Инна Туголукова - Собака мордой вниз
…Они припарковались во внутреннем дворике и поднялись на свою площадку по темной, пахнущей жареной рыбой лестнице.
– Может быть, чашечку кофе?.. – предложил Гусев.
«Как странно, – подумала Соня, – еще вчера, еще сегодня утром я расценила бы это как невозможное счастье. А сейчас хочу только одного – спать».
Она шагнула на порог следом за ним, на миг зажмурилась от вспыхнувшего яркого света и с любопытством оглядела еще необжитую холостяцкую квартиру.
Гостиная была пуста, и Гусев усадил Соню на кухне, а сам занялся приготовлением кофе. А когда повернулся к столу с двумя чашками, дымящимися ароматным парком, гостья спала, положив голову на руки.
Арнольд Вячеславович поставил чашки и задумчиво посмотрел на нее. Потом легонько тронул рукой за плечо:
– Пойдем, я положу тебя в постель.
– Да-да-да, – пробормотала Соня, стряхивая его руку.
Гусев выудил ее из-за стола, подхватил на руки и отнес в спальню. Посадил там на кровать и помог снять сапоги.
– Щас, щас, щас, – говорила Соня. – Буквально несколько минут…
Он открыл форточку, впуская в спальню морозный воздух, и вышел, тихо притворив за собой дверь.
Собственно, заняться было нечем, поскольку телевизор тоже находился в спальне.
Гусев постоял у окна, глядя в непроглядную черноту двора. Можно, конечно, попробовать уснуть стоя, как боевой конь. Или сидя на стуле, как курочка, в смысле, петушок, на жердочке. Или свернуться калачиком на коврике у двери, как верный пес. Но зачем? Если есть огромная кровать, широкая, словно футбольное поле?
В спальне было прохладно и тонко пахло Сониными духами. Он постоял, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Сонины брюки и блузка валялись на полу, и Гусев аккуратно повесил их на спинку кровати.
Соня спала на боку, подложив под щеку сложенные ладони. Гусев осторожно убрал с ее лица непослушную прядку. И она наморщила нос. Смешно и трогательно.
«Сбылась мечта идиота, – невесело усмехнулся Гусев. – По определению нелепо».
Он лег на свою сторону кровати и закинул руки за голову. Сна не было. Ни в одном глазу.
Он лежал и слушал, как она дышит. Совсем рядом. Стоит только протянуть руку. И вдруг понял, что она не спит.
– Соня? – тихо позвал Арнольд Вячеславович. – Ты… не спишь?
– Да, – подтвердила она. – То есть нет…
– Я тоже, – сообщил Гусев на тот, видимо, случай, если она еще не догадалась. – Я разбудил тебя, извини. Но это пока единственное спальное место в моей квартире.
– Нет, нет! – горячо возразила Соня. – Это я сама виновата – вторглась к вам посреди ночи.
– Ну вот, теперь, когда мы оба повинились… – улыбнулся в темноте Гусев.
Фраза повисла в воздухе, волнуя недоговоренностью.
– А когда это мы успели перейти на ты? – запоздало спохватилась Соня.
– Все случилось само собой, просто и естественно, – глубокомысленно пояснил Гусев. – Смешно ведь лежать в одной постели и обращаться друг к другу официально. «Я не слишком вас стеснила, Арнольд Вячеславович?» «Ну что вы, что вы! Чувствуйте себя как дома, Софья Батьковна».
– А я не слишком вас стеснила, Арнольд Вячеславович? – лукаво поинтересовалась Соня. – Вы, по-моему, так меня боитесь, что вот-вот на пол сверзнетесь.
– Действительно, – удивился Гусев. – Что это я так стушевался? Жмусь с краешку, как бедный родственник. – И подвинулся на середину кровати, потянув на себя одеяло.
– Э, нет! Мы так не договаривались! – возмутилась Соня, пытаясь поплотнее завернуться в свою половину.
