Хоум-ран! - Райли Грейс

— Ох, кайф! — выдыхает Себастьян. — Как же ты хороша! Боже, Мия, ты невероятно прекрасна.

Он наклоняется, прислоняясь грудью к моей спине, и обвивает меня рукой. Затем целует меня в плечо и подается вперед — на сантиметр, два, три. Когда он входит в меня полностью, я дрожу всем телом; с моих губ, не переставая, срываются стоны. Какой же он толстый… Это слишком интимный момент. Себастьян замедляется, чтобы я могла привыкнуть к ощущениям, но при этом продолжает ласкать клитор и шептать на ухо комплименты.

По моим щекам текут слезы. Возможно, все де­ло в его словах, таких мягких и искренних, а может, в уязвимости, которую я испытываю, — не знаю. Я делаю глубокий вдох и всхлипываю.

— Мия, — спрашивает Себастьян, — все хорошо?

— Да, — шепчу я. — Очень хорошо. Продолжай.

— Какая хорошая девочка, — так же тихо произносит он. — Как с тобой приятно…

Он перекатывается вместе со мной на бок и, подняв одну мою ногу к груди, делает пробный толчок. Я громко вскрикиваю: ощущения в новой позе намного ярче.

— Себастьян…

Он берет с тумбочки вибратор и, нажав на кнопку, дотрагивается им до моего твердого соска.

— Ты прекрасна, мой ангел. Совершенна. Ты мое совершенство, черт возьми!

— О боже. — Я тяжело дышу, извиваясь в его объятиях, когда вибратор касается моей разгоряченной кожи.

По моему телу пробегают тысячи искр, заставляя сжать мышцы и плотнее обхватить член Себастьяна. Он издает низкий стон и проводит вибратором по второй груди, а затем опускается ниже. Увлажнив его моей смазкой, он, не переставая двигать бедрами, одним толчком вводит его во влагалище.

Я издаю то ли стон, то ли крик. Себастьян продолжает двигаться, и в комбинации с вибратором эти ощущения захлестывают меня, пока я, содрогаясь, не кончаю. Почти сразу на меня накатывает еще один оргазм, возвращая на пик блаженства. Я умоляю Себастьяна не останавливаться, и он выполняет мою просьбу, уверенно проникая все глубже. Я чувствую, как он, шепча мое имя, наконец тоже достигает пика, и мы вместе рассыпаемся на тысячу осколков.

Он вынимает вибратор и крепко сжимает мою руку, наши пальцы переплетаются.

— О черт…

Я начинаю смеяться, пока дыхание не сбивается и из груди не вырывается новый всхлип.

— Точно.

Он выходит из меня. Я падаю на спину, вытирая глаза.

— Ты плачешь? — Он смахивает с моей щеки слезинку. — Все в порядке? Может, я был слишком груб?

Я качаю головой, не в силах подобрать слов. Воздух в комнате буквально пропитан сексом. Себастьян так вспотел, что при взгляде на его блестящую от капелек пота кожу мне хочется лизнуть ее. Я чувствую себя намного лучше: Себастьян будто залатал трещину в моем сердце, которой я до этого совсем не замечала.

— Мия.

— Все было замечательно, — шепчу я, глядя ему в глаза и прикусив дрожащую губу. — Просто неве­роятно.

Он заключает меня в объятия, прижимая так крепко, что я отчетливо ощущаю его сердцебиение. Несколько долгих, невероятно приятных мгновений мы не произносим ни слова. Хоть мое тело и насытилось, разум продолжает лихорадочно работать, подключая воображение. Я думаю о своем исследовании, о прочитанных статьях, о мучающих меня вопросах, одни из которых я обдумываю месяцами, а другие — в течение всего лишь пары дней.

— Себастьян.

— Мм?

— Хочу в своей жизни застать появление аппарата, позволяющего получать фотографии экзопланет в большом разрешении, — говорю я, встречая его вопроси­тельный взгляд. — Чтобы исследовать Вселенную и не просто понимать общую картину вещей, а разбираться в мельчайших подробностях. Хочу увидеть другие планеты, вращающиеся вокруг собственных солнц. Их небеса со звездами, как драгоценные камни. Туманные моря и горы, по которым не ступала нога человека. Кратеры размером с Луну, и аметистовые леса, и красные океаны. К­то-то скажет, что это невозможно, но я не согласна. Наверняка спроектировать такой аппарат все же можно.

