Игры мажоров. Хочу играть в тебя (СИ) - Ареева Дина
Мы заказываем настоящие американские бургеры, Никита берет пиво, а я коктейль. Наверное, прогуляйся мы так по Лондону, точно привлекли бы внимание. Я в белом платье и в кедах, Никита в рубашке, дорогих брюках и тоже в кедах.
А так, здесь таких как мы сотни пар. Мы то и дело натыкаемся на молодоженов самого разного калибра. От прячущихся в арендованных лимузинах до гуляющих за руки, как мы с Никитой.
Из ресторана выбираемся на аллею Стрип и проходим ее из одного конца в другой и обратно. Осматриваем все, что попадается по дороге, единственное, от чего я отказываюсь, это аттракционы. Никита пробует уломать меня на «американские горки», но я решительно упираюсь.
Адреналина в моей жизни было более чем достаточно, особенно в последние месяцы. Может когда-нибудь потом...
Зато едва дожидаюсь, пока мы добираемся до «Хай Роллера». И когда оказываемся в кабине-капсуле, похожей на космический корабль, я не сдерживаюсь и бросаюсь Никите на шею.
— Как хорошо, Ник, — восклицаю, захлебываясь от восторга, — как хорошо, что это все не по-настоящему!
Мышцы под ладонями каменеют, я ощущаю, как воздух искрит от напряжения.
— Почему? — слышу хриплое. В ответ шепчу в самое ухо:
— Потому что тогда бы я умерла от счастья.
Ник ничего не отвечает, но, когда я хочу отстраниться, не отпускает. Разворачивает лицом к стеклу кабины, сам прижимается к спине.
Запрокидываю руку назад, обнимаю его за шею.
— Я все равно очень счастлива, Никита. Ты даже не представляешь. Как хорошо, что ты придумал сыграть в свадьбу!
Он молчит, только дышит глубоко и неровно. И лишь когда поднимаемся почти на самую высоту, заговаривает, зарываясь лицом в мои волосы:
— Ты знаешь, что это самое высокое колесо обозрения в мире?
Прижимается крепче, я спиной чувствую его твердеющую эрекцию. Бабочки внизу живота трепыхаются как ненормальные, кончики пальцев немеют, колени подгибаются.
— Знаю, — шумно сглатываю, — сто шестьдесят восемь метров.
— Как насчет поцеловаться в самой высокой точке? — его негромкий голос пробирает до мурашек.
Проворачиваюсь в кольце рук на сто восемьдесят градусов. Обхватываю лицо Никиты ладонями и шепчу в самые губы.
— Горько!
Мы целуемся весь полный оборот колеса, не прерываясь, даже когда в легких заканчивается кислород. И в этот момент я отчетливо понимаю, как я его люблю.
Несмотря ни на что. И мне все равно, какой он, как он жил и что делал.
Я просто люблю. Больше жизни.
Глава 35-1
— Тебе точно здесь нравится? — спрашивает Никита, я уже сбилась со счета в какой раз.
— Сказала же, нравится!
Мы отмечаем нашу ненастоящую свадьбу во вполне настоящем итальянском ресторане. Здесь довольно демократичная атмосфера в отличие от роскошных заведений в отеле, где мы остановились. Я очень рада, что Никита выбрал именно этот ресторан.
Мы с ним гуляли по Лас-Вегасу до шести вечера, затем лимузин доставил нас в отель, и Никита его отпустил. Я была хоть и счастливая, но вымотанная и уставшая. Ник ушел в душ, а я быстро переоделась и отнесла платье в круглосуточную прачечную при отеле.
Я могла надеть что-то другое на наш свадебный ужин, но потом передумала. Решила, что Никите так больше понравится.
Быстро освежилась в душе, пока набиралась ванная. В итоге пролежала в душистой пене не меньше часа, и только успела обтереться и набросить халат, как в дверь постучали. Это принесли мое платье, выстиранное, высушенное и поглаженное.
Ник хотел вызвать такси, чтобы доехать до ресторана, но я предложила идти пешком, чтобы заодно прогуляться. Ресторан оказался совсем недалеко от нашего отеля, а Лас-Вегас завораживал.
Мы выбрали самый дальний столик. Я так проголодалась, что готова была заказать все блюда из меню сразу же.
Сделали заказ, и пока блюда готовятся, нам приносят вино и сырную тарелку. Никита поднимает бокал.
— Поздравляю! — салютует в воздухе, я зеркалю движение и делаю глоток.
