Белва Плейн - Карусель
— Да, он вернется завтра.
— Ты меня напугала. Ты говорила, что приедешь с Дэном, поэтому я тебя не ожидал. И в такую погоду! Что ж, проходи к огню. Камин у меня разгорелся на славу. В самый раз для такого вечера.
Вслед за хозяином она прошла в большую центральную комнату, где были развешаны охотничьи трофеи, а над камином красовалось изображение этого самого дома, которое они подарили ему на прошлый день рождения. Диваны и кресла накрыты индейскими одеялами. На длинном столе лежат разные металлические предметы, статуэтки, старые пистолеты и латунные кубки — память о прошлых теннисных турнирах.
— Я все время чищу эти экспонаты, — объяснил он. — Мне нравится делать это самому. Прекрасное занятие для одинокого вечера, ты не находишь?
Она не отвечала, просто стояла и смотрела на него. Как будто не замечая этого, он продолжал чистить, полировать и говорить:
— В доме нет никого, кроме одного работника. Кухарка придет завтра утром со сладким. Она считает, что моя плита не подходит для выпечки кондитерских изделий. Не знаю почему, но, с другой стороны, я ничего не понимаю в работе кондитера. Садись же, — сказал он, поскольку Салли так и стояла — в куртке, шапке и перчатках. — Раздевайся и расскажи, что приключилось, если приключилось.
— Это не займет много времени, — сказала она.
Он положил ветошь.
— Что случилось, Салли? Что такое?
Она смотрела на него, на серебристые волосы, на красноватый загар, приобретенный на лыжном курорте под Шамони, на сверкающий белый воротничок на фоне черного бархата, слегка удивленный наклон благородной головы. Ум. Обаяние.
— Да что, в конце концов, случилось, Салли?
— Сегодня днем я виделась с Амандой. — Она не планировала начать с Аманды, она вообще ничего не планировала.
Его брови снова взлетели.
— С Амандой? Здесь, в городе?
— Она приехала к нам, хотела повидаться с Дэном. Ее юристы приедут сюда в понедельник.
— А, снова это дело. — Оливер покачал головой. — Как бы мне хотелось, чтобы вы, молодежь, уладили все разногласия. Все это тянется слишком долго. Но я не хочу вмешиваться, Салли. Ты знаешь. Это больше не моя компания…
— Мы уже слышали все это раньше, — перебила она.
Никто никогда не перебивал Оливера, не позволял себе говорить с ним грубо, и он изумился. Когда же Салли даже бровью не повела, он продолжил:
— А как Аманда?
— А что ты ожидаешь после того, что ты с ней сделал?
— Я сделал? Я тебя не понимаю.
— Ты меня понимаешь, Оливер. — Она вспотела, голова накалилась, и Салли сделала глубокий вдох. — Ты — исчадие ада, Оливер, дикарь, преступник. Ты — мразь!
Он спокойно спросил:
— Салли, ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
— Ты имеешь в виду, в своем ли я уме? Да, я в здравом уме, Оливер. А вот как я себя чувствую — это другой вопрос… после того, что ты сделал с Тиной. — Она заплакала и утерла толстой перчаткой слезы. — Я хочу, чтобы ты умер. Чтобы тебя похоронили и забыли.
— Так, Салли, это серьезное заявление. Что все это значит?
— Не надо играть со мной в игры! Ты развращал мою девочку! Снимал с нее одежду, дотрагивался до нее и бог знает что… твои грязные руки на ней! — Голос ее зазвучал пронзительно. — Не играй, Оливер! Врач нам сказала, что именно не так с Тиной, мы ей не поверили, но теперь, когда я услышала все это от моего ребенка… Боже мой!
Оливер кивнул, глаза его излучали терпимость, мудрость, сочувствие.
— Она слишком много смотрит телевизор, Салли. Дело в этом. Все эти отвратительные вещи оказывают на детский разум гораздо более сильное впечатление, чем мы думаем. Я удивлен, что вы разрешаете ей смотреть такие фильмы.
— Мы не разрешаем, и она не смотрит, ты слышишь меня? Она показала мне, что ты делал. В своей невинности, своем неведении — показала мне. Но она знала, что это было плохо. «Я плохая девочка», — говорила она, потому что так сказал ей ты, и… и ты подарил ей эту проклятую карусель, чтобы она молчала. «Это секрет» — вот ее слова. А если она проговорится, ты заберешь карусель. — Теперь голос Салли стал слабым от внезапно охватившего ее изнеможения. — Ублюдок! Мерзкий старик!
— Это самые неприятные слова, какие я слышал в своей жизни, а я слышал их немало.
Он с негодующим видом выпрямился, являя собой олицетворение значительности. Ощущение невозмутимого превосходства, исходившего от него, сводило Салли с ума.
— Ты услышишь гораздо больше, когда тобой займется Аманда. Ее ты тоже развращал. Она рассказала мне, что ты с ней проделывал.
— А, так тут еще и Аманда! Только вот, знаешь, она немного не в себе. Самую малость. Всегда была.
— Аманда в своем уме, хотя если бы она и сошла с ума, неудивительно. Но ты знаешь, что это неправда, и вот почему ты не имеешь своего мнения по этому делу. О, как благородно ты удалился от дел, чтобы «позволить молодежи взять на себя руководство компанией», — передразнила его Салли, — когда на самом деле ты не смеешь задеть Аманду, не смеешь даже приблизиться к ней. Все эти годы ты жил в постоянном страхе из-за нее.
Оливер стоял, улыбаясь и поигрывая в кармане ключами, и она поняла: он хочет показать, что его нисколько не тронули ее слова, что его это даже забавляет, показать слабость и бессилие Салли.
— Очень жаль, что ты не видишь, насколько ты смешна, — сказал он.
— Ты так думаешь? Ты узнаешь, насколько смешна Аманда. По ночам ты пробирался к ней в комнату… дарил ей подарки, подарил ту же карусель. Пока твоя жена не обнаружила и не отправила девочку в безопасное место. А потом покончила с собой. Люсиль покончила с собой, ведь так, Оливер?
Мышцы его лица напряглись, улыбка погасла.
— В тот день был густой туман, она ехала по дороге, по которой ездила всю жизнь, и свернула прямо в реку. Из-за тебя, Оливер.
Наступило страшное молчание. Когда Оливер заговорил, его поза изменилась. И Салли поняла, что ее последние слова поразили его в самое сердце.
— Не знаю, Салли, чего ты добиваешься своими жестокими обвинениями. Правда не знаю, — сказал он.
— Я хочу, чтобы весь мир узнал, что ты такое. Я хочу разоблачить великого филантропа, исследователя, джентльмена и показать, какой дрянью он на самом деле является!
— Ты же не думаешь, что кто-то поверит твоей лжи? — Тяжелым, пронизывающим взглядом он попытался заставить ее опустить глаза.
Сквозь пелену слез она посмотрела ему прямо в глаза. Он стоял среди своих драгоценных приобретений, которые все эти годы сохранялись им, его репутацией и хорошей работой, а внутри этого кокона совершались тем временем немыслимые преступления…
