Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй
Я бросаюсь на кухню и выхватываю телефон.
— Алло? Сент-Клер?
На другом конце провода смеются. Шонни высовывает язык, и я упираю руку ему в голову.
— НЕ ЛЕЗЬ.
— Что, прости? — спрашивают по телефону.
— Я говорила с Шоном. Это ты?
— Да, это я.
— Откуда у тебя этот номер?
— Ну, видишь, есть такая книга. В ней белые страницы. А на этих страницах номера телефонов. А ещё есть онлайн.
— Это твой па-а-а-рень? — кричит Шонни прямо в трубку.
Я снова его отодвигаю.
— Он мой друг. Иди посмотри телевизор.
— Что с твоим мобильным? — интересуется Сент-Клер. — Забыла зарядить?
— Неужели?! Это так на меня непохоже.
— Знаю, я был потрясён, когда меня перенаправили на голосовую почту. Но я рад, что достал твой номер. На всякий случай.
Дополнительное усилие с его стороны, чтобы позвонить мне, делает меня счастливой.
— Чем занимаешься? Я думала, ты поехал праздновать.
— Не-а. Маме нехорошо, и я остался дома. Она спит, так что, наверное, буду праздновать Новый год в одиночку.
Его маму выписали из больницы несколько дней назад. Борьба шла с переменным успехом.
— Что насчёт Элли? — машинально спрашиваю я.
— Я, эм... говорил с ней раньше. В конце концов, это Новый год в Париже. Она вернулась на следующий день после Рождества, — добавляет он.
Я представляю, как они дышат в телефонную трубку, словно влюбленные ёжики. Моё сердце ухает вниз.
— Она ушла на вечеринку, — угрюмо отвечает он.
— Прости, что стала вторым твоим выбором.
— Не глупи. Третий выбор. Спящая мама, забыла?
Он снова смеётся.
— Спасибо. Ну, возможно мне стоит повесить трубку, пока мой первый вариант не заснёт.
Я проверяю Шонни, который затих в соседней комнате.
— Чепуха, я только что позвонил. Но как твой брат? Он был таким милым, хоть и не понял моих слов.
— У тебя смешной акцент.
Я улыбаюсь. Люблю его голос.
— Говори за себя, Атланта. Я слышал, как проскальзывал южный акцент…
— Нет!
— Да! Несколько раз на этой неделе.
Фыркаю, но моя улыбка становится шире. Я разговаривала с Мередит несколько раз во время семестра, но с ней никогда не было так весело, как с Сент-Клером. Я иду с телефоном в гостиную, где свернулся Шонни с моим песчаным человеком. Мы вместе смотрим на обратный отсчёт. У нас с Сент-Клером разница в три часа, но нам всё равно. Как только пробивает полночь, мы дуем в воображаемые рожки и бросаем воображаемое конфетти.
И три часа спустя, когда пробивает полночь у него, мы празднуем снова.
И впервые с тех пор как я вернулась домой, я абсолютно счастлива. Это странно. Родимый дом. Как я могла так желать вернуться домой, только чтобы вернуться и понять, что он исчез. Быть здесь, в моём реальном доме, и обнаружить, что дом теперь в другом месте.
Но это как-то неправильно.
Я скучаю по Парижу, но это не дом. Скорее... мне не хватает другого. Этой теплоты по телефону. Возможно ли, что в действительности, дом — это человек, а не место? Раньше домом для меня была Бриджет. Может, Сент-Клер занял её место.
Пока я обдумываю это, наши голоса устают, и мы замолкаем. Мы просто составляем компанию друг другу. Моё дыхание. Его дыхание. Моё дыхание. Его дыхание.
Может, я никогда не признаюсь ему, но это правда.
Это дом. Мы двое.
Сноска
1.
Джа-Джа Бинкс — вымышленный персонаж во второй трилогии «Звёздных войн».
Бинкс стал «символом» того, что многие рецензенты, назвали творческим недостатком фильма. Персонаж был подвергнут широкой критике и часто высмеивался людьми, которые считали, что Джа-Джа был включен в фильм исключительно для привлечения внимания детской аудитории
Глава 30.
Мне грустно от того, что я с таким облегчением возвращаюсь во Францию. Полёт выдаётся тихим и долгим. Это мой первый полёт в одиночестве. К тому времени как самолёт приземляется в аэропорту Шарль де Голль, я жду не дождусь вернуться в американскую школу, даже если это значит, что мне самой придётся разбираться со схемой метро. Кажется, я уже почти не боюсь ездить сама.
Это неправильно. Или нет?
Возвращение в Латинский квартал выходит спокойным и лёгким, что я даже не сразу соображаю, что уже добралась до своей комнаты и распаковываю чемоданы. Общежитие Ламбер наполнено приятным гулом. Все возвращаются. Я смотрю сквозь шторы на ресторан через улицу. Никакой оперной певицы, но сейчас только полдень. Она придёт вечером. Я улыбаюсь от этой мысли.
Звоню Сент-Клеру. Он приехал прошлым вечером. Погода нетипично тёплая, и они с Джошем этим пользуются. Они тусуются на ступеньках Пантеона, и Сент-Клер зовёт меня присоединиться к ним. Конечно, я согласна.
Не могу это объяснить, но стоит мне выйти на улицу, как у меня начинают шалить нервы. Почему меня трясёт? Прошло всего две недели, но такие странные. Сент-Клер превратился из сбивающего с толка не пойми что в моего ближайшего друга. И он чувствует тоже самое. Мне не нужно спрашивать: я знаю это, как своё собственное отражение.
Резко останавливаюсь и выбираю длинный путь к Пантеону. Город прекрасен. Появляется шпиль великолепного Сент-Этьен-дю-Мон, и я думаю о том, как мама Сент-Клера собирает корзинку для пикника и рисует голубей. Пытаюсь представить, как он маленький бегает по ступенькам этой церкви в школьной униформе, коротких шортиках и с ободранными коленками, но не могу. Я вижу лишь человека, которого знаю, — спокойного и собранного. Руки в карманах. Уверенный шаг. Человека, излучающего естественное обаяние, которое привлекает всех, ослепляет.
Выглядывает январское солнце и согревает мне щёки. Двое мужчин с элегантными сумками останавливаются полюбоваться небом. Нарядная женщина на шпильках замирает в удивлении. Я улыбаюсь и прохожу мимо. А затем поворачиваю за ещё один угол, и мою грудь сдавливает так сильно, так больно, что я больше не могу дышать.
Там он.
Он сгорбился над огромным талмудом, не обращая на весь остальной мир ни малейшего внимания. Ветер треплет его тёмные волосы, Сент-Клер покусывает ногти. Джош сидит на несколько ступенек выше; чёрный альбом открыт, карандаш летает над бумагой. Ещё несколько человек наслаждаются нечастым в это время года солнечным светом, но стоит мне отвести от них взгляд, как я уже о них не помню. Из-за него.
