Джун Зингер - Секс после полудня
Но в то время ей даже не приходило в голову жаловаться кому-то на свой недуг. Правдой было то, что к тому времени она привыкла утаивать от окружающих свои переживания и не открывала своих секретов, если только ее не вынуждали к тому. Она уже привыкла к тому, что не надо распахивать свой внутренний мир кому бы то ни было, она постоянно сдерживала себя…
Сдерживать себя — стало своего рода девизом ее жизни.
16. Солнечный берег. Осень 1968 года
Оправившись от своего второго солнечного удара, Андрианна вернулась к прежней жизни, стремясь быть осторожнее с солнечными ваннами. Она надевала темные очки и носила их целыми днями, снимая лишь тогда, когда нечаянные облака плотно скрывали солнце… Она стремилась, чтобы ее глаза как можно реже видели другие люди… Ведь глаза — зеркало души. А она не хотела, чтобы кто-нибудь заглядывал к ней в душу…
Когда уехала Пенни, в ее жизни образовалась пустота, которую нечем было заполнить. Она скучала по Пенни, по ее живости, жизнерадостности, способности продолжать «и тарахтеть и трахаться» — как она сама любила повторять, невзирая ни на что. Но была и положительная сторона в ее отъезде. Распадалась их четверка — она, Гай, Пенни и Гарри. Значит, она будет меньше видеть Гарри.
У Гарри сразу же появилась новая девочка — северная птичка из какой-то скандинавской страны. Потом последовала птичка из Лондона, и еще, и еще… Они сменяли друг друга, и отличались одна от другой лишь скоростью, с которой появлялись и исчезали. И каждый раз Гарри ожидал, просил… чтобы она и Гай, он и новая девушка образовали четверку. Когда Андрианна умоляла Гая оставить ее в покое, потому что она едва выносила один вид Гарри, его бледно-зеленые глаза, тот просто уходил один.
Неожиданно появился проблеск надежды, потому что сам Гай наконец устал и от Гарри, и от его развлечений… Он начал чаще общаться со своими прежними приятелями — автомеханиками. Как казалось Андрианне, среди них он чувствовал себя в своей тарелке. Но насколько ей самой было уютно среди этой публики? Она задумывалась о том, как чувствовал себя сам Гай, переходя из одного мира в другой. Или он просто чувствовал себя неспокойно и хотел бы вернуться домой, к отцу, зажить так, как прежде? Или он совершенно подсознательно бежал от Гарри, — может быть, и от нее — разрываясь между собой-мальчиком и собой-мужчиной?
Когда она начинала чувствовать себя плохо, то думала: какая в конце концов разница, где именно Гай проводит время. Их жизнь все равно зависит от Гарри? Каждый серьезный вопрос Гай бежит решать к нему. Иногда она предлагала переехать от Гарри и снять комнату в другом месте, думая, что в этом ключ к спасению. Но все тщетно. Гай лишь улыбался, пожимал плечами и говорил: «Мы съедем отсюда, в свое время… Ты по-прежнему моя сладкая, невинная крошка Энни. Ты никак не можешь понять, что всему свое время и место…»
Ее физическое состояние, однако, ухудшалось, и она пыталась скрыть это от Гая. Труднее всего было скрыть боль. Но она не могла вынести даже мысли, что Гай побежит советоваться о ее болезни с Гарри, который скорее всего предпишет ей наркотик. Она была уверена: что уж он-то помог бы пристраститься к наркотикам. Но всем было известно, что следовало потом. Стоит появиться склонности к наркотикам, деньгам или извращенной форме секса, как рано или поздно ты становишься шлюхой — в том или ином смысле, а одним прекрасным утром просыпаешься мертвой…
Однажды утром она проснулась, чувствуя себя хуже, чем когда бы то ни было. Из-за лихорадки ее охватила полная апатия, все части тела ее безумно болели. Она была совершенно не в состоянии встать, принять душ, накраситься, надеть свой белый костюм Шанель с маленькими золотыми пуговками и поехать в Танжер, хотя уже все было готово для очередного рейса, а очередная партия наркотиков ожидала их на другом берегу пролива.
В самую последнюю минуту Гай сумел убедить Сисси и Сен-Клу поехать в Танжер вместе с ним.
Хотя Андрианна чувствовала себя отвратительно, но все же она поцеловала Гая на прощание и отметила про себя, как красив он в белоснежном костюме, как прекрасны его черные курчавые волосы. Она подумала, что он напоминал Гэтсби, хотя, насколько она помнила, Гэтсби был грубоват, а ее Гай — гладкий, как шелк.
Лишь когда Гай уехал, она вспомнила, что, по книге, Гэтсби был обречен — с самого начала. Он был меченый. Она застонала от боли, которая превосходила физическую боль.
Задержана была только Сисси. Это случилось после того, как — в нарушение обычной процедуры — ей предложили открыть чемодан. Она попала под арест, а Гай вернулся домой цел и невредим. В его сумке не нашли ничего, кроме того, что обычно берут с собой мужчины, отправляясь в двухдневное путешествие.
Гай вернулся домой свободным, но расстроенным, как никогда. Андрианну потрясло, что она перед тем думала о нем, сравнивая с Гэтсби. Тем не менее меченым оказался не Гай, а Сисси, обреченная с той самой минуты, как ступила на паром. Таковы были правила игры у Гарри. Попасться, в крайнем случае, должен был лишь один член команды. Сисси не была заранее намеченной жертвой — арестовать должны были Андрианну, и лишь болезнь спасла ее. Гарри хотел, чтобы ее арестовали!
Конечно, Гай никогда не поверит этому — как же ждать подобной подлости от щедрого, удачливого, открытого Гарри!
Андрианна лежала в постели совершенно разбитая, а Гай сидел рядом в запятнанном грязном белом костюме и нервно курил одну сигарету за другой. Гарри небрежно развалился на белой софе, напротив него, и попыхивал сигарой.
— Сисси выберется, можешь не беспокоиться. Ее богатенькие папочка и мамочка уже на пути сюда, чтобы помочь выпутаться своей доченьке.
Андрианна потянула Гая за рукав, чтобы привлечь к себе внимание.
— А что, если они не знают о случившемся?
Гай повторил ее вопрос Гарри:
— А что, если они не знают о происшедшем. Что, если они не захотят помочь ей?
— Тогда пусть выпутывается сама.
— Нет, Гарри, — Гай в отчаянии покачал головой. — Нас это тоже касается. Мы не можем бросить ее на растерзание.
— Что же ты предлагаешь? Пойти всем вместе в полицию и сказать: «Слушайте, ребята, эта девушка невиновна. Она даже не представляла, что везет наркотики. Виноваты мы. Освободите ее и посадите в тюрьму нас». — Гарри засмеялся. — Поверь мне, Гаэтано, друг мой. Испанская тюрьма — это не шутки. Кроме того, если замешана одна девчонка, да еще из богатой семьи, с ней не будут слишком суровы. На то и рассчитан мой план. Попадается, в крайнем случае, кто-то один. Если бы попался ты, она в тот же день покинула бы страну. Она ведь знала ставку, не так ли?
