Шерил Андерсон - Роковой аккорд
— Никогда в жизни я не стану разговаривать с Грэем Бенедеком, — отрезала Оливия.
— И все-таки постарайтесь извиниться, — посоветовал Кайл, передавая Оливию мне с рук на руки и наскоро целуя меня в щеку. — Мне пора возвращаться в участок. Вечером созвонимся.
— Мне тоже пора на работу. Возьмем такси на двоих? — Кэссиди вслед за Кайлом устремилась ловить машину, а я осталась наедине с освирепелой Оливией.
— Я не виновата, — повторила она, однако голос ее дрогнул, и я испугалась, что сейчас она изойдет слезами.
— Держитесь! — попросила я. — Пойдем куда-нибудь, подальше от чужих глаз, и там вы мне все расскажете.
— Я хочу в «Серендипити», хочу мороженое с шоколадом! — захныкала она. Ей бы еще ногами затопать, трехлетка-капризуля.
— У меня мало времени, не могу торчать в очереди, — предупредила я.
Оливия бросила на меня взгляд из разряда «бедняжка не умеет устроиться в жизни» и взялась за телефон.
Полчаса переговоров, я уже не в силах была уследить за цепочкой друзей, друзей друзей и друзей друзей друзей, но в результате нас усадили за свободный столик в углу старинного кафе-мороженого, под люстрой от Тиффани и среди прочей роскоши, так что Оливия сумела наконец расслабиться в знакомой обстановке и выдавила из себя нечто напоминающее улыбку. Как ни странно, сейчас она казалась более умиротворенной, чем во все прежние дни. Что этому способствовало? Детская радость от сладостей или отсутствие кое-кого из числа ее близких знакомых?
— Вы могли бы работать психотерапевтом, — сделала она мне комплимент. — С вами так и тянет говорить откровенно.
Я возилась с Эверестом взбитых сливок, приправляя их густой струйкой горячего шоколада.
— Значит, если я спрошу вас, что Грэю Бенедеку понадобилось нынче в квартире вашего отца, вы постараетесь ответить мне правду?
— Он сказал, что ищет заметки отца о новом альбоме Джордана.
— Он сказал это до того, как вы ударили его по голове, или после?
— После. Я сразу ударила, не разглядев, кто это. Я сказала полицейским все как есть: я думала, в квартиру влез грабитель. Я открыла дверь, услышала, как кто-то возится в папином кабинете, и… — Она взмахнула ложкой, изображая нанесенный Грэю удар, и снова вонзила ее в мороженое. — Он забыл о том, что я теперь живу в этой квартире, я забыла о том, что у Грэя был свой ключ.
— У кого-нибудь еще есть ключ от квартиры Рассела? Кроме Грэя и Клэр?
— У Адама, Бонни и Джордана. Мы все жили в особняке, одной семьей.
— Где именно живет Джордан?
— На верхнем этаже, вместе с Бонни.
Уютно устроились. Помнится, в университете нам рассказывали об эксперименте над крысами: когда им становится чересчур тесно, грызуны пожирают друг друга, чтобы расчистить себе место.
— Теперь я понимаю, почему вы предпочли отделиться.
Оливия поморщилась:
— И мне было плохо без них. Я так привыкла ко всем, я скучала даже по Джордану — по Джордану, который в десять лет говорил мне, будто он просверлил дырку в полу и подглядывает за мной, когда я сплю.
— У вас с ним что-то было?
— Никогда! — Оливия чуть не взвизгнула. — Никогда! Это все равно что… все равно что с братом спать. Он просто дразнил меня. До сих пор дразнит.
— А с Адамом?
— Адам такой хороший. Он всегда помогает мне, во всем.
— Он и с отцом вашим ладил?
— Как нельзя лучше. — Вдруг зрачки ее расширились. — К чему вы клоните?
— Ни к чему не клоню. Расспрашиваю вас о том, как прошло ваше детство. Теперь, когда я познакомилась с вашими близкими…
Оливия принялась выравнивать гору взбитых сливок у себя на тарелке, движения ее становились все более резкими, угрожающими.
— Нет, вы прикидываете, не Адам ли убил моего отца!
— Мне такое и в голову не приходило, — соврала я. — А вы думаете?..
— Не думаю и думать не стану. Вот уж не предполагала, что вы способны заподозрить его, после того как… — Тут она сникла и сунула себе в рот новую порцию сливок для утешения.
— После чего?
Помедлив, она все-таки произнесла:
— После сегодняшнего.
Итак, она знала.
— Он сам вам сказал или вы видели снимок?
— Джордан позвонил мне, когда заглянул на сайт, и тогда я позвонила Адаму, чтобы выяснить, что произошло на самом деле.
— Кто же кого подставил?
— Никто никого не подставлял. Вы нравитесь Адаму, а Джордану позвонил его друг, который случайно наткнулся на фотографию, вот и все.
Нееет, далеко не все. Джордан что-то уж слишком тесно дружит с людьми, которые интересуются новостными сайтами (а то и сами их делают?), да и картинка «Адам рассказывает Оливии, как я ему нравлюсь» тоже не слишком радовала. Я чувствовала: мной манипулируют, и не могла вычислить, куда тянутся эти ниточки.
— А слова Грэя вы принимаете за чистую монету?
— Нет. Я уверена, он искал пленки.
— Почему вы так уверены?
— Потому что он звонил мне на работу и спрашивал, что я успела рассказать вам о пленках.
— До или после разговора со мной?
— После.
Итак, Грэй не поверил кому-то из нас — мне или Оливии — и решил наведаться в квартиру Эллиота и разыскать пленки. Следовательно, у него пленок нет. С другой стороны, сам же Грэй и сказал мне, что человек, убивший Рассела, не обязательно тот же самый, кто завладел пленками. Значит ли это, что он мог убить Рассела?
Этот вопрос я не собиралась обсуждать с Оливией, но хотела уточнить кое-что другое:
— Если после разговора с вами он полез в квартиру вашего отца, значит, он решил, что вы ему солгали и пленки все еще там?
Оливия сердито сморщила носик:
— Ага, я такая дура, что оставила их лежать в квартире.
— А на самом деле?
— Молли, пленок у меня нет. Они пропали! Вы же сами видели! — возмутилась она.
— Лишняя проверка не повредит.
Она вдруг широко усмехнулась:
— Ага, как в «Большом побеге», когда этот парень из лагеря военнопленных уже вроде бы выбрался и садится в автобус, и тут немец желает ему счастливого пути, и он на автомате отвечает «Спасибо».
Я усмехнулась в ответ:
— Все лучшие свои идеи я черпаю из старых фильмов.
Ни с того ни с сего Оливия снова наградила шлепком свои взбитые сливки.
— Как жаль, что вы с ним не были знакомы. Вы бы просто влюбились в него.
— В Рассела?
Она кивнула, скрывая слезы.
— Он тоже умел слушать. Мика говорил: Рассел слушает не слова, Рассел слушает твою душу. Выслушав, он всегда находил правильные слова, а голос у него был какой мягкий! — Она громко всхлипнула, и я протянула ей свой носовой платок, но — второй раз за день — мой платок не понадобился. У Оливии был свой.
