Дикая Роза. Семь лет спустя - Коробов (Хуан Вальехо Кордес) Владимир

— Да плевать мне на это! Мне важно, чтобы он стал полностью мой! Если есть такой шанс, мы должны его использовать!

— Ну что ж… — Симада подумал о своем уютном доме в Мехико. — Жаль прерывать последовательность эксперимента, но с другой стороны… Мы рискуем немногим. Если результат не удовлетворит вас, сеньорита, мы сможем начать работу с вашим мужчиной заново. Это тоже будет интересно…

Со стороны это выглядело так. По дорожке в саду медленно шли, держа друг друга под руку, мужчина и женщина. Вдруг мужчина остановился и замер на месте. Выражение его лица стало меняться. Из спокойного и отстраненного в считанные секунды оно стало обеспокоенным и изумленным.

— Что с тобой, дорогой? — участливо спросила женщина. — У тебя закружилась голова?

— Да, — ответил он.

— Наверное, — сказала она, — мы сегодня много ходим. Давай лучше посидим на скамейке, а потом пойдем в дом.

И бережно поддерживая его, женщина отвела мужчину к скамье возле большого розового куста и посадила рядом с цветами. Наклонилась к нему, хотела поцеловать, но испугалась его необычной бледности.

— Вот что, дорогой, — ласково сказала женщина, — посиди немного один. А я схожу за доктором, что-то мне не нравится цвет твоего лица.

Она поднялась и пошла быстрым шагом, но то и дело оглядывалась: на месте ли он. Мужчина сидел, не двигаясь, но глаза его, устремленные на розовый куст, жили своей жизнью. Обеспокоенность и изумление проходили, взгляд наполнялся смыслом, но смысл этот раскалывал его мозг ужасной болью.

— Роза… — прошептали его губы. — Роза!.. — Снова появилась женщина, за ней смешно семенил, не поспевая за ее шагом, низенький толстый человечек. Он совершенно запыхался, пока дошел до скамьи, присел на краешек, отдышался и лишь потом подошел к мужчине, загородив собою розовый куст. Заглянул в его зрачки, пощупал пульс.

— Ну? — нетерпеливо спросила женщина.

— Ложная тревога. Он просто приходит в себя, и ничего больше. Возможно, это сопровождается болезненными ощущениями. Пожалуй, гулять пока не стоит. Предписываю постельный режим.

— А — еда?

— Что-нибудь легкое. Куриный бульон, овощи, сок.

— Помогите мне довести его до постели, доктор.

— Он вполне справится с этим сам. Физически он здоровее меня, — недовольно сказал толстяк.

— Хорошо, — сухо произнесла женщина, — обойдусь без вас. Но прошу быть поблизости, на всякий случай.

Мужчина никак не реагировал на их разговор. Но он слушал и слышал все. Ему хотелось о многом спросить этих людей, но что-то заставляло вести себя с ними так, а не иначе, не задавать вопросы, а молчать. Он легко поднялся со скамьи, позволил женщине взять себя под руку и зашагал с ней в ногу по направлению к видному сквозь ветви деревьев дому.

Рикардо проснулся, но не стал открывать глаза. Он чувствовал, что находится в комнате не один, но чужое внимание — говорил инстинкт — было ему сейчас излишне, многое надо было обдумать, многое попытаться понять. Мысли путаются, в голове какая-то пестрая мешанина ярких цветных картинок. В последовательный ряд они никак не выстраиваются. Рикардо напрягся и задал себе вопрос: «Где я?» Ответ не находился. «Как я сюда попал?» Опять ничего. «Что со мной было до того, как я ощутил себя в незнакомом саду на скамейке рядом с розовым кустом?»

Голова раскололась от боли, лопнула на две половинки так, что он едва удержался от стона, но потом, столь же быстро, половинки соединились, а перед внутренним взором явилась отчетливая картинка. Он стоит возле какого-то сарая, а человек в белом халате достает из медицинской сумки шприц. Неподалеку стоит запыленный джип, а чуть далее красно-синий вертолет.

Вспомнил! Он летел в командировку. Сначала до Нового Орлеана, потом на поезде до пограничного городка (как он назывался? …Неважно, вспомню позже!), потом на машине до вертолета (мне в Нью-Йорке говорили, что будет самолет…), потом… В вертолет он сел, это точно. Но что дальше? Куда они прилетели? Нет, ничего он не может вспомнить. Укол! Ему сделали укол и сказали, что это от какой-то эпидемии. Но, наверное, они или опоздали, или перепутали лекарство. В любом случае он серьезно заболел. Да-да, так и есть, заболел, попал в больницу, но ничего этого не помнит.

