Барбара Брэдфорд - Так далеко, так близко…
Вивьен откинулась в кресле, скрестила ноги и кивнула.
— Конечно. Но я уже сказала — я хочу дать его объемный портрет. Себастьян, увиденный глазами самых разных людей.
— Вивьен, я ведь не дура. Мэдж рассказала мне о так называемой подруге. Но ты зря теряешь время — я о ней ничего не знаю. Никто не знает. Он откровенничал только с тобой.
— Если только она существует, — пробормотал Джек. Она стоял перед камином, потягивая шампанское.
— О, она несомненно существует. — Голос Вивьен звучал так уверенно, что я быстро взглянула на нее.
— Может, ты и права, Вив. Но тебе никогда не найти ее следов. Как это сделать? Ты даже ее имени не знаешь.
— Да нет же, я знаю ее имя. Я нашла. Я знаю, кто она, Джек. Через пару недель я возьму у нее интервью, и может быть, она прольет свет на самоубийство Себастьяна.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила я.
— У нее может быть ключ к тому, зачем он это сделал.
— Да ради Бога! Брось ты всю эту чепуху, Вив! — воскликнул Джек. — Я хочу знать, кто она, черт побери. И как тебе это удалось? Господи, найти иголку в стоге сена!
— Сначала я расскажу, как я ее нашла. В предыдущий выходной я просматривала старую записную книжку, проверяя дату встречи с Китом Тримэйном, и книжка упала и раскрылась на одном дне в июле. Понедельник, 11 июля 1994 г. Там было записано, что в то утро я говорила с Себастьяном. Он звонил из Парижа. Глядя на эту запись, я стала припоминать наш разговор. Он сказал, что остановился в «Плаза‑Атене», что приехал в Париж, чтобы присутствовать на небольшом банкете у своего друга. Это был банкет медиков. Я спросила, не собирается ли он приехать на несколько дней в Лормарэн, он ответил — нет, он не может, он должен лететь в Заир по делам фонда. Когда я вспомнила этот разговор, я поняла, что наконец‑то нашла хоть какую‑то зацепку. Точнее, настоящий ключ. Банкет медиков. Это‑то и есть ключ. Себастьян — хорошо известная личность и, конечно, его имя должно быть в списке наиболее важных гостей. В газетных отчетах, если таковые существуют.
Идя по следу, я прилетела на день в Париж. Это было утром в понедельник. Я пошла прямо в «Фигаро» и попросила знакомого редактора разрешить мне ознакомиться с их компьютерными файлами за июль 1994 года. К сожалению, в этой газете не было ничего о банкете медиков, поэтому я схватила такси и помчалась в «Пари Матч». У меня там приятель. Патрик Бриззар, фотограф, с которым я когда‑то работала. Патрик помог мне просмотреть июльские номера, и я нашла то, что хотела, — короткое упоминание в отделе новостей. И там была большая фотография — Себастьян в обществе двух французских врачей. Мужчин. И французского ученого. Женщины. Его подруги, той, о которой он мне рассказал.
— Не обязательно, — возразил Джек, — это может быть любая другая женщина.
— Да, но как он смотрит на нее, а она на него! — Вивьен поставила стакан и встала. — Простите, я оставила сумку в холле.
Когда она ушла, я сказала:
— Может, Вивьен нащупала что‑то существенное.
Джек пожал плечами.
— Возможно.
— Вернувшись с сумкой, Вивьен вынула оттуда экземпляр «Пари Матч» и черно‑белое фото.
— Патрик помог мне добыть этот старый номер и сделал принт с фотографии. Если эта пара не влюблена друг в друга, значит, я ничего не смыслю в человеческих чувствах, — заключила она, протягивая мне газету и фото. Сначала я посмотрела на снимок. Там был мой отец, казавшийся невозможно красивым в своем вечернем пиджаке. Слева — двое мужчин, справа — женщина. Она смотрела скорее на него, чем в объектив, а он — на нее. Они никого не видели, кроме друг друга, и чувства их были совершенно очевидны. Как ни противно было мне признаваться самой себе, но Вивьен не ошиблась насчет этих чувств. У обоих был влюбленный вид.
Джек, наклонившийся над моим плечом, сказал.
— Она ничего. Похожа на кого‑то. Не помню, на кого. Так скажи же нам, Вив. Кто она такая?
Прежде чем Вивьен успела ответить, я посмотрела на подпись к снимку. «Доктор Ариэль де Гренай, институт Пастера».
— Вчера, вернувшись в Лормарэн, я позвонила в институт Пастера, — сказала Вивьен. — Она, действительно, их сотрудник. Только сейчас ее нет в Париж. Она работает над одним особым проектом. В Африке. Со вчерашнего дня я пытаюсь договориться через институт о встрече с ней. Но они говорят, что связаться с ней невозможно. Она руководит экспериментами с очень заразной болезнью. Она в карантине… в буквальном смысле слова. Они не сказали даже, где именно она находится. Последние сутки я пытаюсь связаться с ее семьей.
— Я всегда говорил, что ты похожа на собаку с костью. Если тебе что‑то попадает на зубы, ты ни за что этого не выпустишь, — заметил Джек. — Или это случай помог тебе?
— Нет, не случай. Я чертовски хороший журналист, Джек, поэтому я и нашла ее, — выпалила Вивьен.
— Я с тобой согласна, — сказала я, глядя на нее. Хотя я не любила ее всю свою жизнь, я не могла не признать, что Вивьен, действительно, профессионал. И еще я поняла, как она любила моего отца. Убедило меня в этом ее неотступное желание узнать правду о его смерти.
Часть IV
Зоэ
Правда
27
Я старая женщина.
Теперь я должна признаться самой себе, что это правда. До последнего времени я думала, что избежала старости, что она меня обошла стороной. Я чувствовала себя такой сильной, такой живой и полной интереса к жизни. Но за последнее время я состарилась, ослабела. Жизнь словно высохла во мне, осталась только хрупкая женская оболочка.
В молодости человек не думает о том, что состарится, не обращает внимания на возраст. Молодость лжет нам, ослепляет нас, дает обманчивое чувство бессмертия, заставляет верить в то, что мы лучшие, непобедимые, вечные. Ужасно осознать, что ты — всего лишь смертное, уязвимое существо, что в конце тебя, как и любого другого ждет неминуемый конец. Не быть, перестать существовать! Как это страшит наш разум.
На прошлой неделе, 7 апреля, я отметила свой семьдесят третий день рождения. В тот вечер, глядя на себя в зеркало, я на какое‑то мгновение увидела себя такой, какая я есть.
Увиденное поразило меня, заставило затаить дыхание от потрясения. Не может быть, чтобы женщина, смотрящая на меня из зеркала, была я, это не я, конечно, нет. Нет, это женщина — не я.
Меня называли великой Зоэ, прекрасной Зоэ, женщиной, желанной для любого мужчины. Всю жизнь я была неотразима — каштановый волосы, синие, как небо, глаза, высокий рост, гибкость, грация, фигура, похожая на песочные часы, прекрасная грудь и очень длинные ноги.
