Анонимные грешники (ЛП) - Скетчер Сомма

Смутившись, она обращает внимание на мои туфли.

— Знаешь, я не так невинна, как ты думаешь.

В моей груди застывает лед, и только один вопрос застревает у меня в горле: потому что ты трахнула половину академии Побережья Дьявола? Но я проглатываю его. Как бы сильно это меня ни бесило, ее сексуальная жизнь — не мое дело.

— Тогда расскажи мне, что ты сделала.

— Я не могу, — бормочет она. — Потому что я ещё этого не сделала.

Я смеюсь.

— Что? Тогда в чем ты хочешь признаться?

— Просто думаю об этом. Зная, что в конце концов я это сделаю. Это уже достаточно плохо.

Я открываю рот, чтобы отпустить ещё одно саркастическое замечание, но то, как ее руки сжаты в кулаки, останавливает меня. Что бы это ни было, это действительно преследует ее. Взяв ее рукой за подбородок, я приподнимаю ее голову, чтобы она посмотрела на меня.

— Ты глупая маленькая девочка, Аврора, — выдавливаю я.

Ее взгляд становится жестче. Я чувствую, как ее челюсть упирается в подушечку моего большого пальца.

— Это не то, что ты говорил прошлой ночью.

Сквозь мои зубы вырывается шипение.

— Похоже, ты не можешь выбросить из головы прошлую ночь.

Пригвоздив меня стальным взглядом, она не отвечает. Я поворачиваю голову в сторону кабинки для исповеди. Провожу подушечкой большого пальца по ее мягкой щеке.

— Это то, в чем ты так отчаянно хочешь признаться? Что мне было так приятно смотреть, как ты трахаешь себя пальцами прошлой ночью? — я усиливаю хватку, подавляя стон, когда ее дыхание касается моей руки, горячее и твердое. — Или что ты становишься мокрой при мысли о том, что это повторится?

Тишина заполняет пространство между нами, душит меня приторно-сладким напряжением.

— И то, и другое, — наконец шепчет она.

Темнота облизывает стенки моего желудка. Я вдыхаю, выдыхаю. Перевожу взгляд поверх головы Авроры, потому что, если я увижу муку в этих больших гребаных глазах, я пойму, что сойду с ума. Я больше не тот парень. Я не Порочный Висконти. Он заперт в коробке где-то на задворках моего мозга, но теперь я слышу, как он колотит по крышке, отчаянно пытаясь выбраться.

Предложение срывается с моих губ, покрытое хриплым вожделением, прежде чем я успеваю его остановить.

— Знаешь, есть альтернатива раскаянию.

Наши взгляды встречаются. Ее нежный и невинный, мой темный и испорченный.

— Какая? — хрипло спрашивает она.

Но по тому, как быстро поднимается и опускается ее грудь, я понимаю, что она уже знает.

— Искупление.

Глава двадцатая

искупление.

Одно слово, но оно звучит так чертовски громко, эхом отражаясь от потолков и заставляя мои уши гореть.

Сквозь полуприкрытые веки я смотрю на Анджело и сглатываю. Ни на секунду я не могу убедить себя в том, что у меня неверное представление. Ни когда я вижу бурю, бушующую в его глазах, ни когда линия его челюсти заостряется, когда он сжимает ее.

Он делает шаг вперед. Я делаю один назад. Это забавляет его, он поджимает губы и заставляет взгляд сиять черным и блестящим, как разлитая нефть.

Наконец-то я обретаю дар речи, хотя он и не такой храбрый, как я надеялась.

— Ты имеешь в виду…?

Он делает паузу и приподнимает бровь. Мои щеки пылают. Он ждет, когда я это скажу. Но я не могу. Эта идея настолько непристойна, что я физически не могу высказать ее вслух.

— Ты имеешь в виду то, о чем я думаю?

— Я не экстрасенс, Аврора. Как ты думаешь, что я имею в виду?

Я стискиваю зубы, раздраженная тем, как сильно ему это нравится. Что ж, я не доставлю ему такого удовольствия. Набрав полную грудь воздуха, я расправляю плечи и встречаюсь с ним взглядом.

— Отшлепать меня.

Его кадык дергается, но выражение лица остается нейтральным.

— Ещё одна золотая звезда для Рори.

Мои глаза закрываются при звуке моего настоящего имени. Это первый раз, когда он использует его, и я ненавижу, как от этого у меня под ложечкой становится тепло.

