Вера Колочкова - Зов Сирены
— Да, слушаю…
— Привет, Жень, это я.
— Митя?! А я тебе звоню, звоню!
— У тебя в телефоне остался другой номер…
— Да, мне твоя мама уже объяснила. Она у тебя очень вежливая, так хорошо со мной поговорила… Мить, а я прилетела вчера! Я теперь здесь. Возможно, где-то рядом с тобой!
— Откуда ты прилетела? Из Парижа?
— Ну да. А чему ты так удивляешься? Я ведь тоже всегда жила в этом городе. Я тебе рассказывала, неужели не помнишь? Ты еще удивлялся — как, мол, все странно совпало. Чтобы два земляка с одинаковой душевной проблемой взяли и встретились на мосту в центре Парижа. Неужели не помнишь, Мить? Но, в общем, не суть важно. Я ведь тебе не просто звоню, мне очень нужна твоя помощь. Поможешь мне?
— Да, конечно. Чем смогу.
— Понимаешь… После нашей встречи со мной будто произошло что-то. По крайней мере, я многое поняла и переоценила. Знаешь, нельзя от проблемы убегать! Надо как-то по-другому ее решать, не бегством! Ну вот, я и решила… Я буду действовать кардинально! То есть не убегать, а наоборот, грудью на нее пойду!
— Это как, Жень?
— Ну, как тебе объяснить? Я долго живу вдалеке от Глеба, и я не могу себя проверить… То есть не пойму, нужен он мне по-прежнему или нет. В общем, мне надо его увидеть! Увидеть, чтобы освободиться от него окончательно. Может, это и глупо звучит, но я чувствую, что именно так надо. Чтобы увидеть, и… И…
— Не знаю, Жень. По-моему, странный способ освобождения.
— А ты помоги мне, Мить!
— Чем же?
— Пойдем на встречу вместе… Я ведь уже ему встречу назначила.
— Когда?
— Завра вечером, в кафе «Синица». Знаешь?
— Знаю.
— Придешь?
— Приду.
— Тогда в семь часов… Сможешь?
— Смогу.
— Спасибо, Мить! Значит, завтра в семь! Я тебя в скверике напротив кафе подожду, хорошо? Ну, чтобы войти вместе.
— Хочешь показать ему, что ты не одна?
— Нет, не в этом дело… Ну, может, чуточку и в этом. Просто с тобой я увереннее себя чувствовать буду.
— Хорошо, я понял. Я приду, Жень. До завтра.
— До завтра, Мить.
* * *Вику он поначалу не увидел, когда следующим вечером вышел из офиса. Глянул на часы, понял, что опаздывает на встречу с Женей, быстро пошел к машине. А Вика будто из-под земли выросла, преградила ему дорогу:
— Постой, Мить, поговорить надо.
— Здравствуй, Вика. Извини, но я тороплюсь. Да и не о чем нам уже говорить, все сказано.
— Куда ты торопишься? У тебя появилась другая женщина? Говори, это так, да?!
Голос ее дрожал высокими нотками, вплывая по спирали в истерику. О, как хорошо Митя знал эти нотки… А раньше они казались ему посылом ревности. Да, раньше многое представлялось в другой тональности — на фоне желтого болезненного тумана, в котором плавал, как наркоман. Но теперь-то не было никакого тумана! Чего ж он по-прежнему опасается этих ноток?
— Я тороплюсь туда, куда считаю нужным торопиться, — произнес Митя твердо. — Я свободный человек, Вика. Дай мне пройти, я действительно тороплюсь.
— Хорошо. Хорошо… Да, пусть будет так, ты свободный человек, да… Но… Дай мне время, Митя! Поговорим, и поедешь! Всего пять минут, не больше. Обещаю тебе. Всего пять минут.
Он глянул на нее осторожно: слишком уж разительная перемена в голосе произошла — от истерических ноток к суровой резкости. И глаза смотрят вполне трезво. Правда, тени под глазами такие ужасные, будто Вика три ночи не спала. И лицо бледное, без грамма косметики… Вика — и без косметики? Странно. А может, и впрямь случилось что?
