Эрин Пайзи - В тени замка
Энгус хорошо платил за молчание, но экономка не любила его, впрочем, как и другие женщины из прислуги. Мужчины же считали, что женщины, которые приходят к Энгусу, получают то, что заслужили. Разнесся слух, что будущая невеста Энгуса, молодая девушка-иностранка, понятия не имеет, во что она влипла. Экономка, миссис Тернер, была доброй женщиной, и она, устраиваясь в новой маленькой квартире, беспокоилась за Бонни.
Зейкервель тоже прикусил язык. Но ему хотелось, чтобы Бонни сошла с этой опасной тропы. Хорошо зная Энгуса, он мог ручаться, что тот не способен изменить себя.
— Какой ты представляешь себе эту комнату? — спросил он снова.
— Может, сделать из нее что-то типа гостиной и поставить кровать? Не думаю, что буду проводить здесь много времени. Это все из-за головных болей Энгуса. Он не выносит никого рядом, когда у него болит голова. Но, — она доверчиво посмотрела на Зейкервеля, — я думаю, что все головные боли прекратятся, как только мы поженимся. Ему необходима такая женщина, как я, которая готова посвятить свою жизнь ему и его детям.
Зейкервель бросил скептическое замечание:
— Энгус ненавидит детей.
— Он только так говорит. Он полюбит своих детей. Многие мужчины ненавидят детей, но стоит им взять своего ребенка на руки, как они сразу же влюбляются в него.
— Бонни, есть ли в твоих мечтах место для черных дней?
Девушка посмотрела ему в глаза.
— Нет, — твердо ответила она, — я не думаю о плохом. Если будешь думать о плохом, то все так и будет. — Она улыбнулась. — Я знаю, что у Энгуса пылкий нрав, но…
— Мягко сказано, — не выдержал Зейкервель.
— Я знаю, знаю. Но у него никогда не было дома и любимого человека.
— Бонни, у него было навалом женщин, и большинство из них пытались создать уютный дом и любовь.
— Да, но те женщины не могли сделать его счастливым, иначе он женился бы на какой-нибудь, ведь правда?
Зейкервель тяжело вздохнул.
— Никогда не спорь с женщиной, — сказал он. — Хорошо, Бонни, я буду молчать. Давай завтра отправимся выбирать мебель, если Энгус отпустит тебя.
Энгус был невероятно счастлив, что Зейкервель водит Бонни повсюду. В отличие от Гарри, который спал с Энгусом всего несколько раз, Зейкервель был не болтлив и предпочитал не обсуждать гомосексуальные наклонности Энгуса.
— Конечно иди, дорогая, — говорил он Бонни, желая ей спокойной ночи. — Делай все, что хочешь. Осталась еще неделя, а потом мы полетим к твоей бабушке.
Бонни засыпала, мечтая об Энгусе. Энгус засыпал, мечтая о немолодой женщине, преследующей его с кнутом наездника в руках.
Бонни купила небольшую резную кровать из красного дерева с белым балдахином. Зейкервель подобрал два стула с изогнутыми спинками в викторианском стиле, обтянутых розовым бархатом. Розовый подходил к тяжелым портьерам, а потом они нашли толстый ковер белого цвета для пола.
— Из маленькой комнаты слева я сделаю отличную ванну, и тебе нужен будет туалетный столик, — сказал Зейкервель.
Бонни подумала.
— Мне всегда хотелось такой столик, чтобы на нем было зеркало и по бокам электрические лампочки. На нем должны быть полочки, которые завешиваются. У Ланы Тернер был такой в старом фильме, который я видела еще в университете.
— Ваше желание принято, моя принцесса. — Он взял Бонни за руку. — А теперь мне нужно отвезти тебя к этому людоеду, иначе он откусит мою голову и швырнет ее в проезжающий автобус.
— Почему ты так ужасно отзываешься об Энгусе?
— Потому что очень нежно и тонко пытаюсь предостеречь Бонни Фрейзер.
Она вздернула подбородок.
— Хорошо, считай, что предупредил. И если хочешь, чтобы мы остались друзьями, больше не предупреждай меня об этом.
Зейкервель кивнул.
— Кстати, о друзьях, — сказал он, чтобы переменить тему разговора. — Я слышал, что Тереза и ее толпа вернулись в Лондон. Почему бы не позвонить ей?
— Позвоню, но в субботу мы улетаем в Бостон, и у нас много дел.
Зейкервель усадил Бонни в машину, и водитель повез ее домой.
— Я подготовлю ваше гнездышко к приезду из Штатов, — пообещал Зейкервель, когда машина притормозила у его небольшого домика на Итон Мьюз Вест.
Энгус был очень недоволен тем, что Бонни собралась рано лечь спать.
— Если ты не пойдешь со мной, то я пойду один, — сказал он твердо. — Я очень часто вечерами хожу играть в азартные игры.
Бонни сидела в гостиной. На ней было черное шелковое платье и бриллиантовое колье. Они сидели друг против друга за маленьким столиком. Бонни настояла на том, чтобы от этого стола отвинтили откидные доски. Она хотела быть ближе к Энгусу. И сейчас, сидя от него на расстоянии вытянутой руки, Бонни чувствовала, как он раздражен.
— Пожалуйста, Энгус. У меня болит голова, и я устала.
— Черт возьми, Бонни, никогда не спорь со мной. Прими аспирин и едем.
Она пила кофе, а в руках Энгуса был стакан с бренди. Он переминался с ноги на ногу от нетерпения.
— Я действительно не хочу идти, Энгус, — она увидела как вспыхнуло его лицо. — Не понимаю, почему ты меня заставляешь. Ты лучше проведешь время без…
Энгус бросил стакан с бренди в стену. Затем рванулся вперед и вцепился Бонни в шею. Бонни дернулась назад, и он выпустил ее горло, но его пальцы ухватили колье, и оно порвалось. В ярости Энгус подбежал к окну, распахнул его и изо всех сил швырнул колье наружу.
Бонни была шокирована и не могла пошевелиться.
Энгус вышел из комнаты. Через минуту Бонни услышала, как хлопнула входная дверь. В комнату вбежала Джинни с совком для мусора и шваброй в руках.
— Убрать со стола? — вежливо спросила она.
Бонни кивнула.
— Я устала, Джинни. Мне лучше лечь.
Она лежала, глядя в потолок. Да, мать тоже швыряла вещи, но ведь она изменилась. Бонни заплакала.
Энгус вернулся домой под утро. Он проиграл много денег и был очень пьян. К тому же он обругал богатого араба, и вышибала вывел его из клуба. Энгус так часто проигрывал, что несмотря на его плохой характер, перед ним никогда не закрывались двери. Вышибалы знали, что в определенный момент нужно выставить его за дверь. После драки с вышибалами Энгус успокаивался.
Но в этот раз ему было не по себе. Он оставил Бонни в слезах. Показал-таки свой мерзкий характер. Он любил Бонни.
— Брайтон-стрит, — сказал от таксисту, которого остановил у клуба. В руку водителя он сунул пять фунтов, и через три минуты они остановились у ювелирного магазина. — Подожди, я недолго, — он дал водителю еще пять фунтов.
— Рад служить, — сказал тот. «Вот странный», — подумал он, видя как Энгус ломится в запертую дверь.
