Ева Модиньяни - Невеста насилия
— Я говорил совершенно серьезно, — подтвердил ирландец. — И мне теннис нравился, но способностей не хватало, чтобы чего-нибудь добиться.
Шон был одет в безукоризненный серый костюм, белую рубашку и бордовый галстук. Нэнси он казался воплощением мужской красоты и элегантности. Ужин, на взгляд Нэнси, тянулся невыносимо долго, хотя вся семья с удовольствием беседовала.
— Что с тобой, Нэнси? — забеспокоилась Сандра, увидев, что девушка ничего не ест. — Не нравится? Может, не вкусно?
— Спагетти замечательные, — успокоила Сандру Нэнси. — И я чувствую себя прекрасно. Просто мы с Хосе поели в греческом ресторане и теперь у меня нет аппетита.
— Ну не хочешь — не ешь, — смирилась Сандра. Нэнси бросила взгляд на ирландца и увидела, что он улыбается ей без всякой иронии.
В конце обеда они неожиданно остались наедине. Фрэнк прошел в гостиную, Нэнси начала убирать со стола, и Шон подошел к ней.
— Ты по-прежнему отказываешься от меня? — спросила она, и воспоминания о пережитых на берегу моря объятиях нахлынули на девушку.
— Не мучай меня, — ответил Шон и нежно погладил ее по щеке.
— Ты не ответил, — заметила Нэнси, решительно отстраняясь от него.
Любые проявления нежности казались ей совершенно невыносимыми, делая их отношения еще более двусмысленными. Она боялась, что недосказанность породит в ее душе новые надежды.
— Я тебя не хочу, — сказал Шон, но его глаза говорили иное.
— Провалился бы ты в ад, Шон Мак-Лири! — взорвалась Нэнси, охваченная гневом, возмущением и болью.
С посудой в руках Нэнси выскочила из столовой в кухню. У раковины стояла Сандра и мыла тарелки, поливая их пенистым, пахнущим лимоном моющим средством.
В укладе дома Лателла были свои странности. Семья владела огромным богатством, но прислуга не проживала на вилле постоянно. Каждый день приходили мужчина и женщина, выполняли самую грязную работу, но все остальные домашние дела выпадали на долю женской половины семьи. Когда Нэнси подросла, и у нее появились свои обязанности.
Сандра споласкивала стаканы, а Нэнси вытирала. Мама Сандра считала посудомоечную машину дьявольским изобретением, которому никогда не будет места на ее кухне. У Нэнси голова была занята другим, и она разбила два стакана, выронив их из рук.
Сандра оторвала взгляд от посуды и внимательно посмотрела на Нэнси:
— Скажи, что с тобой? Сначала ты ничего не ела и что-то наплела про греческий ресторан. Теперь ты колотишь мою посуду. Что тебя мучает?
Решительный тон Сандры не допускал никаких возражений, но в голосе пожилой женщины звучала тревога за Нэнси — девушка обычно была такой спокойной и невозмутимой.
Нэнси отшвырнула кухонное полотенце, и глаза ее наполнились слезами. Она резко повернулась, выбежала из кухни, взлетела по лестнице в мансарду, бросилась на постель и горько разрыдалась.
На ночном столике зазвонил телефон. Нэнси подняла трубку.
— Алло! — произнесла она, шмыгая носом, как ребенок.
— Что случилось? — с тревогой спросил мужской голос на том конце провода.
— Шон… — с надеждой прошептала Нэнси.
— Мне очень жаль, но это всего лишь я, Тейлор. Я в Гринвиче. Хочешь, пойдем куда-нибудь?
13
Бренда Фаррел вернулась домой с кучей пакетов и свертков. Благополучно добраться до порога квартиры ей помогли сначала шофер такси, потом привратник, щедро вознагражденные чаевыми и улыбками. Бренда пошла по магазинам, поскольку на сегодняшний вечер намечалось исключительное событие: ужин в «Уолдорф Астории» с Неарко, замечательная возможность почувствовать себя дамой из высшего общества!
Девушка перевернула всю секцию готовой одежды в универмаге «Сакс» в поисках платья, достойного такого замечательного вечера, и с помощью двух любезных продавщиц подобрала восхитительный наряд: облегающее фигуру платье из джерси малинового цвета, а на него — такого же цвета легкий жакет.
Бренда бросилась в спальню, быстро разделась, облачилась в новое платье и обула черные лаковые туфельки на умопомрачительно высоком каблуке. Она откинула пышные светлые волосы, чтобы застегнуть длинное золотое колье, и оценивающе взглянула на свое отражение в зеркале — очаровательная молодая женщина, прямо с обложки модного журнала: осиная талия, миниатюрная фигурка, приятная округлость там, где положено, огромные черные глаза, осененные длинными ресницами. Девушка лучезарно улыбнулась собственному отражению. Нежные губы чуть приоткрыли в улыбке белоснежные, сверкающие зубы; в «Уолдорфе» Бренда намеревалась блеснуть.
— А ты молодец! — похвалила она сама себя. — Неплохо преуспела…
Бренде было двадцать пять, но ей казалось, вечность отделяет ее от тех дней, когда она выступала в третьеразрядных заведениях на Западном побережье, где в сигаретном дыму выслушивала похабные шуточки гуляк без гроша в кармане. Ей исполнилось лишь шестнадцать, и она сбежала из жалкого барака на окраине Феникса, в Аризоне, где родилась и жила. Ее снедало честолюбие и страстное желание чего-нибудь добиться, правда, она и сама не знала, чего хотела. Выступления на сцене в весьма откровенных костюмах казались Бренде необходимым этапом, что приведет ее к обеспеченному будущему. Метила она высоко: все силы и все свое очарование девушка употребляла для достижения заветной цели — брака с богатым мужчиной. Она гонялась за мечтой, как и многие другие юные создания, что выступали на сцене, стремясь к блистательной артистической карьере.
Первым любовником Бренды стал бухгалтер маленького банка из Огайо, но он был женат и не слишком богат. Связывать с ним серьезные надежды не стоило, однако Бренда вцепилась в него, чтобы выбраться из третьеразрядного увеселительного заведения. И это ей удалось. С бухгалтером она поднялась на ступень выше и проникла в мир рекламы. Попав в разноцветную рекламную круговерть, девушка окончательно освободилась от всякого стыда и от всех одежд. Она позировала обнаженной для календаря, который охотно вешали в кабинетах шоферы грузовиков, и завоевала сердце владельца небольшой, но процветавшей фабрики женской одежды. Он был мил, заботлив и очень добр, а кроме того, весьма недурен собой, жизнерадостен и не обременен комплексами. Но фабрикант панически боялся жены: если бы она узнала о связи мужа с Брендой, то, конечно, разорила бы его.
Вот тогда-то Бренда и поняла: по статусу женщины делятся на две категории — жены и все остальные. И привилегии, за редким исключением, всегда доставались женам, особенно при высоких доходах и устойчивом положении в обществе. Она ограничила круг поиска и стала осторожна в выборе. Однако чаще всего на ее долю выпадали короткие, но бурные романы, нередко приносившие солидные денежные суммы, но доставлявшие немалые моральные страдания.
