Молли Райс - Свидание с прошлым
Вошла Стейси, на ходу взбивая все еще влажные кудри.
— Здесь чем-то восхитительно пахнет, — сказала она, весело улыбаясь. Но улыбка сбежала с ее лица, как только она встретила косые взгляды матери и сына. — Что случилось? — спросила она.
— Стейси, когда ты была в усадьбе Хантеров? — тихо ответил вопросом на вопрос Дерек,
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Стейси уставилась на них, сбитая с толку вопросом Дерека.
— В усадьбе Хантеров? — переспросила она. — Никогда. А почему ты спрашиваешь?
Дерек протянул ей альбом для эскизов. Она подошла посмотреть, что там у него, и в недоумении похлопала глазами. Хотела взять рисунок в руки, чтобы рассмотреть получше, но его удерживала проволочная спираль.
— Впервые его вижу, — сказала Стейси, поднимая на Дерека умоляющие глаза.
— Твой альбом, так?
— Да, но… Клянусь тебе, Дерек, я не помню, когда это нарисовала.
Она попятилась назад, чувствуя, как накатывает знакомая дурнота.
— Я… я эт-то и имела в в-виду, когда говорила, что случилось с моими картинами у меня в мастерской, в Нью-Йорке.
— Ты хочешь сказать, этот рисунок возник у тебя в альбоме, но ты не помнишь, как его рисовала?
Она кивнула, молча умоляя его поверить ей на слово.
— Не понимаю, как ты могла нарисовать это место с такими подробностями, если ни разу его не видела, — сказал Дерек растерянно и даже чуточку испуганно.
— Я не знаю, — заплакала Стейси. — Это просто случается, вот и все.
— Постарайся, Стейси, постарайся вспомнить. Должно быть, ты была там в прошлом, и если заставишь себя, то наверняка сможешь вспомнить.
Ее выручила Иди:
— Не дави на нее, Дерек, это не поможет ей вспомнить. — Иди подошла к Стейси, обняла за талию и отвела к накрытому для завтрака столу. — Давай, сын, — сказала она через плечо. — Ешь свою яичницу, пока не остыла.
Они ели в молчании; Дерек не поднимал глаз от тарелки, а Стейси терялась в догадках, не в силах найти какое-либо рациональное объяснение тому, почему ее искусство, похоже, превратилось в оружие против нее самой.
Она вздохнула и попыталась проглотить кусок яичницы, который положила в рот. Это оказалось нелегко, так как в горле у нее стоял комок.
Стейси украдкой взглянула на Дерека. Он тоже ел без особого аппетита, но глаза его были прикованы к тарелке.
— Я знаю, тебе будет трудно это принять, — сказала Стейси, стараясь, чтобы ее слова звучали рассудительно и здраво. — Но у меня такое чувство, будто кто-то из моих родителей или они оба используют мое искусство для передачи мне сообщений.
Она откинулась назад, сама ошеломленная тем, что только что сказала. Она никогда не формулировала эту мысль, не собиралась произносить этих слов. Неужели и ее речь теперь тоже направляется?
— Ты фактически говоришь, что считаешь себя одержимой, рехнувшейся, сказал Дерек и посмотрел на нее — впервые с тех пор, как они сели за стол.
— У тебя это звучит совершенно по-другому, — запротестовала Стейси, ощутив прилив воинственности.
Дерек криво усмехнулся.
— Конечно, по-другому. — Он покачал головой. — Просто я не могу поверить в эту оккультную чепуху.
Он встал, отнес свою тарелку к раковине, счистил остатки пищи в мусоропереработчик. Звук мотора отсек все возражения, какие могла бы привести Стейси. Так даже лучше, решила она. Что она может сказать такого, в чем был бы смысл — для нее самой или для него?
В воцарившемся молчании вдруг заговорила Иди, удивив и Дерека, и Стейси.
— У нас в библиотеке много книг, документирующих такие явления, как то, что описывает Стейси, — сказала она. — Вы ведь слышали об Эдгаре Кейсе: у него получился не рисунок — целый медицинский курс, и Кейси лечил таким способом больных людей. Причем успешно.
Дерек с досадой посмотрел на мать.
— Вернись к действительности, мама. И потом, я никогда не записал бы тебя в последователи оккультизма.
— Никакой это не оккультизм, — возразила Иди. — Помнишь:
И в небе и в земле сокрыто больше,
Чем снится вашей мудрости, Горацио…[3]
— Туше, — саркастически поклонился Дерек. — А теперь объясни мне, зачем родителям Стейси нужно направлять ей с того света послания, ставящие ее в такое положение, которое вполне может стоить ей жизни?
— Этого я не могу объяснить, — призналась Иди. Она улыбнулась ему улыбкой, очень похожей на его собственную. — Это твоя работа, Дерек. Могу только сказать тебе, что Хантеры заставили нас всех поклясться, что будем молчать о Миллманах после их отъезда. Хантеры использовали все бывшие в их власти средства, чтобы купить наше молчание. Но никто из нас так и не узнал, куда уехали Миллманы и почему им придается такое значение. Найди ответы на эти вопросы, и тогда, возможно, родители Стейси успокоятся на том свете.
Стейси видела, что Дерек поражен словами матери. Стейси сама почувствовала сомнение, услышав свою теорию из уст другого человека.
— Ну, я пошел, — сказал Дерек, отходя от раковины, на которую опирался. — Ты знаешь, что от тебя требуется, мама. Никто сюда не входит, и никто отсюда не выходит. — С последними словами он наградил Стейси прямым, многозначительным взглядом.
Он был уже у двери, когда Стейси окликнула его:
— Дерек, та коробка, о которой я тебе говорила, — на чердаке в гостинице.
— Да, помню.
— Ты можешь привезти ее мне? Я бы в ней покопалась, это все же лучше, чем сидеть без дела, раз уж мне нельзя сегодня выходить. И потом, возможно, всплывут еще какие-нибудь полезные факты.
Дерек постоял в нерешительности, но потом согласился и, выходя из дома, кивнул.
* * *Стейси и Иди закончили завтрак в уютном молчании, занятые каждая своими мыслями. И одновременно встали, чтобы убрать со стола. Иди предложила Стейси осмотреть дом Дерека, если ей интересно.
— Еще как интересно, — призналась Стейси. — Я уже и так заинтригована талантом Дерека, проявившимся в обустройстве дома. Дерек прекрасно использует эклектику.
— У него это от отца, от Пита. Питу всегда гораздо лучше удавалось создавать в доме уют, чем делать карьеру. Зато Дереку одинаково хорошо дается и то, и другое.
— Любопытно, — проговорила Стейси.
Иди, казалось, совсем не смутило это замечание.
— Знаете, я подозреваю, что человек берет от окружения и примера не меньше, чем от генов, — сказала она. И добавила: — Дерек обожал отца. Стейси поняла, что Иди имела в виду Пита Чанселора, а не Боба Хантера.
Кухня была уютной и в то же время современной, с рациональным использованием пространства. Гостиная выглядела чуточку старомодной, с уместным сочетанием старого и нового в обстановке и элементах декора. У всех комнат была одна общая, важная особенность — высокие окна в дубовых переплетах, пропускающие много света.