— Ну чего так смотришь? Ужасно выгляжу, да? — предвосхитила она его вопрос. — Да, я знаю, что ужасно… Не сплю совсем, не могу… А сегодня днем чуть из окна не выбросилась. Как подумаю, что ты… Как ты со мной, будто я для тебя никто… Мне ведь Дашка рассказала, что ты даже в квартиру подняться не захотел, ее вызвал. Дотащил до лифта, и все… Тебе не противно было меня трогать, когда до лифта тащил? Может, противно, а?
— Вика, перестань. Я не понимаю, в чем трагедия. Все когда-нибудь расстаются, это нормально.
— А для меня не нормально! Ты слышишь? Для меня не нормально, не нормально! Я уже несколько дней не живу, а мучаюсь, будто у меня внутри огонь горит! Все, все внутри сгорело! Я еле ноги передвигаю, неужели ты не видишь?
— Ну, я не думаю, что это как-то с нашим расставанием связано. Может, ты больна? Сходи к врачу. А лучше — к психоаналитику.
— К врачу? Ты издеваешься надо мной, да? Неужели ты не понимаешь, что это все… Что это только с тобой связано? Что я не могу тебя потерять? Ты не понимаешь, как это больно, когда теряешь то, что… Что…
— Что раньше принадлежало тебе? Полностью и безоговорочно, и душа, и тело?
— Да, да, если хочешь… Это для меня хуже смерти. Правда… Вот ты сейчас стоишь передо мной, такой в себе уверенный, такой чужой, такой… Уже не мой… Да, наверное, я больна, Митя. Ты прав. Ты — моя болезнь. И только ты можешь спасти меня. Ведь ты не хочешь, чтобы я умерла? Неужели ты мне откажешь в том, чтобы… Чтобы я жила, Митя? Ведь ты не жестокий человек, я знаю… Прошу тебя!
— Ой, ну хватит. Не преувеличивай, Вик. Оставь этот монолог для книжного романа.
— Какого романа?
— Ну… Помнится, ты собиралась писать романы.
— Глупости говоришь, Митя… Какие романы? Вся моя несчастная жизнь — уже готовый роман. И только ты можешь переписать ее набело. Только ты, больше никто. Повторяю — только ты можешь меня спасти.
— Не надо такого пафоса, умоляю. Смешно слушать, правда.
— Смешно? Тебе смешно? Я дошла до последней точки, а тебе смешно? Я умираю, а тебе смешно!
— Да ладно, Вика, не умрешь. Поживешь еще. Дай мне пройти, опаздываю.
— Нет! Погоди еще, Мить. Ты не можешь со мной так, я же люблю тебя! Я очень люблю тебя! Я поняла, я… Я буду другой, Мить, обещаю.
— Не будешь ты другой. Да и не любишь. И не любила.
— Нет, я люблю тебя, люблю!
— Кого любят, Вик, тому желают добра и хотят сделать его счастливым. А тебе просто хотелось держать меня рядом. И все. Тебе совершенно было наплевать, счастлив я или нет.
— Да, ты прав. Да, в этом моя проблема, я согласна. Может, я не умею любить по-настоящему, да. Но мне от этого не легче, Митя! Ты ушел, и такая пустота кругом, такая невыносимая мука, что хочется биться головой о стену, расцарапать себе в кровь лицо, это так ужасно, Митя, пойми… Не уходи, пожалуйста. Я безумно тебя люблю.
— Боже… Да ты пойми, Вик, не бывает любовь безумной! Безумной бывает несчастная страсть, у которой нет ничего общего с любовью. Когда любят — радуются и смеются, а не страдают и не сходят с ума.
— Значит, у тебя уже есть?.. Есть с кем радоваться и смеяться? А мне что, умирать? Но это невозможно, нет… Или ты вернешься ко мне, или я… Это будет на твоей совести, Митя!
