Даниэла Стил - Отзвуки эха
Летом Германия начала войну с Россией. В оккупированных странах продолжались массовые убийства евреев, строились и открывались новые концлагеря. Во время одной из ночных бесед Жерар сказал, что в сентябре немецким евреям было приказано носить на рукавах ленты с желтыми звездами. Вскоре началась их массовая депортация в концлагеря.
К этому времени Амадея пробыла в добровольном заточении уже пять месяцев, и пока здесь все было спокойно. Посторонние ни о чем не догадывались. Жерар и Вероника не заговаривали о ее уходе, хотя и знали, чем грозит им разоблачение. Амадея не раз предлагала освободить их от своего присутствия, но они настаивали, чтобы все оставалось по-прежнему. Не имея собственных детей, они шли на риск ради Амадеи в память о ее родителях.
Так продолжалось еще несколько месяцев. Амадея была потрясена, когда однажды ночью Жерар, открыв дверь чуланчика, сообщил о нападении японцев на Перл-Харбор. Соединенные Штаты сразу же объявили войну Японии, а четыре дня спустя — и Германии. Амадея, не выходившая из дома вот уже восемь месяцев, с удивлением осознала, что уже наступает Рождество. Но самой ей праздновать было нечего, если не считать доброты Добиньи, самоотверженно прятавших ее от нацистов.
За два дня до Рождества, когда Жерар, как обычно, пришел, чтобы выпустить ее из каморки, девушка сразу заметила, что он сильно расстроен. За окнами весь день раздавались шум и лошадиное ржание. Оказалось, что гестапо реквизировало почти всех животных, и Жерар опасался, что и замок тоже будет захвачен. Местный комендант сказал, что желает лично осмотреть поместье сразу же после Рождества: сейчас он слишком занят. Это означало, что Амадея больше не может здесь оставаться. Прежде чем нацисты начнут совать носы в каждый уголок, ей следовало найти другое убежище. Жерар осторожно навел справки и выяснил, что неподалеку на ферме скрывали евреев в подземном тоннеле. Добраться туда будет нелегко. До сих пор им сказочно везло, но теперь они попали на заметку, и Амадее вновь грозила опасность.
— Вы были так добры ко мне, — растроганно сказала она, когда они втроем сидели в сочельник на кухне за рождественским гусем. Ковыряя вилкой ломтик сочного мяса, Амадея гадала, живы ли ее мать и сестра. Она так и не получила от них ни одной весточки. Будь они живы, Беата непременно воспользовалась бы разрешением послать открытку. Значит…
На следующий после Рождества день Жерар пришел в чуланчик в неурочное время и, не скрывая тревоги, сообщил, что накануне комендант объявил, что желает провести утром полный осмотр замка.
Правда, Жерар был уверен, что никто ничего не заподозрил, но утром гестаповцы начнут открывать все двери, от подвала до башен. Комендант уже успел присвоить с дюжину ящиков вина и два бочонка коньяка.
Жерару удалось узнать точное место расположения фермы, где был вырыт подземный тоннель, и он сообщил, что Амадею уже ждут. Он вручил ей маленькую карту и объяснил маршрут.
— Но как я ее найду? — встревожилась девушка. Что же, рано или поздно все кончается, и теперь ей придется положиться на удачу.
Ферма находилась в пятнадцати милях от замка, но проселочной дороги туда не было. Амадея должна была пробираться по пересеченной местности, стараясь при этом не заблудиться. Прежде всего ей нужно было незаметно пробраться мимо расположившихся в конюшнях солдат. Жерар сказал, что везти ее на машине слишком опасно: они могут привлечь нежелательное внимание к ферме и подвести тем самым ее хозяев.
— Я поставил для тебя лошадь в загон, — тихо объяснял Жерар. — Поезжай на север и никуда не сворачивай. Все приметы обозначены на карте. Тебя будут ждать. Потом отпустишь коня, он вернется сам.
Жерар хотел, чтобы она отправлялась прямо сейчас.
Они сидели в темноте, тихо переговариваясь. Света не зажигали из опасения, что его заметят солдаты.
Через полчаса Жерар и Вероника проводили Амадею вниз и обняли на прощание. Вероника закутала ее потеплее и поцеловала, нежно, как собственную дочь.
— Спасибо за все, — прошептала Амадея, в последний раз обнявшись с Вероникой и Жераром.
— Постарайся добраться туда побыстрее. Я оставил тебе надежного жеребца.
И одного из самых резвых.
Они открыли дверь, и девушка ступила в темноту. Ее тут же обдало холодом. Она не выходила из дома восемь месяцев, и ледяной воздух обжег ей легкие. Задохнувшись, Амадея быстро зашагала к загону, открыла дверь, погладила жеребца по теплому крупу и в темноте поправила седло. Карту она сунула в карман. Потом вывела коня во двор. Дыхание вырывалось из его ноздрей белым паром. Часовых солдаты не выставили и, по-видимому, мирно спали. Амадея легко вскочила в седло, вспомнив уроки отца, и словно слилась с конем. Медленным галопом покидая двор, она услышала, как завозились лошади в конюшнях. Значит, почуяли ее. Но никого из людей это, похоже, не насторожило.
Амадея пустила лошадь рысью, наслаждаясь забытым ощущением свободы. Лунный свет был достаточно ярким, и, проехав несколько миль, она заметила первую из меток. Небо стало светлеть, но Амадея надеялась попасть на ферму еще до восхода.
До фермы оставалось около мили, когда она вдруг заметила огни слева и поняла, что в кустах спрятана машина. Раздался выстрел. В первый момент Амадея растерялась, не зная, что делать. Повернуть назад или продолжать путь?
Но тут же пришпорила коня и рванулась вперед. Мотор взревел, и машина на полной скорости помчалась за ней. Она была почти у цели, когда вдруг поняла, 210 что ведет гестаповцев прямо на ферму.
Неожиданно перед ней оказался грузовик. Легковая машина подперла ее сзади. Амадея оказалась в ловушке.
— Стой! — закричали мужчины, когда лошадь нервно загарцевала, выдувая пар из ноздрей. Последние полчаса Амадея немилосердно ее подгоняла. — Кто здесь?
Амадея упрямо молчала.
На нее направили луч фонарика. Увидеть женщину преследователи не ожидали. Она скакала по-мужски, умело направляя лошадь по бездорожью.
Один из мужчин подошел к ней. Амадея хотела было спрыгнуть с лошади и бежать, но решила, что тогда пристрелят либо ее, либо ни в чем не повинное животное. Значит, на ферму ей попасть не суждено, и утром Жерар узнает об этом. Но что всего хуже, ее преследователи определят по клейму, из чьей конюшни эта лошадь. Что бы с ней ни случилось, она не имеет права подставлять людей, которые стольким ради нее жертвовали. Нужно было срочно что-то придумать.
— Документы! — рявкнул солдат, протягивая руку. Другой прицелился в нее из автомата. — Документы!
— У меня ничего нет.
В монастыре документы не требовались, и у Амадеи действительно не было паспорта.
