Бывшие. Жена для чемпиона (СИ) - Ковалева Анна

Я мог послать батю к чертям тогда, но пошел у него на поводу как осел на веревочке. И перекладывать на него вину будет совсем уж ребяческим поступком.

— Ладно, допустим, ты и правда жалеешь. — Маруська вздыхает и смотрит на меня своими голубыми глазищами. Словно душу из меня ими вынимает. — В какой-то мере я тебя понять могу. А теперь посмотри на все моими глазами.

— Маш, я не совсем понимаю.

— Шесть лет прошло после нашего развода, Арс. Шесть. Три из которых ты развлекался с другими женщинами. Не думаю, что ты мучился угрызениями совести во время секса или после.

— Маш. С ними было совсем не то…

— Просто физиология, да? — Машка невесело усмехается. — Нет, Харламов. Не все можно списать на физиологию. Ты говоришь, что тебе больно видеть меня с Некрасовым? А мне больно было видеть вереницу твоих подружек на страницах журналов. Да, я понимаю, ты имел полное право сношать кого угодно, как и где угодно, мы ведь были в разводе. Но боль-то это не снимает, понимаешь? У меня сердце захлебывалось слезами каждый раз, когда я видела тебя с очередной пассией. Но я пережила все эти болезненные всплески, переболела, склеила себя и настроилась на новую жизнь. И тут ты со своими сожалениями появился. Еще бы через лет двадцать пришел с такими претензиями. Вообще было бы чудесно.

Маша продолжала говорить, говорить, говорить. И чем дольше она говорила, тем большим дерьмом я себя чувствовал.

Кажется, впервые я понял и ощутил на себе ее боль. Каждое ее слово рикошетило по мне, вызывая болезненные спазмы.

Да и на лице все прекрасно читалось. Напускное безразличие исчезло, и я увидел весь спектр негативных эмоций на любимом лице.

И этими эмоциями Маруська щедро делилась со мной. Выплескивала их мне на голову, а словами просто наотмашь била.

Когда она, наконец, выдохлась и замолчала, я почувствовал себя полным уродом.

Если так судить, я и правда должен ее десятой дорогой обходить. Потому что не заслуживаю того, чтобы быть рядом.

Но как быть с сердцем, которое рвется навстречу к ней? Которое хочет обнять, прижать к себе и залечить нанесенные раны.

— Я не забывал тебя, Маша, — слова из меня вырываются сами собой. — Говорю же, был слепым идиотом. Оторвал тебя от себя с кровью, не сознавая, что делаю. Со всеми остальными я лишь пытался забыться, но не смог. Сам не понимал, не видел, но ты все это время жила в моей душе. И после этой чертовой аварии я вспоминал тебя каждый прожитый день. Тебя вспоминал, Маш, а не этих пустых кукол. О тебе думал, когда учился заново держать в руках ложку и учился ходить. О тебе, Марусь…

Маша вздрагивает от моих слов, мрачнеет. В ее глазах вспыхивают всполохи самых разных чувств, но почти тут же гаснут.

Она вздыхает, качает головой. Делает несколько глотков кофе и молча смотрит в окно.

Я тоже молчу. Сказал уже достаточно. Не хочу, чтобы Машка подумала, что я давлю на жалость.

Жалости от нее мне точно не нужно.

Мы оба словно оказались в тупике.

Впереди пути нет, лишь высокая голая стена без единого выступа. И позади нас Маша выстроила стену.

И я чувствую, что никакие мои слова уже не помогут разрушить этот барьер. Маша или не поверит, или истолкует их превратно.

Поэтому и молчу. Боюсь того, чем закончится этот разговор.

Явно ничем хорошим для меня.

Глава 47

И хочется, чтоб вам цветная вьюга

Другой не рисовала эпилог

Чтоб все-таки вы встретили друг друга

В конце своих запутанных дорог.

Ведь кто-то же за нами наблюдает,

Кому дано заранее все знать,

И он ни про кого не забывает

И что нам остается? — только ждать…

Что пройдет зима, оживут дома,

Зашевелятся льдины рек,

И ты придешь сама, и он сойдет с ума,

И ты останешься с ним навек.

Олег Митяев

— Вот оно, Арс, — наконец Маруся поворачивает ко мне лицо. Уголки ее губ печально опущены. — Это переломный момент.

— О чем ты?

