Бывшие. Жена для чемпиона (СИ) - Ковалева Анна

Лихорадочно блуждаю глазами по лицу бывшей жены и понимаю, что она не врет. Говорит предельно серьезно.

— Значит, шансов у меня нет? — слова вылетают с трудом. Язык ворочается еле-еле. Обычно так говорят люди, пережившие инсульт.

— Нет, — такое короткое уверенное «нет». Будто выстрел в сердце навылет.

Ранение, несовместимое с жизнью.

— Это он, да? Тот мужик, который был с тобой на приеме?

Глупый, наверное, вопрос. Кого еще Машка могла найти за неделю? Но мне нужно было знать точно.

— Да, это Ярослав, — Маруська сразу же напрягается. — Арс, только не делай глупостей, ладно? Если ты заявишься к Яру и развяжешь драку, я тебя за это не прощу. И не буду уговаривать его не подавать заявление. И не надо искать встреч со мной больше. Это лишнее. Всё, что могли, мы сказали друг другу сегодня. И да, я не хочу привлекать отца, но сделаю это, если потребуется. Так что не доводи до греха. Давай расстанемся по-человечески и не будем мучить друг друга.

— Значит, всё кончено?

— Сень, между нами всё было кончено еще шесть лет назад. Только ты почему-то упрямо цепляешься за прошлое. А я хочу жить дальше. Без тебя.

Я закрываю глаза, силясь справиться с бурей эмоций, терзающей грудь. Перед глазами проносится вечер недельной давности.

Машка так дрожала в моих руках, так бурно реагировала на поцелуи, кончила от пары касаний.

Как после всего этого можно говорить, что всё кончено? Как? Если бы она была равнодушной и холодной как лед, я бы еще понял, но…

Хотя о чем я? Шесть лет я тоже безумно хотел Машку. Между нами всё искрило и пылало. Но тем не менее подал на развод.

Это такая ответочка прилетела?

— О том, что было неделю назад, даже не заикайся, — бывшая жена словно мысли читает. — Это ровным счетом ничего не значило. Выплеск гормонов, стресс, долгое воздержание. Только и всего. И этого больше не повторится. Я не хочу быть с тобой, Харламов, пойми это уже.

— А с ним хочешь, да? С ним хочешь? Уверена, что хочешь быть с ним?

— Да!

— Почему, Маш? — голос срывается в полупридушенный хрип.

— Потому что он лучше тебя, Сень. Лучше тебя во всем, — отвечает она, вонзая невидимое лезвие мне в грудь. — Ты махровый эгоист, любящий только себя. Готовый ломать всё и всех, ради достижения своих целей. Ты не хочешь слышать и понимать никого, кроме себя. У тебя только твое Я и твои желания во главе угла. Сначала я была тебе нужна, потом карьера, теперь снова я. А что завтра, а? Завтра я снова стану балластом, и ты опять задвинешь меня в угол в угоду своим амбициям? Я не посылка, которую можно швырять туда-сюда, пока не надоест.

— Никогда, Маш. Ты никогда не была балластом и не будешь им. Ляпнул по пьяни тогда глупость. А ты поверила. И я изменился, милая. И готов меняться дальше ради тебя. Я слушаю и слышу всё, что ты говоришь. Сделаю всё ради тебя. Только скажи, чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты дал мне жить спокойно. Мне хорошо с Яром. Он хороший и надежный. И способен сделать меня счастливой.

— И я способен, Марусь, — каждое ее слово режет кожу как лезвие, но я все еще не сдаюсь. Лихорадочно хватаюсь за последнюю соломинку. — Я люблю тебя, Маш. Очень сильно люблю. Если дашь мне шанс, я докажу это. Клянусь.

Маша вздрагивает, и на мгновение я улавливаю в ее глазах отблеск былых чувств, но этот отблеск исчезает слишком быстро.

Всего секунда — и она снова становится холодной и бесстрастной. Лишь по дрожащим пальцам заметно, что Маруся сильно нервничает. Да еще правый глаз едва заметно дергается.

— Если у тебя действительно есть хоть капля чувств, то ты оставишь меня в покое. Дашь мне возможность быть счастливой. Разве я не заслужила хоть капельку счастья?

— Заслужила.

— Тогда давай закончим сейчас. Оставим наши отношения в прошлом. Я желаю тебе удачи на тренерском поприще. И счастья тоже желаю. Но оно не со мной. Прощай, Арс.