Рикардо почувствовал минутное облегчение, но его инстинкт не принял подсказки. И усталый мозг принялся за новую работу. Разве это больница? Нет, не похоже. Это старинный барский дом. Ну и что? В этой глухой местности вообще нет больниц. Но раз он заболел, ему постарались создать условия, попросили хозяев принять его. Тем более что у них есть домашний доктор, тот самый толстяк. Как там он сказал про Рикардо: «Приходит в себя». Значит, дело идет на поправку. Сейчас встану на ноги, поблагодарю хозяйку, это, видимо, она гуляла со мной, и тут же позвоню Розе… Но черт бы побрал, сколько уже времени я здесь нахожусь?

Рикардо хотел было уже открыть глаза и подняться, но тут услышал, что кто-то вошел в комнату и негромко спросил:

— Ну как он, Джулия? Еще не проснулся?

Этот женский голос показался ему странно знакомым. Но, скорее всего, он бы и не вспомнил, кому голос принадлежит, если бы другая женщина тут же не ответила злым свистящим шепотом:

— Тише, Дульсина! Кто тебя звал сюда?

Дульсина? Но ведь она давно мертва. А разве покойники разговаривают? Голос-то ее! А что, разве не бывает похожих голосов?… И чтобы прекратить этот изматывающий спор внутри себя, Рикардо открыл глаза.

Слава богу, никакой Дульсины здесь нет! Хотя… Он пристальнее всмотрелся в женщину, чье лицо напоминало желтую маску. Она что-то шептала в самое ухо черноволосой красавице, под платьем которой со спины угадывался горб. Шептала и при этом жестикулировала обеими руками. Именно такими были жесты Дульсины, когда она отчитывала его. Последние сомнения в том, что перед ним старшая сводная сестра, отпали, когда она, бросив беглый взгляд на него, уверенно и громко сказала:

— Рикардо уже проснулся!

Да, это была Дульсина, хотя ее фигура и лицо сильно изменились.

Женщины захлопотали вокруг него. Горбунья обтерла его лицо влажным полотенцем и нежно чмокнула в щеку. Дульсина поправила ему подушки, поставила их повыше.

— Хочешь поесть сейчас, дорогой? — спросила горбунья. Он кивнул.

— Дульсина! Быстро на кухню! — скомандовала черноволосая. — Там должно быть уже все готово.

И пока сестра не вернулась с подносом, она расчесывала его черепаховым гребнем, а другой рукой гладила по плечу.

Потом они сидели и смотрели, как он ест. Рикардо сосредоточенно жевал, стараясь не смотреть на Дульсину и ничем себя не выдать. Пришел доктор, снова заглянул ему в глаза, пощупал пульс и показал большой палец, мол, все отлично.

— Ты что-нибудь хочешь, дорогой? — проворковала горбунья,

— Скажи только, твоя Джулия найдет даже птичье молоко.

— Виски! — выговорил его язык сам собой.

Черноволосая вопросительно взглянула на толстяка. Тот улыбнулся:

— Одна рюмка не повредит.

Дульсина вышла и быстро вернулась с бутылкой прекрасного шотландского виски и четырьмя рюмками. Доктор взял у нее бутылку и налил только три рюмки, свою отставил.

— Твое здоровье, дорогой? — со значением произнесла Джулия.

Алкоголь ударил ему в голову так, словно это была первая в его жизни рюмка. Рикардо невольно полуприкрыл глаза.

— Симада-сан, — сказала горбунья, — неужели он теперь снова заснет?

— Ничего страшного, — ответил толстяк, — это совсем другой сон, здоровый.

Сон, сон… Нет, то был не сон. Ему только казалось, что он спит и видит себя мальчиком, каким он был давным-давно, в гостях у двоюродного дяди. Там была такая очаровательная черноволосая девушка Патрисия, старше его на пять лет. И он влюбился в нее, и они даже целовались… Какой же это сон, когда позабытое лицо Патрисии и лицо этой Джулии совпали. «Наверное, мне давали наркотик и я грезил наяву…»

Рикардо не заметил, как уснул, и проснулся от того, что с него стягивали ночную рубашку. К его нагому телу припало другое, горячее и страстное.