Всего лишь измена (СИ) - Соль Мари

Свой велик оставил в «сторожке», и позволил Артуру себя подвезти. Ездить выпивши, пусть даже за рулём не машины, а велосипеда, чревато. А я нарушать не хочу! Добрался домой чуть позднее обычного. Вита с Милой с утра занялись украшением зала к приходу гостей. В гардеробе меня ожидала записка:

«Чистые джинсы + синий пуловер». Которые мне полагалось надеть. В холодильнике много контейнеров, все озаглавлены.

«Завтрак для Тоши», «Блинчики (только после супа)», «Фруктовый десерт (Капустину не давать)». У Капустина аллергия. От клубники он начинает чесаться! Я вынул контейнер с блинами, съел два. Греть не стал.

На дверце холодильника было несколько разных пузырьков. Я прочитал на одном «Настойка пиона уклоняющегося». Интересно, от чего он уклоняется? Погуглил.

«Седативное средство растительного происхождения. Применяется для лечений нарушений сна и неврастении».

Неврастения — это как раз про меня. Станешь тут неврастеником! Я бы не стал. Но вот только сегодня я должен быть в форме. И потому выпил пару глотков, чуть не умер. Присосался к кухонному крану и долго, мучительно пил.

Антоха собрался. Надел объектив на смартфон. Он у него съёмный. Мы заказали такси и поехали.

Все собрались через час. Я напомнил:

— Зарецкий прийти обещался.

— Толик что ли? — удивилась Милана, — Сто лет его не видела! Небось, постарел?

— Конечно! Также, как мы с тобой, — решил подшутить.

— Говори за себя! — огрызнулась Милана, — Я ещё ого-го.

Я провёл взглядом вниз, до груди. Ого-го, не то слово! Миланкины груди от возраста сильно раздуло. А у Витки как были малышками, так и остались. Я их зову «семядоли», она же Дольская. И не скажешь, что двух родила!

Девчонки старались на славу. Выпечка, овощи, фрукты, куриный рулет, тарталетки с начинками, канапе ассорти. И это ещё не считая десерта! Горячие блюда доставили из ресторана.

«Неужели, Астория?», — смекнул про себя. И слегка удивился, увидев другое название на упаковке.

Виталя почти не присела. Оно и к лучшему! Учует, как пить дать, свой «пион уклоняющийся». Хотя зажевал его мятной резинкой. Скажу — волновался! А что?

— Кому мясо? — продолжает Милана обслуживать наших гостей.

— Мясо ставь мужикам! — поясняет Анфиса Павловна. Тёща.

Они с моей мамой совсем не похожи. Но вечно находят, о чём поболтать. Папа уже пригубил и забрал у Антохи смартфон.

— Это ж надо, придумали, гады? Конструктор, ей Богу! А лёгкий какой? — восклицает, пытаясь понять, как смартфон превращается… в новомодную камеру.

— Деда, давай я тебя сфоткаю? — предлагает Антошка и щёлкает деда на камеру.

Тот усмехается, глядя в экран:

— Ой, етить! Это я? Ну, страшон! Вон пигментные пятна. Сотри! Как стереть?

— Да нормально! Я просто выбрал портретную съёмку, — противится Тоха.

Я смотрю на дочурку. Они с моей Аськой так спелись, ещё со времён, когда та обитала у нас. Хотя сейчас наша Майя гораздо умнее, взрослее сестры, даже нынешней. Я, подперев рукой щёку, усмехаюсь своим тайным мыслям. Любуюсь девчонками. Рыжие волосы Майки блестят, глазки светятся! Скоро полюбит кого-нибудь… Если ещё не влюбилась? Нет, Майка бы Аське сказала, а та — мне. С Витой у дочери нет откровенности. Хотя они любят друг дружку. Уж мне ли не знать?

Шарики плавают под потолком. Они яркие, словно букеты тюльпанов. Те, в свою очередь, украшают наш праздничный стол. Майечка любит тюльпаны! Не зря же она родилась в тот период, когда Питер весь покрывается пёстрыми клумбами первых цветов.

Я поднимаю бокал и дарю ей улыбку.

— Тише! Папа хочет сказать! — восклицает она.

Поднимаюсь, когда разговоры смолкают:

— Майечка, дочка! — пытаюсь, чтоб голос звучал без печали, — В день, когда ты родилась, сияло солнце. Я хочу, чтобы оно продолжало сиять тебе всю твою жизнь. И какой бы ты ни была взрослой, ты навсегда останешься маленькой дочкой. Мы с мамой любим тебя!

Вита тоже встаёт, подтверждая мой тост, прижимается рыжей головкой:

— Доченька, мы тебя любим! — кричит, поднимая бокал. Мы принимаемся чокаться.

