все было бы хорошо.

– Сложно противостоять чувствам, – говорит Бэйли и тут же вскидывает ладонь. – Я сейчас ни в коем случае ее не оправдываю, просто говорю факт.

– Чувства у нее к Оливеру. Твой брат, конечно, горячий, и все такое, но плачет она из-за другого парня.

Вскинув брови, Бэйли мельком смотрит на меня, а затем выдает короткое и пренебрежительное «ха», которое звучит как «Ну надо же!».

– Что еще за «ха»?

– После того как я попала в газету, Констанс только и делает, что спрашивает меня о Мейсоне, о том, не говорит ли он о ней. Уверена, что именно поэтому она и взяла меня в «Мемфис Ньюс», да и вообще была со мной милой только потому, что я сестра парня, который ей нравится. А после потасовки на фестивале она призналась мне, что до сих пор любит Мейсона.

А мне сказала, что любит и хочет вернуть Оливера.

– Черт, черт, черт. – Я накрываю уши ладонями. – Не делай этого со мной, я этого не слышала!

– Почему?

– Потому что теперь я обязана сказать об этом Оливеру, а я не хочу делать ему еще больнее. – Прикрыв веки, я бьюсь затылком о подголовник. – Мне надо забыть об этом.

– Брось, не нужно ему ничего говорить, потому что в конечном итоге останешься виноватой.

– Будь я на его месте, то не хотела бы, чтобы лучший друг скрывал от меня такие вещи.

– Все, хватит, у тебя сегодня день рождения, поэтому не порти себе настроение мыслями обо всем этом, идет? Еще успеешь попереживать и разобраться во всем. Сегодня твой день, Микки, только твой.

Кивнув, я нехотя соглашаюсь, хотя продолжаю думать о чертовом любовном треугольнике.

На подъезде к дому мне кажется, что Бэйли ошиблась адресом. Вдоль дороги припарковано множество машин, у трейлера полно народу, играет громкая музыка, виден стол с угощениями, а еще на головах у всех идиотские розовые колпаки с надписью «С днем рождения!».

– Сюрприз! – Бэйли шлепает ладонью по рулю, сигналя, и люди одобрительно кричат и свистят.

У меня в животе все леденеет, а лицо, наоборот, – бросает в жар.

– Тут же полно народу из школы.

– В этом и заключается сюрприз! – Заглушив двигатель, Бэйли поворачивается, и ее широкая улыбка медленно гаснет. – Ты в порядке?

Нет, я в ужасе.

Пересохший язык прилип к небу, шум в ушах мешает сосредоточиться, а затем я вижу маму. На ее голове колпак, а в руке ярко-розовый постер с надписью «Сладкие 18 Микки!». Постер настолько большой, что мама держит его с одного конца, а с другого стоит гребаная Пайпер-чтоб-ее-Майерс.

На губах мамы такая радостная улыбка, что я заставляю себя улыбнуться в ответ и помахать.

– Ч-чья это идея?

– Пайпер. Она подошла ко мне, сказала, что чувствует себя виноватой по отношению к тебе и хочет извиниться за то, что была груба, поэтому делает вечеринку-сюрприз, о которой уже договорилась с твоей мамой. Она попросила меня отвлечь тебя сегодня, чтобы они смогли все украсить.

Я убью эту стерву. Прикончу. В эту секунду я действительно готова совершить убийство, но придется сделать это позже, не на глазах у счастливой мамы, которая думает, что все присутствующие мои друзья. Большинство из них пришло сюда посмеяться, в этом я не сомневаюсь.

Тянуть больше нельзя, потому что мама уже смотрит на меня с беспокойством. Сделав глубокий вдох, я выхожу из машины и надеваю счастливую маску, разыгрывая удивление.

Это чертовски сложно. Сложно благодарить Пайпер. Сложно смотреть на ряд сдвинутых столов с розовыми скатертями, одноразовую посуду с Барби, большой гелиевый шар в форме воздушного замка, привязанный к одному из пластиковых стульев. С ветки дерева свисает пиньята в виде единорога. Ощущение, что мне исполняется шесть лет, а не восемнадцать.

– Клянусь, я не знала об оформлении, – взволнованно говорит Бэйли. – Ох, черт.

Я с опаской оглядываю гостей, боясь увидеть Оливера или Джейка. Но здесь нет никого из «Норд», а из ПАКТ лишь одна Пайпер. У стола с угощениями стоит Рут, и выглядит она мрачнее тучи, в отличие от детей, которые с удовольствием лопают пирожные и маффины.

– Идем, Микки! – Пайпер ловит меня за руку и ведет к стулу с воздушным замком под одобрительные возгласы. – У нас для тебя сюрприз. Эй, сделайте музыку потише! Ох, какая у тебя потная ладонь, Микки, ужас! – Рассмеявшись, она демонстративно вытирает свою руку о джинсы и кивком просит меня присесть. – С другой стороны, понимаю, все так волнительно.

Ком из злости и неловкости сжимает горло стальной хваткой. Изо всех сил стараясь сохранить спокойный вид, я нехотя присаживаюсь на стул и вытираю вспотевшие ладони о колени. Пайпер наливает в стакан содовую и останавливается рядом со мной.

– Микки, понимаю твое негодование насчет оформления, но это символ прощания с детством. – Она стучит пальцем по изображению Барби на стакане. – А вот этот воздушный замок – символ того, что из принцессы ты сегодня превращаешься в настоящую королеву. Поэтому подарки мы тебе сегодня будем преподносить как королеве. Мальчики! – Она щелкает пальцами.

Дженсен и Кирби из футбольной команды вытаскивают из-под стола свернутый ковер розового цвета и расстилают его передо мной как ковровую дорожку. Стиснув зубы, я поднимаюсь, но Пайпер давит на мои плечи, усаживая на место.

И тут происходит то, чего я боялась больше всего. Ребята начинают доставать тряпки и бросают их к моим ногам, а Кирби, маршируя по дорожке, держит в руках швабру как долбаную реликвию.

– Моя королева. – Склонив голову, Кирби опускается передо мной на колено и протягивает швабру. – Примите дар в знак чистой любви и преданности.

Я вижу, как непонимание на лице мамы сменяется ужасом, ее нижняя губа дрожит, а в глазах появляются слезы.

Они. Заставили. Плакать. Маму.

Тягучий гнев обволакивает каждую вену в моем теле. И я испытываю какое-то страшное, почти первобытное желание пролить кровь. Отомстить. Убить. Что угодно, лишь бы эти люди пожалели о том, что сделали.