Луиза Бэгшоу - Карьеристки
Топаз размышляла. Может, и стоит подождать. Второй удар для Ровены — все по тому же месту, и этой женщине конец. Топаз сможет облегченно вздохнуть.
Вчера вечером она действительно почувствовала — дело сдвинулось.
— Ты понимаешь, о чем я пекусь? — кричала ей в ухо Тиз Корри.
Тиз работала над октябрьским номером журнала и пыталась вытащить свою начальницу пойти посмотреть кое-что. В Нью-Йорке появилось новое направление в музыке, в духе группы «Коп-шут-коп». Ее играют молодые, она привлекает обозленных панков-соплячек, студенток, обучающихся искусству, и неудачниц. Топаз отмахнулась от этой идеи сразу же. Не то, чего ждут от них читательницы «Герлфренд», им бы больше о губной помаде, о моде и о «Беверли-Хиллз, 90210».
— За ними большое будущее, — сердито твердила сотрудница. — Поверь мне, Топаз. Я еще никогда не ошибалась. Знаешь, по-моему, ты теперь думаешь только про «Экономик мансли».
Топаз дернулась:
— Неправда.
— Правда. Слушай, давай сделаем так, ты пойдешь со мной, сегодня они играют в Си-би-джей-би, посмотришь сама. Если скажешь нет, так и будет. Договорились?
Топаз, загнанная в ловушку, кивнула.
— А что за группа?
— Очень сильная новая группа, у нее еще нет дисков. Называется «Велосити».
— Никогда не слышала.
— Еще услышишь.
— Ну, теперь понимаешь, что я имела в виду? — кричала ей Тиз в ухо. — Эти девчонки просто дикие. Мы можем дать заголовок что-то вроде «Бунтарки». Несколько кадров из толпы, вон тех, видишь, корежатся. Список членов группы, фото Эксэл Роуз…
— Фото Эксэл Роуз — неплохо для тиража, давай, Тиз, мне нравится. Делай что хочешь.
Она махнула рукой в сторону сцены, где девушка на бас-гитаре вытворяла Бог знает что.
— А это все сейчас популярно, да?
— Ты шутишь? Эта группа самая-самая!
— Ну ты всегда была поклонницей рока, — улыбнулась Топаз.
Для нее эти звуки — не более чем бессмысленный шум, от которого болят уши. Вот почему она отдала статью на откуп Тиз. Тиз Корри едва исполнилось двадцать, и она еще помнит, как это, когда тебе пятнадцать. Топаз двадцать четыре, и она начала забывать. Но в любом случае даже в пятнадцать такой музыкой она не увлекалась.
— О них ходят такие слухи… — горячо продолжала Тиз.
— Правда? — вежливо спросила Топаз, на самом деле совершенно не интересуясь. Она выполнила свой долг, и ей хотелось отправиться домой. Да, девчонки из публики хороши, можно сделать картинки в номер, выйдет отличный материал. Ну и хватит! Неужели она должна торчать тут до конца?
— Ах да, вон парень, за стопкой бара, он говорил — ваша Ровена Гордон приходила сюда на прошлой неделе. И не в первый раз; он заметил, как она беседовала с их менеджером.
Топаз медленно повернулась к ней:
— Ты говоришь, Ровена Гордон хочет предложить этой группе записаться?
— А какое это имеет значение? — удивилась Тиз. — Неудивительно, я тебе говорила — они самые-самые. Ужасно перспективная группа. И я думаю, она хочет их зацепить для «Мьюзика рекордс», прежде чем кто-то перехватит.
— И это реально?
— Я не знаю, я же не работаю в этой компании, но почему бы и нет? Вспомни историю с «Атомик масс», она заловила их раньше, чем они вышли на публику!
— Тиз, ты просто гений! — воскликнула Топаз.
— А что? Мы будем делать очерк о Ровене Гордон? — спросила Тиз, смутившись. — Я думала, ты ее не любишь. А статья о женщинах в этой сфере — то, что надо для журнала.
Со стороны босса реакции не последовало.
— Сегодня вечером менеджер появится?
— Возможно. Ты хочешь познакомиться? — спросила Тиз.
— Да. Мы не можем допустить, чтобы самую перспективную группу снова увели, — улыбнулась Топаз. — Тебе ведь нравится группа, да? Если я подсуечусь, а ты подготовишь большую статью для «Уайтлайта», ты захочешь предъявить их Манхэттену?
— Конечно, — возбужденно проговорила Тиз. — Если я сегодня же напишу, мы можем успеть в номер на четверг.
Она снова перевела взгляд на сцену.
— В таком случае я смогу и поторговаться!
— И будешь абсолютно права, — сказала Топаз.
— Так ты сделал пленку? — спросила Ровена Майкла.
— Да, — кивнул он. — Утром, но у меня не было времени прослушать ее.
— Ну что ж, поторопись. Мне нужно твое мнение.
— А что, если они мне очень не понравятся?
— Я все равно займусь ими, — твердо заявила Ровена. — Их ждет успех. Этот тип, Эндрю Снеллинг, менеджер, довольно оборотистый парень и с хорошими деньгами. В пятницу мы с ним обмениваемся контрактами.
— А как ты утрясешь дела с бюджетом?
— Я убедила Джоша выжать дополнительные фонды из правления.
Кребс рассмеялся:
— Похоже, ты там всеобщая любимица.
— Эй, — сказала она с вызовом, — я подпишу с ними контракт, они станут флагманом нашего дочернего предприятия. — «И в «Мьюзика Голланд» перестанут мучиться проблемой, способна ли я вести дела», — добавила про себя Ровена.
— Детка, тебе незачем меня убеждать… Я уверен, ты справишься, если захочешь.
— Конечно, — сказала она, — о группе еще никто ничего не слышал.
Джо Голдштейн сидел в офисе «Америкэн сайентист», уставившись в одну точку.
Время от времени секретарша заглядывала сквозь шторы, но понимала — лучше его не беспокоить.
Когда мистер Голдштейн закрывает дверь и сидит, уставившись в одну точку, то может рухнуть Уолл-стрит, открыться новый способ лечения рака…
Джо глубоко задумался. Его кабинет располагался наверху здания, сверкающие небоскребы 7-й авеню виднелись сквозь три стеклянных стены, но сегодня ему было не до городских красот, сегодня он размышлял о будущем. Он допустил серьезную ошибку — недооценил соперника, и в результате унижен перед всей компанией — потерпел неудачу, потерял столь желанный для него «Экономик мансли».
Но хуже всего, подумал Джо, Натан Розен тоже проголосовал за Топаз. Вот этого он не мог понять. Никак. В голове не укладывалось. В конце концов Нат привел его в компанию, стал близким другом, вел себя как наставник, и именно он, Натан, способствовал его переводу в Нью-Йорк, а учитывая тот факт, что Розен — директор концерна на Восточном побережье, Джо рассчитывал на его голос.
Ну, в общем, надо обо всем забыть. И жить дальше.
«Однако, однако, однако…» — размышлял Голдштейн. Топаз, конечно, выступила совершенно блестяще. Он помнил все до мелочей, как если бы событие произошло вчера. Сердце Джо просто оборвалось, когда он слушал ее, и если честно, как на духу, он тоже проголосовал бы за нее.