И неизбежно оказалась там же – на середине кровати. Почти в его объятиях.
– А мы еще вообще ни о чем не договаривались, – напомнил Гусев. – Но мне кажется, могли бы это сделать…
– Что именно…
– Все…
Он так медленно наклонялся, что Соня сама притянула к себе его голову.
27
Под утро приснился Соне странный сон, будто пришла она в какой-то спортивный клуб. Хотя никогда в жизни подобных заведений не посещала и понятия не имела, как они выглядят. Но во сне своем странном знала, что клуб этот именно спортивный.
И будто видит она, что полы в клубе грязные, и хочет их помыть. А народу толпится – невпроворот, и тряпки нет подходящей – один носовой платок. И так ей неловко тереть пол носовым платком! И люди смотрят на нее с недоумением. «Господи, – ужасается Соня. – Что я здесь делаю? Зачем?! Как я могла так унизиться…»
Она проснулась с тягостным чувством собственной ничтожности и не сразу поняла, где находится.
Голый проем окна, голые стены и она, Соня, тоже голая, в чужой постели, с чужим, практически незнакомым мужчиной, да к тому же еще и начальником, который снял ее на вечер, заполнив случайную пустоту. А она и рада стараться! Вот она я, Софья Образцова, одинокая гармонь! Весь вечер на арене! Всегда к вашим услугам! Может, вам еще чего угодно? Полы там помыть или окна законопатить? Так это мы мигом!
Гусев спал сном младенца. Она потянулась за своей одеждой и осторожно выбралась из-под одеяла. Так, куртка на вешалке, сумочка в кухне. Только бы не проснулся Гусев!
Соня с тихим щелчком прикрыла за собой входную дверь и даже домой заходить не стала – спустилась во двор, села в машину и поехала к Марте…
Дверь так долго не открывали, что она уже собралась уходить, недоумевая, где это носит тетку в столь ранний час в субботу?
Но тут послышались торопливые шаги, и на пороге нарисовалась взъерошенная Марта в запахнутом наспех халате.
– А почему ты не спрашиваешь «Кто там?», сразу открываешь?
– Я увидала тебя в глазок.
– А почему?..
– Послушай, иди на кухню и сиди там, пока я тебя не позову.
– Ты что, не одна?
– Угадала.
– Вот черт!..
Когда хлопнула входная дверь, Соня метнулась к окошку, чтобы увидеть теткиного бойфренда.
– Всю жизнь мне не везло с мужиками, – подошла сзади Марта, – но такой урод попался впервые.
– В смысле физический?
– В смысле моральный. Вот он! Смотри!
Соня увидела большого импозантного мужчину с портфелем, который, внимательно оглядев двор, двинулся к парковке, то и дело озираясь по сторонам. Прежде чем сесть в свою «восьмерку» цвета индиго, он еще раз осмотрелся и нырнул в салон – как в воду прыгнул.
– Он что у тебя, шпион или разведчик?
– Он мудак, прости, Господи.
– По профессии? – засмеялась Соня.
– По диагнозу, а по профессии профессор, пардон за тавтологию, доктор наук. Говорун, каких поискать. Он меня буквально уболтал. Самовлюбленный, чванливый петух с трусливой душонкой. Жена у него в командировку уехала, а он и пустился во все тяжкие – рискнул остаться у меня на ночь. О Боже! Что это было! «А вдруг Идочка узнает?» «А если Идочка неожиданно вернется?» «Ах, как я боюсь! Зачем я остался?!» А уж когда ты в дверь позвонила, с ним приключилась настоящая истерика. Решил, что это Идочка его выследила, и перетрухал до потери пульса. Буквально, слушай! Побелел, глаза безумные, весь дрожит как овечий хвост. Вспотел, просто взмок от ужаса! Волосенки дыбарем. «Ну все, – думаю, – сейчас его точно кондратий хватит». «Что это, – говорю, – вы, Алексей Петрович, так раскиселились? Возьмите себя в руки».
