Кейт Хэнфорд - Никогда не поздно
«Так вот каковы сценические мамаши, о которых ходят легенды», – подумала Фэй. Она много слышала о них, но никогда не встречала. Мамаша, которая пойдет на все, вплоть до убийства, чтобы ее дочь прославилась.
Должно быть, Сильвия приняла ужас во взгляде Фэй за восхищение, потому что она сказала:
– Люди считают, что быть матерью звезды, звезды-ребенка, легко. Они считают, что ты просто сидишь и радуешься успехам своего чада. Я – живое свидетельство тому, что это не так. И стала готовить ее к сцене, как только она научилась ходить. Я даже пожертвовала для нее своим браком. Мистер Льюисон считал, что нельзя отнимать у Хизер детства. «Сильвия, – говорил он, – пусть она останется ребенком». Но я не соглашалась. «Если я позволю ей бездумно наслаждаться детством, Пит, то она, когда подрастет, превратится в большой толстый нуль, а я не об этом мечтаю для своей дочери». – Она жадно отхлебнула чаю, словно воспоминания о тяжких трудах пробудили в ней жажду. – Вы мать, Фэй, вам не нужно этого объяснять. Я слышала, ваша дочь делает огромные успехи в агентстве своего отца. Если не заниматься ребенком как следует, то в один прекрасный день вы обнаруживаете, что ваша дочь-школьница беременна и накачивается наркотиками.
Представив себе Кейси, накачивающуюся наркотиками, Фэй улыбнулась, но ей не понравилось, что Сильвия вообразила, что они заодно.
– Скажите мне: правда, что вы запрещаете Хизер есть мороженое из-за того, что у нее появятся прыщи? По-моему, ей рано беспокоиться о коже.
– Это одна из моих хитростей, Фэй. Я готовлю ее к тому, что ей понадобится впоследствии. Никакой пиццы, никакого мороженого, никаких конфет, никаких гамбургеров. Тогда у нее не возникнет соблазна в будущем. Хизер занимается гимнастикой, балетом, аэробикой и музыкой. Это – солидный багаж, система, помогающая выработать характер, без которого не стать звездой.
Услыхав легкий стук в дверь, они обернулись и увидели Хизер, которая просила разрешения выйти в сад. Под мышкой она бережно держала «Дочь сенатора», на ее лисьем личике застыло хитрое выражение. Она многозначительно посмотрела на мать.
– Миссис Макбейн, наверное, от тебя уже устала, – произнесла она. – По-моему, нам пора идти. Тебе не кажется, мамочка?
– Господи, я совсем забыла о приличиях! – воскликнула Сильвия. – Хизер, поблагодари Фэй за прекрасный ленч.
– Благодарю вас, – сказала Хизер, пристально глядя холодными голубыми глазами в глаза Фэй. – Надеюсь, вы провели время так же приятно, как и я.
Фэй показалось, что все матери слились в один образ, угнетающе далекий от совершенства. Кейси, Тара, Дейзи, Тина и теперь Хизер. Разве матери не понимают, что делают? Или это потому, что они несчастны и сбиты с толку, как раньше, когда сами были дочерьми? Когда же этому придет конец?
– Не за что, – ответила она. – Надеюсь, наша сцена пройдет удачно, Хизер.
Она смотрела, как мать и дочь идут к красной «тойоте» и Сильвия тяжело опускается на место водителя. Фэй представила себе дорогу в Сан-Фернандо-Вэлли и подумала, что лучше бы за рулем сидела Хизер. В последний момент девочка повернулась и помахала рукой. Ее лицо было лицом ребенка, который послушно благодарит хозяйку дома за приглашение.
Фэй помахала в ответ. Теперь она знала, что все странности Сильвии Льюисон объясняются очень просто: ее терзает старое доброе чувство вины.
– Где Тара? – спросил Тай Гарднер.
Этого никто не знал, но все помнили, что она получила приглашение. О'Коннел устроил импровизированную вечеринку, чтобы отпраздновать возвращение из Монтаны. Он угощал гостей сочным барбекю. Запах жареного мяса щекотал Фэй ноздри. Она решила устроить себе праздник после того, как кончатся съемки, пока же она мрачно ела салат, поддевая вилкой капустные листья и оставляя на тарелке густой соус.
– У тебя потрясающая сила воли, Фэй, – услышала она голос Бев Редфокс. – Тебе нечего бояться лишнего веса. Или у тебя пропал аппетит?
– Бев, дорогая, любая женщина за тридцать, думая о предстоящем крупном плане, боится лишнего веса. Когда все останется позади, я снова буду есть, как другие.
– Я заморожу для тебя кусочек, – сказал О'Коннел, положив руку ей на плечо. – Когда мы вернемся с Каталины, то закатим еще одну вечеринку, встанем вокруг тебя и будем смотреть, как ты ешь.
После успешных съемок в Монтане вид у всех был счастливый и веселый, а у Бев особенно. Ее глаза светились тем светом, который появляется у женщины, когда она заводит нового любовника. Она и Дирк держались за руки, как дети, и Фэй тяжело было на них смотреть. Бев заплела свои густые волосы в две косы и уложила их вокруг головы, и англичанин не мог оторвать от нее глаз. Даже Кэт, в красном шелковом брючном костюме, выглядела празднично. Она как будто забыла о стычках с Хизер и, вспоминая сцену в снегу, которая потребовала столько дублей, называла ее не иначе, как «бедной девочкой».
Фэй завидовала им. У них за плечами уже было десять дней плодотворной работы, а она с каждым днем сомневалась в себе все больше.
– Мне страшно, – призналась она О'Коннелу.
– Чепуха, вам нечего бояться.
Монтана привела его в восторг, и теперь на нем были джинсы, ковбойские сапоги и даже шейный платок.
– В Донеголе все упадут от моего костюма, – сказал он.
– Вы всегда входите в роль таким образом?
– Нет, только когда одежда мне нравится. – Он повернулся и протянул руку красивой женщине, которую Фэй раньше не видела. – Это Джилл Чейз, – сказал он. – Она приехала ко мне из Лондона. Мы вместе поедем назад, верно, Джилли?
Джилл Чейз улыбнулась Фэй, внимательно взглянув на нее сапфировыми глазами. Она была настоящей английской красавицей: светло-каштановые волосы, молочная кожа, оттененная черным платьем, открывающим плечи.
– Я познакомилась с Десом, когда он был совсем молодым, – сказала она, и Фэй поняла, что именно этот голос слышала в Малибу на автоответчике. – Мне было пять лет, когда я впервые его увидела, – сказала она, – и я тут же в него влюбилась.
Хотя ее голос звучал непринужденно и шутливо, она говорила чистую правду. «Джилл Чейз не больше тридцати пяти, – подумала Фэй, – значит, она влюблена в О'Коннела уже тридцать лет».
– Джилл – прекрасный театральный художник, – сказал О'Коннел. – Жаль, что она не встретилась с Бетси.
– А кто такая Бетси? – спросила Джилл.
– Ее больше нет, – ответила Фэй. – Она была женой Рэя Парнелла.
– Парнелла? – Джилл повернулась к О'Коннелу. – Это еще одна моя любовь. Человек с печальными глазами?
– Тот самый, – заметил Дес. – Наш уважаемый режиссер.
И тут, как в комедии с переодеванием, при словах «уважаемый режиссер» на лестнице появился Рэй.