А Майка, вскочив, подбегает, целует сначала Виталю, а после — меня:

— Я вас тоже, мамуля, папулечка!

Обнимая обеих, я думаю: «Господи, я умоляю тебя, не лишай меня этого. Лучше лиши меня пальца на правой ноге».

Спустя полчаса, когда сказаны тосты, Милана встаёт и выходит курить.

— Пойду, пообщаюсь, — бросает Виталя мне на ухо.

Я чувствую пальцы её на своих. Отпускаю их нехотя. Интересно, о чём они будут болтать? Обсуждать Богачёва? А Милана, она уже в курсе всего? Только я не у дел.

— Па, у тебя такое лицо серьёзное! — хмурится Тоха, суёт мне смартфон, на котором я, словно мыслитель, сижу, подперев подбородок рукой.

— Ну, так, профессор! — смеётся наш дед. Он всегда называл меня так. Даже когда я ещё не имел никаких степеней. Скоро, возможно, я получу степень доктора. Моя работа над докторской в самом разгаре. Но я не особенно жажду её завершить. Что буду делать потом? Куда дальше стремиться? Над тобой потолок, остаётся вперёд, а не вверх.

— Ещё не профессор, а только доцент, — поправляю его.

— Какое-то прозвище, типа блатного, — задумчиво хмурит кустистые брови отец, — Так паханов называют на киче. Помнишь, в «Джентльменах удачи» Леонов доцента играл?

— А кто такой Леонов? Он что, играл папу? — удивляется Тоха.

— Эх ты, молодёжь! — с досадой вздыхает отец, — Не знаете старых героев. Не смотрите фильмов хороших.

— Его герой — Реактивный енот из «Стражей галактики», — хмыкаю я.

— Это что за зверина такая? — пытается папа понять.

— Это, короче, гуманоид, инопланетный енот. Он летает, стреляет и разговаривает, — принимается Тоха ему объяснять.

— Ё-моё, а чего не корова? Представляешь, корова реактивная! Вот это я понимаю, — фонтанирует мыслями дед.

Я усмехаюсь с обоих. Смотрю на входную, куда Вита вносит громадный букет.

— Майечка, это тебе! — говорит «тётя Мила». Она у нас крёстная. А Толик — отец. В смысле, крёстный отец. Мы думали, пара получится. В смысле, семейная. Но не срослось!

— От кого? — поднимается Майка со стула, бежит, чтобы выведать, кто отправитель такой красоты.

— Тут только две буковки, — хмыкает Мила.

У Майки в лице что-то еле заметно меняется, стоит ей глянуть туда. Словно этот букет для неё не такая уж неожиданность.

— Да это пацаны прикололись, наверное! — «крапива», лучшая Майкина подруга тоже сегодня здесь.

Майка согласно кивает:

— Ага, точно! Димон и Колян, фантазёры.

— Ну, ничего себе, — Ася подходит понюхать цветы. Она любит цветочную тему. Сама как большой экзотичный цветок.

— Николай, допустим. А буква «б» тут причём? — недоумевает Милана, — Ведь Димка же!

— Да он баран, вот и «б» пригодилась! — смеётся «крапива».

А Майка с такой непритворной заботой бросает открыточку внутрь. Сегодня цветов было много! Но этим букетом она не желает украсить наш стол, оставляет его в стороне. И, когда я иду в направлении туалета, то берусь заглянуть меж ветвей. Там виднеется кончик открытки. Беру его пальцами, чтобы достать. Открываю и быстро читаю:

«Ты прекрасна! Б.Н.».

Как ошпаренный, я выпускаю открытку. Та остаётся лежать на столе. Сбегаю в уборную. В светлой кабинке под стать заведению, много деталей. Красивая мыльница белого цвета, зелёный цветок в уголке.

«Ты прекрасна! Б.Н.», — я прикрываю стульчак, и сажусь на него, как на стул. Опускаю в ладони лицо. Это он? Он уже присылает цветы? Поздравляет её с днём рождения? Майка знает, что он — её папа?

В голове столько мыслей, что хочется просто исчезнуть. Пускай эта кабинка туалета окажется машиной времени, и телепортирует меня в недалёкое прошлое. Где Богачёва ещё с нами нет! Я узнаю, когда он вернётся, и подстрою аварию. Или лучше всего, найму киллера. Истрачу все деньги, продам свою тачку. Верну нашу жизнь! Верну их…

В зале слышатся крики. Когда выхожу, вижу Тольку Зарецкого. Майку с ещё одним ярким букетом тюльпанов. На этот раз розовых.