— Это было бы потрясающе, — шепчет Себастьян, глядя мне в глаза. — Ты этим хочешь заниматься в будущем?

— Я хочу…

Я вдруг замолкаю, пораженная внезапно пришедшей мне в голову идеей. Это лишь незавершенная, обрывочная мысль, рожденная замечаниями Элис, но все же она дает пищу для размышлений. Последняя погрешность нашей программы, которая при правильном подходе может стать абсолютно незначительной.

— Постой, — говорю я, спрыгивая с кровати. — Я кое-что придумала.

45

Мия

— Да оставь уже его в покое! — говорит Иззи, шлепая меня по руке, когда я поправляю ворот форменной футболки Себастьяна. — Там все в полном порядке.

— Я себя странно чувствую, — бормочу я.

— Лучше чувствуй себя сексуальной, ты выглядишь просто шикарно! — Наклоном головы она демонстрирует надпись «МакКи» на своей кепке. — Настолько, что он вряд ли сможет уследить за ходом игры.

— Будем надеяться, что этого не произойдет, — сухо произносит Купер, протягивая мне такую же кепку. — Наденешь?

Я беру ее и нахлобучиваю на голову. Не припомню, когда в последний раз надевала бейсболку, — наверное, когда еще играла в софтбол, и тогда же, пожалуй, в последний раз смотрела матч. Стадион МакКи намного больше тех, на которых мне случалось играть. У входа Пенни с улыбкой берет меня под руку.

Стоит жаркий июньский вечер, поэтому на мне джинсовые шорты и босоножки, а под футболкой — только лифчик. Он передал мне ее сегодня утром, перед моим уходом из дома, аккуратно сложенную, с запиской сверху.

Сейчас записка лежит у меня в сумке, надежно спрятанная между страницами ежедневника. За день я пере­читала ее столько раз, что в сумме наверняка наберется не меньше двадцати минут, хотя на самом деле времени предаваться мечтам у меня особо не было. Когда я поделилась с профессором Санторо посетившим меня озарением, она сразу дала добро на доработку программы, но в результате пришлось готовиться к конференции еще усерднее.

Мой ангел,

Ну разве ты не рада, что мы стали друзьями?

С любовью,

С.

P. S. Спасибо.

С любовью. Любовью. Какую любовь он имел в виду? Задумался ли он об этом прежде, чем написать? Он использовал это слово в обычном смысле, как все, или хотел таким образом подчеркнуть, что страдает? Не­ужели слово «ангел» настолько связано в его восприятии со мной, что он стал называть меня так даже при письме? Одна часть меня хочет прижать эту записку к сердцу и никогда не выпускать из рук, а другая предпочла бы притвориться, что никогда ее не видела.

Тем не менее, закончив свои дела в лаборатории, я отправилась в его футболке на бейсбольное поле, где меня уже ждали остальные. Она фиолетовая, с белой надписью «МакКи» спереди и с числом семнадцать и фамилией Себастьяна печатными буквами сзади. Футболка чистая, но явно ношеная. Никогда бы в этом не призналась, но я несколько раз понюхала ее, пытаясь уловить его запах.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Пенни.

— А?

— Ты какая-то рассеянная сегодня. — Она тянет меня влево. — Наши места напротив третьей базы.

Я вслед за Пенни пробиваюсь через толпу. Говоря откровенно, я не ожидала, что на игру придет столько людей, так как большинство студентов разъехались по домам, но в их отсутствие поболеть за команду МакКи пришли жители Мурбриджа. Мимо нас пробегает пара ребятишек с перчатками. Рядом посмеивается группа мужчин в возрасте. Семья в одинаковых футболках с фамилией Перрин — должно быть, это один из членов команды — машет, чтобы не потерять друг друга из виду. Из колонок играет поп-музыка, заглушая гул голосов.

Себастьян, как никто, заслуживает подобной поддержки, и я рада, что болельщики так тепло реагируют, хотя сезон и оказался тяжелым для команды. Мне следовало бы появиться тут раньше. Я неоднократно ходила с Пенни на хоккейные матчи Купера, но на игре Себастьяна не была ни разу, а должна была бы посещать их с начала сезона. Пусть даже в качестве друга.