— Твоя авария. В ней всё дело. Ты сейчас много красивых слов наговорил, но… Эти слова ровным счетом ничего не значат. Вот тебе один вопрос, Сень. Подумай хорошенько и ответь честно. Где бы ты сейчас был, если бы не произошла та кошмарная авария? Где?

Я замираю, понимая, куда клонит Машка.

Намекает на то, что если бы не ДТП, то я бы продолжал зажигать в Канаде, бредить своей славой и медалями. И менять подружек как перчатки.

— Ладно, не отвечай. Я тебе сама скажу. Ты бы и не вспомнил обо мне. Жил бы и не тужил, взял свое олимпийское золото. Штамповал бы рекорды один за одним. Просто тебе не повезло с этой аварией. Очень сильно не повезло. Сложись все иначе, тебя в Питере не было бы сейчас. И моя личная жизнь была бы тебе до фени.

— Нет, Маш. Феерить в Канаде я мог долго, конечно. И десять лет, и пятнадцать. Но только вместе с тобой. Без тебя ничего бы не было.

Не знаю, откуда у меня появилось это ощущение-озарение. Оно просто появилось — и всё.

И я чувствовал, что это не просто бзик.

Это моя расплата за неверный выбор, сделанный когда-то. Расставшись с Машей, я свернул на ложный путь.

И другого исхода, кроме аварии, в конце этого пути не могло быть.

— Ты о чем? — Маша хмурится, явно не понимая, что я имею в виду.

— То, что эта авария должна была произойти, понимаешь? Знаешь, как в играх? Там в ключевых моментах герою дается выбор из нескольких вариантов. И от выбора игрока зависит то, какая цепь событий запустится и в какую сторону повернет сюжет дальше. Получаются в итоге разные ветки. Так и у меня, Марусь. Своим выбором я создал трагическую ветку. Авария — ее закономерный итог. Всё было предопределено, понимаешь? Вопрос был только во времени.

— Кем определено? — глаза у Маши увеличились до размера бильярдных шаров.

— Кем-то там, свыше, — поднимаю палец вверх и задумчиво смотрю в потолок.

Маша тоже смотрит в потолок. Потом на меня. Очень подозрительно так смотрит.

Чувствую себя дураком, но что поделать, если именно так я чувствую?

— Сколько ты выпил, Сень?

— Ну что ты, Марусь, — криво ухмыляюсь. — Я трезв как стеклышко.

— А ну, дыхни…

Делать нечего. Приходится податься вперед и дыхнуть.

— Грибы? Порошок? Колеса?

— Маш, — морщусь, — ну чего ты? Я не употреблял никогда и употреблять не собираюсь. Ни нюхать, ни колоться.

Маша еще несколько минут сверлит меня взглядом. Успокаивается, только когда видит, что зрачки у меня в норме.

— Уф, — облегченно выдыхает, словно сообразив что-то. — Сень, в тебе говорит чувство вины. Только и всего. Так что не надо вот этого вот фатализма. Брр, прямо мороз по коже. Ерунда это все. То ДТП просто случайность, и ничего более. Так бывает. Не будь его, всё было бы у тебя в шоколаде.

— Маш… — пытаюсь поймать ее ладошку, но моя вредина не дается. Сцепляет пальцы в замок и кладет ладони перед собой. А на меня накатывает чувство тоски и глухой обреченности. — Ты никогда не простишь меня, да? Даже маленького шанса не дашь?

Всматриваюсь в любимые глаза, чтобы найти хоть проблеск надежды, но, вижу в них только сожаление и тоску.

— Сень, выслушай меня, пожалуйста. Не перебивая.

— Хорошо.

— Я прощаю тебя — выдает мне она с тихой улыбкой, отчего в груди что-то дергается. — Прощаю тебя и не держу зла. Ты поступил тогда, как посчитал нужным. Выбрал то, что оказалось важнее для тебя. То, как всё обернулось в итоге — это уже другое дело. Мне жаль, что твои надежды не оправдались. И хочу, чтобы ты знал. Я никогда не желала тебе зла. Даже в горячке обиды не желала тебе краха карьеры. И тем более такой жуткой аварии.

— Знаю, — голос у меня становится совсем хриплым. — Ты у меня не такая, Маш. Не из тех, кто мстит и злорадствует.

— Так вот, — продолжает, пропустив мои слова мимо ушей. — Теперь настал мой черед делать выбор. И я его сделала. У меня теперь есть мужчина, Сень. И этот мужчина не ты.

Эти слова для меня становятся ударом под дых. Они будто пронзают меня насквозь. Не дают нормально дышать.