— Ну?

Мой взгляд возвращается к нему.

— Что ну? — я огрызаюсь в ответ. — Ты не можешь меня отшлепать. Господи, тебе даже не позволено прикасаться ко мне.

Но даже когда мои протесты срываются с губ, мое сердце начинает бешено колотиться, и новый пульс, которого я никогда раньше не чувствовала, пульсирует в моем клиторе. В каком-то болезненном, извращенном смысле эта идея возбуждает меня.

Он выглядит скучающим, как будто я слишком глупа, чтобы он мог со мной общаться.

— Я и не буду.

На долю секунды мое лицо искажается от замешательства, но затем, когда я понимаю, что он имеет в виду, моя кровь превращается в лед. Мой взгляд инстинктивно опускается к его поясу. Затем к выпуклости, натягивающей ткань под ней.

Святой ворон. Анджело Висконти хочет отшлепать меня своим ремнем, и у него встает при мысли об этом. У меня кружится голова, возможно, потому что я все время забываю дышать. Я поворачиваюсь, упираясь руками в алтарь, чтобы не упасть. Уставившись на глянцевую деревянную поверхность, я умоляю себя вернуть хоть какое-то самообладание.

Но я не могу думать. Сейчас я в бреду, опьяненная мыслью о том, что холодный ремень Анджело касается моей задницы. Почему, черт возьми, это меня так сильно заводит? Я уже чувствую, как влага собирается в ткани моих трусиков.

— Хорошо.

Я соглашаюсь прежде, чем мой мозг успевает это подтвердить. Как будто глубоко внутри моего существа есть инстинктивное побуждение, настолько отчаянное, что оно говорило от моего имени.

Жар касается моей спины, заставляя мои соски напрячься. Большие руки ложатся на алтарь по обе стороны от моих.

Дыхание Анджело касается раковины моего уха.

— Хорошо?

Я сглатываю и киваю.

Медленный, мрачный смешок раздается у меня за спиной, пробегая по спине и заставляя все мои волосы встать дыбом.

— Рори, — голос Анджело льётся словно сиропом. — Хорошо — недостаточно.

— Я не понимаю.

— Глупая девочка, — бормочет он, — неужели твоя мама никогда не учила тебя говорить пожалуйста?

У меня перехватывает дыхание. Мои глаза закрываются, и я хватаюсь за край стола.

— Ты действительно собираешься заставить меня попросить тебя отшлепать меня? — спрашиваю я с легким смешком. — Ты серьезно?

— Абсолютно, — рычит он.

Я должна оттолкнуть его от себя. Это неправильно во всех отношениях. Но я увязла слишком глубоко, я зашла слишком далеко в опасную зону. И это заставило меня почувствовать себя такой живой.

Пульс стучит у меня в висках, я смотрю на изображение Девы Марии над алтарем. Я недоверчиво качаю головой. Прости меня.

— Я хочу, чтобы ты отшлепал меня. Пожалуйста.

Позади меня Анджело глубоко дышит, и небольшой укол удовлетворения пронзает меня изнутри. Конечно, он не думал, что эта «глупая маленькая девочка» действительно пойдет на это. Он не думал, что я раскрою его блеф.

Но мое самодовольство мимолетно, оно испаряется в тот момент, когда я слышу звон пряжки его ремня. Пощелкивание, когда он вытаскивает кожаный ремень из петель брюк.

В его тоне слышится что-то грубое.

— Наклонись.

Пульс на моей шее учащается. Я медленно наклоняюсь над алтарем, прижимаясь щекой к холодному дереву.

Анджело прочищает горло. Затем его голос понижается на октаву.

— А теперь мне нужно, чтобы ты потянулась вниз и стянула свои леггинсы и трусики.

Все мои мышцы напрягаются, и я крепко зажмуриваю глаза. Вот же лебедь. Это происходит на самом деле. Но теперь пути назад нет, даже если бы я захотела. А я знаю, что в глубине души не хочу.

Никто ничего не узнает.

Дрожа, я засовываю большие пальцы за пояс и натягиваю ткань на изгиб своей задницы.

Склонившаяся и выставленная напоказ перед Анджело, я никогда не чувствовала себя такой уязвимой. Такой живой. От предвкушения мою кожу покалывает, и когда он, наконец, издает низкий, похотливый стон, я наслаждаюсь им, позволяя ему согревать мою кожу, как солнечные лучи.