Игра в любовь с форвардом (ЛП) - Лоусон Энджел

— Блядь, — говорит Пит, глаза влажные. — Она сломана?

— Надеюсь, что нет, — бормочет Грин, осматривая его ногу. Кожа белая, но пальцы пурпурно-красные. — Ты почти перекрыл кровообращение. — Его взгляд поднимается ко мне. — Это ты забинтовывала?

— Я… — слова застревают у меня в горле. Забинтовывала не я, но должна была. Я опоздала, и даже тогда, когда увидела это, я не остановила его. Я знала, что он заходит слишком далеко и может получить травму.

— Это не её вина. — Тяжёлая рука ложится на моё плечо, сильная и успокаивающая. Риз добавляет: — Пит сам замотал свою лодыжку.

Глядя на эту лодыжку, я чувствую, как в горле поднимается желчь. Тренер Грин был прав. Я отвлеклась. Я позволила этому повлиять на мою работу. Я опоздала, разбираясь со своей драмой в отношениях. Не сказала тренеру Грину о рисках, которые он брал на себя, и о том, что он просил меня сделать.

— Перкинс!

Я моргаю, резко отстраняясь от прикосновения Риза.

— Да, сэр.

— Позвони в скорую и вызови сюда машину.

— Да, сэр, — повторяю я, бросая набор на лёд. Последний взгляд на Пита и его страдальческое лицо, и я понимаю, почему тренер Грин так настаивал на том, чтобы я не отвлекалась. Это никогда не было связано с моими отношениями с Ризом. Это всегда было связано с тем, чтобы ставить команду на первое место.

Убегая от последствий своих действий, я понимаю, что совмещать одно с другим невозможно.

ГЛАВА 25

РИЗ

Жду до темноты, чтобы появиться у бирюзового дома. Прежде чем подойти к двери, натягиваю капюшон, надеясь скрыть лицо. После того, как Пита унесли со льда на носилках, тренер Брайант отправил нас в тренажёрку до конца тренировки. Я пытался писать и звонить Твайлер после того, как ушёл с арены, но она не отвечала. Больше трёх попыток дозвониться, уже кажется преследованием.

Стучу в дверь и жду, полный решимости не уходить, пока не поговорю с ней о случившемся. Я знаю, что она винит себя в травме Пита. Он слишком туго забинтовывал свою лодыжку с самого начала сезона, несмотря на её предупреждения быть осторожнее. Это не её вина, что он упрямый осёл, который отказывался слушать.

Дверь открывается, но я сникаю, когда вижу Надю.

— Привет, — говорю я, заглядывая за ее спину внутрь дома. — Твай здесь?

— Да, — она упирается бедром в косяк. — Но она не хочет никого видеть.

— Я просто хочу проверить, как она, после того, что случилось сегодня. — И узнать, что сказал её куратор, потому что до того, как Пит упал, она была счастлива, как будто у неё хорошие новости. — Можешь сказать ей, что я здесь?

— Она очень расстроена, — её рука тянется, и она хватается за противоположную сторону двери. Явный знак, что она не собирается меня пропускать. — Думаю, ей нужно время, чтобы всё осмыслить.

Я её не виню. Я был в четвертом классе, когда впервые я услышал, как ломается чья-то нога. До сих пор помню вой боли, когда тот пацан упал, хватался за ногу и звал маму. Пит перенёс это куда лучше, чем тот десятилетка, но я видел его взгляд. Страх. Он испугался не только боли, но и того, что его будущее под угрозой.

— Я просто хочу убедиться, что с ней всё в порядке.

— Риз, дорогой, и я говорю это максимально мягко… иди-ка ты домой. Она позвонит, когда будет готова.

Мои брови взлетают вверх, потому что, хоть и я знал, что Твайлер расстроена, я не думал, что она закроется от меня.

— Хорошо, — говорю я, хотя чувствую себя совсем нехорошо. Провожу рукой по волосам. — Скажешь ей, что я заходил?

Надя выглядит сочувствующей, когда начинает закрывать дверь у меня перед носом, потому что я не знаю, куда ещё идти. Но прямо перед тем, как дверь закрывается, я слышу голос, и моё сердце пропускает удар.

— Всё в порядке, можешь его впустить.

Надя хмурится, но резко открывает дверь. Она смотрит между нами.

— Я буду в своей комнате.