Маша хочет уйти, но я перехватываю ее руку и заставляю обернуться.

— Скажи, у вас с ним было, да? Ответь, Марусь, ты спала с этим своим хахалем?

— Тебя это не касается, — недовольно бурчит и выдергивает руку. Но при этом краснеет и старательно отводит в сторону глаза. — Прощай, Харламов.

И только теперь я понимаю, что всё действительно кончено. Я сильно опоздал со своими извинениями.

Моя Маруська теперь не моя. Она отдала себя другому мужчине.

Это не просто удар, это мощный нокаут. После такого не оправиться.

Сознание мутится, сердце отчаянно барахлит, будто хочет разорваться на части.

— Прощай, любимая, — бормочу уже почти в полубреду…

И похоже, ненадолго отключаюсь, потому что пропускаю тот момент, когда Маруська исчезает.

От нее остались только пустая кружка и букет цветов, к которому она даже не прикоснулась.

— С вами всё в порядке? — озабоченно спросила официантка, девушка лет девятнадцати. Студентка, похоже, подрабатывающая во время каникул. — Вы плохо выглядите. Левую руку не тянет, случайно? Болей нет в области сердца?

— В меде учитесь? — не сдерживаю улыбки.

— Да, — кивает, — хочу стать кардиохирургом. А вы выглядите так, будто у вас предынфарктное состояние.

— Да нет, ничего такого. Не переживайте. День был тяжелый, только и всего. — отмахиваюсь. — Принесите счет, пожалуйста.

— Да, конечно.

— И возьмите букет, пожалуйста. Это вам за беспокойство.

Девушка охает, краснеет, но букет всё же забирает. А спустя пару минут возвращается и приносит счет. К которому я добавляю щедрые чаевые.

Улыбнувшись ей на прощание, выхожу на улицу и замираю. Прикидываю, в какой бар лучше завалиться.

Сегодня у меня тысяча и один повод нажраться в хлам…

Эпилог

— Ночь по улицам пошла звёздной поступью цариц!!!! — голова у меня кружилась, в глазах двоилось, немного подташнивало.

И почему-то очень хотелось петь.

А где-то рядом ворчал недовольный друг, усиленно пытающийся вытащить меня из салона автомобиля.

— О, Господи, за что мне это всё, а? Сень, вот где это я так нагрешил в прошлой жизни, что судьба мне тебя в друзья подкинула?

— Ну чего ты, Вить, ик… Нормальный я друг. Нормальный, я сказал. Ик…

— Угу, вижу я, какой ты нормальный. Давай выбирайся, дотащу тебя до хаты. Только не ори, бога ради. Два часа ночи на дворе Люди спят.

— Не забудутся никем праздник губ, обид и глаз. Забери меня в свой плен. Эту линию колен целовать в последний раз…

— Кому сказал — прекращай горлопанить.

— Не могу молчать. Ик… Душа просит музыки…

— Какая музыка? Ты орешь как мартовский кот, которому дверью шары прищемило. Захлопнись!

- Только рюмка водки на столе… Ууу… Ветер плачет за окном… ууу…

— Сень, я тебе сейчас кляп в рот вставлю, если ты не заткнешься. Мне не улыбается всю ночь в вытрезвителе с тобой сидеть.

— Среди тысяч женских лиц пусть глаза мои молчат…

— Да едрить тебя в коромысло…

— Умм… Омм… Ик… Мгмм… Тьфу…

— Скажи спасибо, что это не грязный носок.

— Ик … Ик… Ммм… Буэээ…

— Да бля!

***

Открываю глаза и морщусь.

Мать вашу, че ж так чердак раскалывается? И глаза режет… Кто врубил этот противный свет?

И где я вообще?

Проморгавшись, сажусь в кровати и оглядываюсь. Матерюсь, обнаружив, что нахожусь в больничной палате.

На лбу приклеен какой-то пластырь, а на правой руке отчетливо видны следы от иглы. Приплыли.

А что вчера было-то? Как я загремел в больничку?

Напрягаю мозги, пытаясь угнаться за вчерашним днем. Только вот ни черта не получается.

Только смутные обрывки ворочаются в памяти. Разрозненные кадры, которые никак не хотят складываться в полноценный фильм.

Бар, бухло, музыка. Витек, на плече тянущий меня в машину.

А потом провал…

— Очухался? — в этот момент Витька вваливается в комнату, и я просто охреневаю. У друга под глазом здоровенный фонарь и царапина на щеке.