Даниэла Стил - Все могло быть иначе
— А почему не согласилась? — спросила Кэрли, зная ответ заранее.
— Это было бы нечестно по отношению к Мьюффи.
Решив, что надо сменить тему, Кэрли спросила:
— Надеюсь ты сводишь меня на новые интересные фильмы.
Лицо Андреа лучилось довольством, как будто бы к ней пришло долгожданное облегчение.
— Я, правда, так рада, что ты приехала, — сказала она.
— Я очень по тебе соскучилась.
Кэрли потеряла счет времени по пути из аэропорта. Несмотря на то, что ей очень хотелось взглянуть на Лондон, она не могла оторвать взгляд от дочери. Две недели, это очень мало. Глупая, могла бы с Итеном договориться и на три, все равно злиться больше, чем он, уже невозможно. Почему же она договорилась только на четырнадцать дней?
Она рассчитывала на благоразумие Итена. Когда Кэрли первый раз заговорила с ним о поездке, у него хватило ума не вмешивать в спор Шона и Эрика. Большую часть своей злости он хранил до того времени, когда они с Кэрли оставались одни, а при детях все больше молчал. Но все же дети узнали об их спорах. Ее отъездом они были удручены не меньше, чем отец.
Когда за два дня до отъезда, она собирала вещи в дорогу, к ней в комнату зашел Шон. Он сел на кровать и стал наблюдать за матерью. Потом, после долгого молчания, спросил так невинно, что она не была уверена, что правильно расслышала его.
— Мама, ты едешь туда, чтобы остаться там навсегда?
Вместо того, чтобы ответить прямо, Кэрли стала заворачивать свою голубую сумочку в какую-то цветную кофту, затем закрыла чемодан. Его вопрос и тревога, скрывающаяся за ним, требовали не просто отрицания.
— Почему бы нам не пойти погулять? — сказала Кэрли.
Прежде, чем она сумела найти нужные слова, чтобы убедить Шона, что вернется, они долго вместе бродили по лесу, соревнуясь, кто больше увидит птичек и отгадает загадок. После прогулки они забежали в кафе «Клинвс» и взяли по куску яблочного пирога и мороженому. Во время прогулки Шон, вежливо, но настойчиво напоминал Кэрли, что Андреа не грудной ребенок, который нуждается в матери. До поздней ночи, пока Кэрли не зашла в комнату Шона поцеловать его и сказать спокойной ночи, она не была уверена, что убедила и успокоила его.
— Приехали, — объявила Андреа, выглянув из окна, чтобы посмотреть наружу.
Кэрли хотела проследить за взглядом Андреа, но ей не удалось. Наконец, когда Гарольд свернул с главной дороги, стало ясно, что это был дом в георгианском стиле, с узкой подъездной дорожкой.
— Как он хорош, — сказала Кэрли, не отрывая от дома взгляда.
В последние два с половиной года она пыталась представить себе, как и где живет Андреа. Дом представлялся ей пышным, в викторианском стиле. Георгианский — строг и официален. Как Андреа могла привыкнуть к нему?
В окне дома Кэрли заметила человека. Горло ее сжалось.
— Посмотри, там стоит Дэвид, — сказала Андреа.
— Почему он не приехал вместе с тобой в аэропорт? — Он сказал, что это наше с тобой время и он не хочет мешать.
Машина остановилась. Когда Кэрли снова взглянула на дом, Дэвида уже не было. Она подумала, что надо немедленно найти его.
Глава 25
— Андреа просила передать, что спустится через несколько минут, — сказал Дэвид, входя в гостиную.
Кэрли коротким кивком поблагодарила его и протянула руку, чтобы взять чашку чая, которую только что принес слуга.
— У тебя очень хороший дом, Дэвид, — сказала она сухим голосом, решив держать дистанцию.
— Фактически он принадлежит Виктории. Ее отец подарил его ей на нашу свадьбу.
— Как это прекрасно, — заметила она.
Когда Кэрли вышла замуж за Итена, она долго искала место для фарфорового сервиза, щедрого подарка к ее свадьбе.
Дэвид прошелся по гостиной.
— Извини, но Виктории сейчас нет дома. Она в отъезде.
— Почему же?
Чашечка зазвенела, когда она ставила ее на стол.
— Я надеялась встретиться с ней.
— Сейчас? Мне трудно в это поверить.
— Мне просто хочется поблагодарить ее за доброе отношение к Андреа, — выпалила Кэрли, считая, что дала достаточный отпор уколу Дэвида.
Дэвид сел в кресло напротив Кэрли.
— Наконец-то, откровенный ответ, а я все гадал — будет ли он.
— А ты ожидал чего-то другого? — спросила Кэрли, понизив голос.
Она не хотела, чтобы Андреа их услышала.
— Ты поставил меня в глупое положение. Или я должна буду солгать Итену, когда вернусь, сказав, что Виктория дома, или я должна буду доказывать ему десять лет, что между нами ничего не произошло.
— Не вижу проблемы. Ты имеешь право и лгать, и оправдываться.
— Почему ты так поступаешь, Дэвид?
Откинувшись на спинку кресла, он вытянул ноги перед собой и скрестил их.
— Потому, что я скорее рассорюсь с тобой, чем буду продолжать слушать этот детский лепет, угодный только Богу.
— Это то, что ждет меня в предстоящие две недели?
— Ты можешь не ждать и дня, пойми, я не остановлюсь пока ты не уступишь. Я уверен, что твое желание оставить все, как есть не состоится. После этого мы вместе с обрадованной Андреа сможем жить втроем, не день и не два. Этот шанс нам представляется в первый, а может и в последний раз.
Дэвид подался вперед.
— Этот «один раз в жизни» мы не должны упустить из-за боязни того, что Итен или Виктория, или вообще кто-нибудь осудит нас.
— Наша совместная жизнь обернется не больше, чем недолгим эпизодом, — ответила Кэрли.
Дэвид долго и пристально смотрел на Кэрли, в его глазах отражалось нескрываемое желание.
— Мы можем поговорить об этом позже.
— Нет, не сможем, — заявила Кэрли. — Я приехала сюда не…
— Я готова, — объявила Андреа, входя в гостиную.
Когда ей не ответили, она изобразила на лице гримасу.
— Я не вовремя. Может мне зайти позже?
— Нет, мы только что говорили с Дэвидом о том, как ты повзрослела за последний год, — заторопилась Кэрли. — Мне так жаль, что это произошло не на моих глазах…
Андреа стояла подбоченившись и переводила взгляд с Дэвида на Кэрли.
— А какая версия у тебя, Дэвид?
Дэвид усмехнулся.
— Я присоединяюсь к Кэрли.
— В этот раз поверю, — сказала Андреа с притворной строгостью, — но вы оба должны поработать над правилами поведения на будущее.
Андреа повернулась к Кэрли.
— Ну, какая у нас программа? Куда поедем для первого раза?
Кэрли нерешительно пожала плечами.
— Мне трудно сказать.
— Тогда разреши нам решать за тебя, — сказал Дэвид вставая.
Наблюдая за Дэвидом Кэрли всегда поражалась его статности. Он был из тех мужчин, которые с годами хорошеют. Правда, глаза уже не светились невинностью молодого человека, желающего покорить весь мир. С утратой наивности, в лице его появилось выражение загадочности, как если бы он пережил великое горе, но не был побежден, а стал более мудрым и опытным.