Вино насыщенное, терпкое, просто восхитительное. Официант зажигает на подсвечнике свечу, беру бокал и откидываюсь на спинку стула. С любопытством осматриваюсь по сторонам.
Зал заполнен наполовину, в нем царит приятный полумрак, и меня внезапно настигает пронзительное ощущение дежавю.
Это все уже было. Мы вот так же сидели с Никитой в недавно открывшемся итальянском ресторанчике. Это было после того, как я ввязалась в Игру, а Ник подрался с Максом Каменским. Он ждал меня во дворе дома, куда я ходила к репетитору по математике. Меня долго не было, и он уснул на скамейке, уронив голову на руки.
Я тогда, именно в тот день поняла, как сильно он мне дорог. Что я не просто влюблена, а люблю до одурения. И он тоже меня любил, я знала, видела. Это читалось в каждом взгляде, чувствовалось в каждом прикосновении. Я сама словно проваливалась куда-то, когда он меня целовал.
И следом накатывает чувство невыносимого, жгучего стыда перед теми Машей и Никитой, которыми мы были, за то, что мы сделали с их любовью. Как пренебрежительно отнеслись к их чувствам. Растратили. Прохлопали...
И теперь празднуем нашу ролевую свадьбу.
— Помнишь, как мы сидели в похожем ресторане? — заговаривает Никита, и я вздрагиваю. Он что, мысли читает? Но быстро возвращаю самообладание и киваю.
— Помню. Я собиралась за тобой шпионить, и меня очень мучила совесть.
— Нет, ты не то вспоминаешь, Маш. Я тогда предложил тебе сбежать. А ты убеждала меня, что у нас ничего не получится. И знаешь, о чем я думаю? — Никита не поддерживает мою попытку свести все к шутке. — Если бы сейчас можно было вернуться и переиграть, я бы тебя уговорил. Любой ценой. Мы бы уехали подальше от них всех.
«От них» это значит от родителей.
— И как бы мы жили? — мне не нравится этот разговор. Хотя бы тем, что от него оголяются старые, затянувшиеся, как я думала, раны.
— Хорошо бы жили, — он поднимает на меня глаза, и мне становится неуютно под его волчьим взглядом. — Ты бы доучивалась, я бы работал.
— Кем, Ник? Тебе тоже надо было доучиться.
— Как-то бы сложилось. Зато б всего этого пиздеца не было, — он неопределенно взмахивает рукой, как бы очерчивая размеры всего того, что на нас свалилось.
— Не думаю, что это хорошая идея, Ник, тогда мы были детьми. Нам было по семнадцать лет, — пробую перевести тему, но безрезультатно.
— С шестнадцати лет можно, если через суд получить право на брак. В исключительных случаях, — он говорит слишком уверенно, как будто изучал законодательство.
— И в каких же?
— Фактическое создание семьи, например.
— Наши родители бы ни за что не согласились.
— Их согласие не требовалось бы.
— Откуда ты все это знаешь?
— Интересовался. Ничего бы они не сделали, мы бы без них обошлись.
Он замолкает, залпом выпивает вино, отставляет бокал. Вот теперь он снова взвинчен, а был таким расслабленным, таким похожим на того, прошлого Никиту...
Протягиваю руку, кладу на его ладонь.
— Мне тоже очень жаль, Ник, — он вскидывает голову, расширяет глаза и непроизвольно дергает рукой, но я усиливаю давление и продолжаю говорить, — жаль нас с тобой, какими мы были. Я тоже много думала, как могло бы быть по-другому. Если бы я не молчала, если бы рассказала тебе сразу о нас правду. Но нельзя все время жить прошлым. Это неправильно. Мы теперь другие, нам больше не семнадцать, а если все время оглядываться назад, не будет ни настоящего, ни будущего.
Он переворачивает руку ладонью вверх, ловит мои пальцы и зажимает в руке. Пристально всматривается в лицо.
— Ты все правильно говоришь, Маша, — говорит медленно, — но когда ни в настоящем, ни в будущем ничего нет, остается только смотреть в прошлое.
Мне не нравится то, что он говорит. Это звучит слишком безысходно. Как тупик. И кривая полуулыбка, которую хочется вытереть с его губ.
— Нет, Никита, — накрываю его руку сверху ладонью, — так не бывает. У всех есть будущее. Значит, ты сам повернулся к нему спиной, потому что стоишь лицом к прошлому.
