Оливия Уэдсли - Несмотря ни на что
Забывалась на минуту сном — и во сне Джон был здесь, на коленях, его щека — у ее щеки. Рассвет заглянул в окна, но она спрятала от него лицо в подушки. День пугал ее. Ночь — та понимает и жалеет страдающих.
Виола и боялась, и хотела получить письмо от Джона.
Письма не было. Вместо этого, когда она искала письма, зазвонил телефон у ее кровати.
Голос Джона. На ее бледных щеках снова расцвел румянец.
— Алло, любимая! — сказал Джон. — Угадайте, где я! Нет, ни за что не угадаете! В Гомсхэлле, близ Доркинга. Деревня, река, роща — вы знаете это место? Отчего я здесь? Все сделали вы! Вчера мне хотелось остаться наедине с воспоминаниями… Виола, вы счастливы? Нет, неправда, вы слышите! Я спрашиваю, счастливы вы? Любите меня? Вот две самые важные вещи, которые я желаю знать! Да? То-то! Любимая, вы бы могли сразу сказать и не мучить меня целую минуту! Я уезжаю через полчаса. Можно мне завтракать с вами? Пожалуйста, скажите «да»! Я должен вас увидеть поскорее. До вечера?! О Боже, родная, что же, полагаете, я из камня, чтобы ждать так долго?! Раньше, любимая!.. Ну, хорошо, придется потерпеть…
— Пожалуйста, милый… — сказала с усилием Виола. — Приходите не раньше шести, хорошо?
Она услышала восклицание неудовольствия.
— Шести?.. Я, разумеется, покорюсь, но вы ведь не струсили снова, Виола? Вы не решили ночью, что не можете любить меня?
Он смеялся, но легкая тревога слышалась в его смехе.
— Милый, милый, — шептала растерянно Виола.
— Ради всего святого, если вы говорите, что любите меня, не шепчите так тихо! — взмолился Джон. — Наплевать на всех телефонных барышень в мире, пускай себе слушают, пусть весь свет слушает!
— Погодите, послушайте, Джон… — заторопилась Виола. — Вы подождете со всеми… ну, со всеми этими скучными формальностями, пока я не разрешу вам назвать их, обещаете?
— Сделаю все, что хотите, если вы мне позволите прийти к вам и поклянетесь сейчас же, что любите меня.
— Клянусь, клянусь, неугомонный вы человек! Удовлетворены?
— Приходится удовлетворяться этим! Так в шесть?
— В шесть. Прощайте, милый.
— Нет, не смейте никогда говорить «прощайте»! До свидания, любовь моя!
Виола вдруг задрожала, как от озноба.
— Нет, не уходите еще… — сказала она.
Решимость ее ослабела, ей так не хотелось, чтобы Джон отошел от телефона.
— Вам нездоровится? Какой странный у вас голос, Виола, ради Бога, скажите правду, вы не больны?
— Да нет же! — она силилась смеяться.
— Но отчего же… право, у вас такой голос, словно вы плачете.
— Я улыбаюсь, улыбаюсь той улыбкой, которую вы приказывали мне не показывать никому, кроме вас. Телефонный аппарат ведь не в счет, да?
— Эх, лучше бы не в шесть, а в два, у Берклея за ленчем! Что-то мне ваш голос не нравится, Виола! Уж не надумали ли вы убежать от меня, а?
— О, Джон, зачем вы сомневаетесь во мне? Клянусь, я люблю вас и думаю только о вас, И… — она огляделась вокруг, словно преследуемая, — и сегодня в шесть часов вы узнаете, как сильно я вас люблю.
— Ладно, дорогая. Так ровно в шесть… И вы все время будете думать обо мне?
Щелкнул аппарат. Пусто. Нет голоса Джона. Теперь ее задача казалась еще труднее. Несколько минут разговора оживили тоску по Джону.
Но она не позволяла себе прислушиваться к своим ощущениям. Позвонила горничной, распорядилась подать автомобиль и принялась одеваться.
Она поехала к леди Карней на Норкфольк-стрит.
— Я хочу, чтобы вы позволили мне уехать к вам в «Красное», — сказала она коротко. — Вы говорили, что скоро тоже поедете туда. Я хочу укрыться там до вашего приезда.
Леди Карней отвечала:
— Пожалуйста, разумеется! Но только не в том случае, если вы намерены укрыться там с каким-нибудь прирученным молодым человеком или с кем-либо в таком роде. Этого я не могу допустить у себя в «Красном». Старый дом был бы возмущен!
Говоря это, она улыбалась. Дом в «Красном» был ее любимым местом, он казался ей как бы живым существом. И все знали, что приглашение в «Красное» является признаком особого расположения со стороны леди Карней.
— Благодарю вас, — сказала Виола. — Вы можете быть спокойны, я еду одна.
— Почему? — спросила бесцеремонно старая дама.
— Потому что я боюсь… смертельно боюсь сделать то, что мне сильно хочется сделать, — отвечала с горечью Виола. — Боюсь любить человека, который моложе меня на двенадцать лет.
— А, это молодого Теннента?
— Да, Теннента.
— Я вчера обратила на него внимание, — заметила леди Карней таким тоном, как будто это объясняло все.
Она наклонилась вперед и взяла Виолу за руку.
— Милочка, иногда бежать — означает признать себя побежденной. Некоторые мужчины так это понимают.
— Да, другие. Но не Джон.
Леди Карней откинулась назад и закрыла глаза.
— Я не хочу вспоминать, — сказала она медленно. — А вы меня заставляете.
Виола вдруг опустилась на колени у кресла старой дамы.
— Вы любили. Вам знакомо то, что я переживаю сейчас. Должна ли я?.. Надо ли?..
Она обхватила руками худые плечи леди Карней, словно в поисках защиты.
— Нет, не отвечайте, — зашептала она. — Я все равно сделаю, как решила. Прошлой ночью я заглянула в будущее, заглянула на десять лет вперед. Мне надо бежать от него.
— Ни один мужчина не заслуживает того, что получает от женщины, если она любит по-настоящему, — изрекла вполголоса леди Карней. — Тем не менее она отдает всю себя.
Виола поднялась и отошла к окну. На улице сверкал и шумел день молодого лета. Леди Карней тоже подошла и встала рядом.
— Пожалуй, я поеду в «Красное» вместе с вами. Нет, нет, не благодарите. Мне давно этого хотелось… Можно выехать после ленча, в автомобиле.
— После ленча, — повторила машинально Виола.
Через несколько минут она простилась с леди Карней и поехала домой укладывать чемоданы.
Адрес она оставила только своему банкиру. Прислуге сказала просто, что уезжает и будет телеграфировать с места. Потом позвонила по телефону к одной даме, которая знала решительно все и всех и болтала повсюду и о том, что знала, и о том, чего не знала. Виола сообщила ей, что доктор настаивает на ее отъезде из Лондона и отдыхе где-нибудь подальше от шума.
Оставалось только написать Джону — и все приготовления будут окончены.
Леди Карней заехала за Виолой в три часа. Она захватила в автомобиль корзинку с чайным прибором, поясняя, что они сделают остановку и напьются чаю в Эшдаун-Форест и в «Красное» приедут к семи.
Пока автомобиль проезжал по улицам Лондона, Виола всматривалась в каждого седока и прохожего, и боясь, и желая увидеть Джона.
