Мари Фишер - Нежное насилие
– Все думали, что меня это сломит. Мы считались счастливой парой, которой можно только завидовать. На самом деле я уже охладел к Инге. Лишь с трудом мне удавалось это скрывать, соблюдая внешние приличия. Нетрудно было предсказать, что скоро это мне надоест. Только ее смерть освободила нас от необходимости разводиться.
– Ну, что вы! – возразила Катрин. – Не думаю, что вы можете говорить об этом в таком ключе. Вероятно, в вашем браке был просто какой-то критический период, и если бы она осталась жива, то все бы снова уладилось.
Он криво улыбнулся.
– Мне надо было заранее предположить, что вам эта история известна лучше, чем мне.
– Этого я никак не хотела сказать.
– Но сказали. Не защищайтесь! Я не хотел лишать вас веры в брачные узы, собирался лишь прояснить свое к ним отношение.
– Благодарю вас за это намерение. – Она соскользнула с подоконника. – Можно мне рассмотреть остальную обстановку?
– Разумеется. Но вообще здесь сейчас только несколько предметов мебели, ничего собою не представляющих. Просто пока еще немного жаль выбрасывать их на свалку. Хорошие вещи отец, конечно, забрал с собой при выезде.
Мебель была сложена в подвале под гаражом: два деревянных стула, прямоугольный стол, кресло с сиденьем из тростниковой плетенки, комод и несколько длинных досок.
– Это – шкаф, – пояснил Эрнст Клаазен, похлопывая рукой по дереву, – его надо только собрать. А стулья и стол – для кухни.
– Великолепно! Можно их использовать? Да? Тогда остается только одно, что мне нужно на первые дни. Это – матрац.
– Я помогу вам перетащить вещи наверх.
– Нет, сначала я немного уберу здесь и сотру пыль.
– Могу и в этом помочь. Ведро и швабру я где-то здесь видел. А порошок, спирт и прочее принес с собой.
– И об этом подумали? – удивилась Катрин. Он пожал плечами.
– Это же само собой разумеется.
Они принялись за работу. Для Катрин было совсем непривычно хлопотать по хозяйству вдвоем с мужчиной. Петер в свое время ни разу и пальцем не шевельнул в подобных делах. Но тогда это было и ни к чему.
Первый этаж дома Клаазенов состоял из четырех помещений: холл над гаражом и подвалом, одна жилая комната, кухня и туалет. На втором этаже были две малых комнатки (одну из них Катрин мысленно сразу же отвела Даниэле) и ванная. Выше располагался оборудованный под жилую комнату чердак со скошенными, обшитыми досками стенами – здесь Катрин собиралась устроить кабинет.
Хотя дом был невелик, но, если бы Катрин пришлось убирать его в одиночку, она пролила бы много пота. А вдвоем они справились до полудня. Потом, втащив в кухню стол и стулья, сделали перерыв.
Эрнст Клаазен позаботился не только о принадлежностях для уборки, но принес также хлеб, масло и закуску, нож, две керамические тарелки, две чашки и термос с горячим сладким чаем.
Получилась небольшая веселая трапеза. От возни с мебелью у обоих разгорелся аппетит, а примитивная обстановка стала поводом для шуток.
– Забавно, – заметила Катрин, – мой желудок даже не пикнул.
Он посмотрел на нее вопросительно.
– Бывало так, что неделями мне не лез кусок в горло, – объяснила она, – потому-то я такая худая. Но вот уже некоторое время желудок меня не беспокоит. – Она хохотнула. – Если и дальше так пойдет, то я скоро растолстею, как на дрожжах.
– Ну, если прибавится пара килограммов к теперешнему весу, то вы, думаю, перенесете это без огорчений.
– Да, верно.
– Я, кстати, никогда не замечал, что у вас трудности с приемом пищи, – сказал он, и в его голосе звучала доля упрека.
– Только не думайте, что просто терпела, Эрнст! Когда вы меня приглашали перекусить, мой желудок всегда вел себя молодцом, да и с Жан-Полем… – Она запнулась.
– Кто это такой?
– Мой бывший друг. Он ел охотно и много, и я всегда, присоединяясь к его трапезе, переносила насыщение нормально.
– Значит, желудок ваш бунтовал только дома у матери.
– Да, – удивилась она, – именно так оно и было. Мне это никогда не приходило в голову. Как это вы догадались?
– Нельзя было не заметить, что вы живете под постоянным прессом.
– Правда? А я сама никогда этого не ощущала.
– И поскольку вы этого себе не уяснили, создавшееся положение в доме матери отражалось на вашем желудке. Но довольно об этом. Я не хочу играть роль психиатра-любителя.
– Согласна.
– Но если только ваш желудок опять начнет бастовать, сразу же известите меня.
– Зачем?
– Чтобы мы могли раскусить самую суть этого явления.
– Думаете, это поможет?
– Обязательно.
Его светлые глаза выражали такую искреннюю озабоченность, что у нее стало тепло на душе.
– Что же теперь делать дальше? – спросила она. – Я имею в виду практически. Думаю, на уплату за квартиру у меня денег достаточно. Но одного сотрудничества в «Либерте» на жизнь не хватит.
– Хотите написать книгу? Скажем, «Творческое рукоделие»?
– Теперь? – спросила она почти испуганно.
– Почему бы и нет? Теперь у вас есть на это время. Я вам выдам аванс за публикацию в моем журнале, а как только выйдут в свет три первые главы, мы заинтересуем работой какое-нибудь издательство. Тогда вы еще заработаете.
– Звучит чертовски соблазнительно.
– А кроме того, я ожидаю от вас нормальной работы в «Либерте», причем, поскольку вы теперь всегда под рукой, в расширенном объеме. Справитесь?
Она протянула руку через стол и коснулась его пальцев.
– Ах, Эрнст, я вам так признательна!
– Докажите мне, Катрин, что я в вас не ошибся. Я с самого начала чувствовал, что в вас заложено куда больше, чем вы имели возможность проявить. – Он поднялся. – Однако время не терпит. Нам ведь еще надо перенести наверх комод и шкаф. Одной вам это не под силу.
Эрнст завернул остатки еды и положил пакет за окно.
– Вам как можно быстрее нужен холодильник, – констатировал он.
Катрин убрала тарелки и чашки в мойку и вместе с ним снова принялась за работу. Втащить наверх кресло, комод и вынутые из комода ящики было не так уж трудно, но на сборку шкафа ушло больше часа. Зато он отлично смотрелся в той комнате, которую Катрин собиралась отвести под спальню.
– Без вас, господин Клаазен, – заверила она, – я бы с этим не справилась никогда и ни за что.
– Разве мы еще не приземлились на том поле, где зовут друг друга по имени? – улыбнулся он.
– Да, конечно, – признала она. – Да, Эрнст.
– Ну, дорогая моя Катрин, – заспешил он, – я сейчас вымою руки, а потом должен исчезнуть.
Это оказалось для нее неожиданным. Она и сама не знала, чего ожидала, но, во всяком случае, не столь скорого прощания. Ей стоило труда не выдать свое разочарование.
– Или хотите поехать в город со мной? – спросил он.
