Ледокол (СИ) - "Ann Lee"

— Катя! — догадалась я, да и знала, Жанна же рассказывала.

— Да Катя выступила в суде как главная свидетельница, и Кира посадили, потом правда выкрутили как самооборона, и скостили срок вдвое, но сам факт предательства. А когда Кир в тюрьме сидел, узнали что он женат, тоже через адвокатов, лично по сей день незнакомы.

— А почему не навещали его? — спросила я, вспомнив как Кир, говорил, что не видел родителей почти семь лет.

— Запрещал, — ответила Алла Дмитриевна, — только по телефону созванивались.

— А Катя, что с ней? — я подлела нам кипяточку в кружки.

— А что с ней. У покойного мужа, сразу нашлась куча наследников. От денег ей почти ничего не осталось. Сперва она молчала, а потом развернула в интернете целую компанию против Кира. Ну и нам досталось, конечно. Мы родители убийцы и бандита.

— Неужели он не может вас перевезти сюда? Оставайтесь здесь! — совершенно искренне воскликнула я.

Алла Дмитриевна улыбнулась.

— Когда, неделю назад, позвонил Кир, сказал что хочет нас познакомить со своей невестой, и её родителями, мы как то сразу с отцом поняли что вот теперь всё верно, и по правилам. Не переживай Юлечка, мы уже давно это пережили, да и Катя уже как полгода уехала, и стало спокойно, скорее всего она опасалась, что Кир вернётся и начнёт мстить. Мы тоже этого опасались, но, слава Богу, он встретил тебя, и теперь не одержим ей.

— У нас тоже, всё не так однозначно, — замялась я, пытаясь оправдать свои слова.

— Я понимаю, и знаю это, потому что знаю Кира. Ты права он чудовище.

Я попыталась вставить слово, но Алла Дмитриевна меня остановила жестом.

— Но ты права и в том, что он твоё чудовище. Само то, что он познакомил нас, познакомился с твоими родителями, говорит о многом. Ведь Жанну мы даже ни разу не видели. А ещё мы очень рады за вас, и с нетерпением ждём внуков, — она посмотрела на мой живот.

Я немного опешила от таких признаний.

— И всё же простите меня за мои слова, я не должна был так говорить. И спасибо, что рассказали мне о нём, из него же слова не вытянешь.

— Это он сейчас такой стал, хмурый да закостенелый, а раньше, пятёрку в школе получит, придёт, танцует! — смеётся Алла Дмитриевна, и я вместе с ней.

В кухню вваливаются запыхавшиеся мужчины. Кир, Дмитрий Алексеевич, и Миша с Лёшей. Все в спортивных костюмах, вспотевшие, и пахучие, просто жесть.

— Вы где были-то? — спрашиваю я Кира, когда он тянется к бутылке с водой.

— Батя противопохмельный забег устроил, — отвечает Кир и пьёт жадными глотками воду. Миша с Лёшей так вообще развалились, осев на полу.

— Салаги, — смеётся Дмитрий Алексеевич.

* * *

Кир ловит меня в гардеробной. Я собираюсь отвезти Андрея на тренировку, а он выходит после душа. Стоит весь такой ароматный, со стекающими капельками воды по мощной груди, и рукам. На бёдрах полотенце намотано. Я даже облизнулась при виде него.

— Иди поближе, красивая, — притягивает к себе, — я найду, что тебе полизать.

— Кир, — выбираюсь из его рук, — мне Андрея на тренировку везти, а тебе родителей в аэропорт.

— Чё сильно обиделась на меня, за вчерашнее? — спрашивает он, скидывая полотенце, и демонстративно проходит мимо, вытаскивая из стопки чистого белья боксеры.

— Н-н-ет, — зависаю я, без стыда пялясь на его член, пока он не надевает трусы, и мне приходиться перевести взгляд выше.

— Соскучилась? — кривится в усмешке. — Так давай устроим пятиминутный минет, никто не будет против!

— Тебе не хватит пяти минут, мы застрянем тут как минимум на полчаса, — возражаю я, и отворачиваюсь, чтобы не пялиться, и не соблазняться.

— Да и по хуй, — подходит ближе, обнимает со спины, и за талию притягивает и в тело своё впечатывает — тебя хочу, красивая, аж яйца сводит.

— Кир, — стону я, вот зачем я сюда запёрлась, — отпусти, мне неудобно будет перед твоими родителями, ведь они всё поймут. И Андрей уже ждёт.

— Пиздец тебе ночью, — жарко шепчет мне в макушку, — все твои дырки затрахаю, готовься!