Я не двигаюсь, пока Надя не закрывается в своей спальне, затем переступаю порог и снимаю капюшон. Твай обхватывает себя руками и отступает, оставаясь вне моей досягаемости. Ауч. Ладно.

Делаю глубокий вдох.

— Я не смог увидеть тебя после тренировки.

— После того, как Пита увезли на скорой, тренер Грин вызвал меня в свой кабинет.

— Ох, чёрт. — Это был её самый большой страх — рассказать Грину о нас, но она странно спокойна. — Ладно, как всё прошло?

— Я объяснила всё, что происходило. О том, что Пит просил более тугую перевязку. О моих предупреждения о потере подвижности. Я написала ему письменный отчет. — Её глаза опущены, а руки в карманах худи. — Я признала, что отвлекалась на личные дела последние несколько недель, — наконец она поднимает взгляд. — И не рассказала ему о тебе.

— Ох. — Я в замешательстве. — Почему ты не сказала ему? План же был такой.

— Потому что мои действия доказали, что он был прав. Я не смогла совмещать отношения с тобой и свои обязательства перед командой. Мой куратор сказала мне сегодня, что нам можно встречаться. Нет никаких запрещающих правил, но еще она напомнила мне, насколько важна для меня эта должность. Что я должна вести себя как профессионал, если хочу получить хороший отзыв и рекомендацию после выпуска.

— Никто не ставит под сомнение твою преданность стажировке, Твай.

Она поднимает подбородок.

— Ты серьёзно стал бы продолжать встречаться со мной, если бы я отвлекала тебя от игры? Если бы это подвергало риску твои шансы быть выбранным на драфте в следующем году?

— Может быть, но для меня это не проблема. — Блядь, я же был на высоте в предсезонке.

— Но что, если бы это было так? Разве не поэтому ты расстался с Шэнной? Ваши цели ведь не совпадали?

Шэнна?

— О чём ты говоришь?

— Наши цели не совпадают, Риз. Эта стажировка значит для меня всё. Когда я проходила через самые тёмные времена, возможность посвятить своё время и энергию программе спортивной подготовки помогла мне выкарабкаться. Когда умер мой отец, она помогла мне найти своё место. Когда Итан выбил почву из-под моих ног, она дала мне баланс и силу. — Она вдыхает. — Я знаю, ты понимаешь о чем я. Ты отдаёшь всё своему спорту. Своим мечтам. Ты принимал трудные решения, потому что отказываешься идти на компромиссы. — Она стучит себя в грудь. — Это мой спорт — просто без миллионных контрактов и восхищённой толпы.

Я сглатываю.

— Что ты хочешь сказать?

— Меня заставляют выбирать, — её голос дрожит, — и мой выбор не ты.

Она могла бы просто вытащить пистолет и выстрелить мне в сердце.

— Ты серьёзно?

— Я с самого начала дала ясно понять: мой приоритет — это моя стажировка. Это моё будущее, Риз.

Бам. Ещё один выстрел.

— И ты не видишь меня частью своего будущего?

В уголке ее глаза наворачивается слеза, но она смахивает ее, прежде чем она успевает упасть.

— Прости, но нет.

— Какого хрена, Кейн? — кричит Кирби. — Это был идеальный пас!

— И это ты называешь идеальным? — объезжаю ворота, не сводя глаз с Кирби. Когда я подъезжаю ближе, то сильно толкаю его плечом. — Ты подал слишком далеко. Тебе нужно поработать над точностью.

— Он был прямо перед воротами! — Кирби толкает меня в ответ. — Ты внезапно ослеп? Слишком много дрочишь? Может, пора уже найти девушку, чтобы трахать ее вместо своей ру…

*Бам!*

Перед глазами все красное, и двадцать один год сдержанности улетают в трубу за долю секунды. Нет, это брехня. Не за долю секунды. За четыре жалких дня с тех пор, как Твайлер бросила меня, на протяжении которых я только и делаю, что скатываюсь вниз.

— Кейн! — кричит тренер Брайант, заглушая звуки команды, которая пытается разнять меня и Кирби. — Сойди с чёртова льда.

— Но тренер…

— Не заставляй меня повторять дважды, сынок. — Он бросает на меня строгий взгляд, словно бросает вызов. Я резко киваю и съезжаю со льда, швыряя клюшку через борт и срывая перчатки. Я только что бросил шлем в тоннель, когда замечаю знакомое лицо на трибунах.