Его слова такие пошлые, похабные, и так меня заводят, что я дрожу от возбуждения даже когда мы едем с Андреем на такси, до спортивного центра.

Сын мне что-то говорит, а его блаженная мать поражённая нимфоманией, только и мечтает, чтобы скорее бы пришла ночь.

18

— Ты невероятна! — выдыхает мама, глядя на меня, когда я выпорхнула из комнаты, где меня последние три часа, причёсывали, красили, одевали.

— Это просто что-то невероятное! — она смотрела на меня во все глаза, и мне уже не терпелось увидеть, что же там такого невероятного.

Я приподняла нежный, лёгкий подол платья и подошла к зеркалу.

— Обалдеть! — я выпала в осадок.

На меня смотрела богиня, не больше, не меньше. Волосы собраны в низкий пучок в греческом стиле, с небрежно выпавшими, завитыми локонами, украшены, тонкой серебристой веточкой, заколкой. В проколотых мочках, мерцают жемчужинки сережек. Огромные, просто нереально большие, глубокие, зеленющие глаза, умело подчёркнутые, лиловыми тенями.

Просто невероятные смоки!

Ресницы, словно бабочки порхают, над щеками. Кожа светиться изнутри. Такая свежая, ровная. Высокие скулы.

Откуда?

И нежные персиковые губы. Я даже дотронулась до лица, чтобы проверить, я ли это.

Многослойный, прямой, тонкий, лёгкий подол платья, дымкой взметнулся за моими движениями. Завышенная талия стянута атласной лентой. Скрывает моё интересное положение. Грудь надёжно держит драпированный кружевом корсаж. Элегантный вырез, даёт только намёк на откровенность. На телесной подкладке, по ключицам и спине, расходятся узоры кружева, спускаясь на короткие рукава. Платье припыленного, пудрового цвета.

Рядом с зеркалом, на вешалке висит норковая белая шубка. Здесь же, на полу упакованные в коробки, три пары обуви. Для улицы, тонкие бежевые сапожки, для зала, туфли на высоком каблуке, и балетки, когда ноги устанут.

— Дай я тебя сфотографирую, — мама наводит на меня телефон, щёлкает.

— Ты просто великолепна, Юлечка! — снова она заливается соловьём.

— Это всё заслуга тех фей, что трудились надо мной всё утро, — скромничаю я, хотя, да я великолепна, словно дорогая фарфоровая куколка. Я так хороша, что боюсь сделать лишнее движение, чтобы не испортить что-нибудь.

— Как ты себя чувствуешь? — мама намекает, на утреннюю тошноту.

Всё утро меня мутило, я даже пожаловалась Киру, который с утра позвонил, узнать, не передумала ли я выходить за него. Сам он ночевал в квартире.

Дурацкая традиция. Почему-то решили ей следовать, встретится в загородной резиденции, где будет торжество.

— Красиваяя, одно твоё слово, и всех разгоню, — хрипит он в трубку.

Я по большому счёту и не хотела такую пышную свадьбу. Кир настоял, хотел праздника для меня, и я поддалась, и конечно, теперь назад не повернёшь.

Пятьдесят гостей!

О,откуда, только столько набралось, непонятно. Зарезервированная загородная резиденция, с шикарным особняком, и великолепным залом. Фотографы и ведущие. Музыканты, и все, все, все. Как такое свернуть, потерплю уж.

— Нет уж, гульнём, раз собрались, — придаю голосу беззаботности.

— Смотри, приедешь зелёная, разверну домой! — Ямал, как всегда, в своём репертуаре.

— На ком тогда женится-то будешь? — усмехаюсь я.

— Ни чё, нас и так распишут, я договорюсь, — хмыкает он.

— А если я передумаю, — решила немного подразнить зверя.

— Значит, потом снова передумаешь, — невозмутим Кир.

— Как ваш мальчишник? — меняю тему. — Всех стриптизерш собрали?

— Красивая, такой задницы, как у тебя, ни у кого нет, так что не переживай, тебе нет равных, — усмехается Кир.

— Ты как всегда элегантен в комплиментах, — фыркаю я.

— А то! Могу продолжить, и вспомнить про твои сиськи…

— Кир, ты специально! — верещу я в трубку. — Я для тебя только задница и сиськи!

— Ну что ты, красивая, я тебя за характер люблю, — невозмутимо хмыкает Кир.

— Какая же ты сволочь! — и сердится то на него трудно, но хотя бы в этот день мог поумерить свой похабный пыл. — Я же не пою оды твоему члену!