Шантель Седжвик - С любовью, Лукас
Она улыбается.
— Я рада, что вы пришли. Потрясающе, что может сделать любовь с человеком, не так ли?
Я улыбаюсь.
— Так и есть.
Глава 24
Открыв следующее письмо, я сразу же замечаю, что оно написано почерком мамы, а не Лукаса. Хмурюсь и перелистываю страницу. Ничего нет. В горле образовывается ком, когда я понимаю, что это письмо последнее в тетради. И, очевидно, ему было слишком больно писать. Не уверена, могу ли прочитать его. Пока нет. Снова засовываю тетрадь под подушку и скатываюсь с кровати.
Мама и Джо на кухне. Мама подходит ко мне и слегка обнимает, а затем возвращается на свое место.
— Утром звонила мама Карсона.
— И?
— Он очнулся.
Сердце прыгает в груди. Он очнулся. Он правда очнулся. Я не могу в это поверить.
— Они сказали что-нибудь еще? Он в порядке? Он вообще разговаривает?
Джо смеется и отставляет свой кофе.
— Он спрашивал тебя.
Я прочищаю горло и сосредотачиваюсь на кофейной чашке Джо, чтобы удержать эмоции под контролем.
— Правда? — Я шмыгаю, и мама тянется и касается моей руки.
— Почему бы тебе не съесть что-нибудь, а потом я отвезу тебя в больницу? — спрашивает она. Она не произнесла ни слова, когда я вернулась домой прошлым вечером. Не кричала на меня, не наказала. Лишь обняла меня и сказала пойти поспать. Она меня любит. Теперь я это знаю. Как и то, что все это время именно я отталкивала ее.
Смотрю на нее и киваю. Это все, что я могу сделать, чтобы не расплакаться.
— Я не очень голодна. Можем поехать сейчас?
Мама вздыхает.
— Милая, ты не можешь не есть.
— Пожалуйста?
Она смотрит на Джо и кивает.
— Хорошо. Иди оденься, и мы поедем, как только будешь готова.
Пять минут у меня уходит на то, чтобы накинуть какую-то одежду и убрать волосы в небрежный пучок. Джо по пути к двери протягивает мне батончик гранолы. Через десять минут мы подъезжаем к больнице.
Карсон все еще находится в отделении интенсивной терапии. Мы идем по узкому коридору, и медсестра со вчерашней смены узнает меня.
— Вы здесь навестить Карсона?
— Да.
Я осматриваюсь в поисках его семьи, но никого не вижу.
Она улыбается.
— Его семья уехала поспать. Уверена, скоро они вернутся. Они едва покидали больницу после случившегося. Какая прелесть! Я отведу вас, милая.
Я смотрю на маму.
— Иди, — говорит она. — Я побуду здесь.
Медсестра показывает мне следовать за ней, и я машу маме. Так приятно, что она со мной. Мы обе через многое прошли. Слишком многое, если вы меня спросите. Может, благодаря тому, что это у нас общее, мы справимся. Должны справиться.
Мы останавливаемся напротив его палаты, и медсестра заглядывает внутрь. Я кручу перед собой руки. Я не должна так нервничать. Я же его знаю.
— Заходите. Он вас ждет.
Глубоко вдыхаю и захожу за штору.
Я думала, что он будет лежать, но он сидит на кровати, опираясь на несколько подушек. Его карие глаза находят мои, как только я захожу, и даже несмотря на то, что он очень бледен, его улыбка озаряет палату. Его грудь поднимается, и он будто выдыхает с облегчением.
— Ты в порядке, — говорит он.
Кажется, мое сердце вырвется из груди, и я бегу к его кровати. Когда оказываюсь рядом, он медленно приподнимает руку, и я беру ее, притягивая к своим губам.
— Ты в порядке, — шепчу я.
Он отпускает мою руку и хлопает по кровати рядом с собой.
— Садись.
— Но…
— Все в порядке. Я в порядке. Ну… — Он смотрит на ноги. — Типа в порядке, думаю.
Я осторожно забираюсь на кровать рядом с ним, избегая его ног. Опускаю голову к его груди и аккуратно обхватываю его руками. Он шмыгает, и я чувствую теплые слезы на своей щеке. Не знаю, мои они или его.
— Я так испугалась, — шепчу я. — Так сильно испугалась.
Он поглаживает мои волосы.
— Я тоже.
Мы сидим так долгое время, никто не говорит ни слова. Затем заходит медсестра, сменяет пакет с жидкостью, прикрепленный к его капельнице, и молча уходит. Я рада, что она дает нам время.
— Мне так жаль, Карсон.
— Ты ни в чем не виновата.
Я отодвигаюсь и сажусь, все еще держа его за руку.
— Болит? — Не знаю, почему спрашиваю, когда уверена, что болит.
Он пожимает плечами.
— Да не особо. — Я замечаю намек на улыбку. Не знаю, как он может шутить на эту тему, но все равно улыбаюсь.
— На тебя раньше набрасывались акулы?
— Не-а. Сознаюсь, это впервые. — Он старается все перевести в шутку, но я вижу боль в его глазах.
Сжимаю его руку.
— Насколько больно?
Он на секунду закрывает глаза.
— Прямо сейчас я ее не чувствую. Слишком много лекарств. Я удивлен, что вообще очнулся и разговариваю с тобой. — Он глубоко вдыхает. — Я знаю, что у меня нет ноги. Я знал это до того, как очнулся. Слышал, как разговаривали доктора, пока я спал.
Моя губа дрожит, и я стараюсь сдержать эмоции. Не знаю, что и сказать, поэтому сижу и смотрю на наши руки.
— Окли, — шепчет он. Я поднимаю голову и вижу серьезное выражение его лица. — Я буду в порядке, — говорит он. — Хорошо?
— Но…твоя нога. — Голос прерывается, и я зарываюсь лицом в его плечо. Почему такое происходит с людьми, которых я люблю? Я видела, как долго страдал Лукас, поэтому не могу видеть страдания Карсона. Потому что даже несмотря на то, что ситуация у Карсона другая — он, по крайней мере, знает, что будет жить — но потерять ногу? Не хочу видеть, как ему больно.
— Окли, — говорит Карсон.
Я поднимаю голову и снова встречаюсь с его взглядом.
— Я жив. Ты жива. Вот, что имеет значение. Я в другой раз выясню, что делать с ногой, а сейчас я благодарен, что мы все еще здесь. Вместе.
Он прав. Я стараюсь избавиться от мысли о том, что он не сможет ходить или заниматься серфингом. Это сложно, но у меня получается.
Карсон какое-то время молчит, а затем сжимает мою руку.
— Давай поговорим о чем-то…радостном.
Я киваю и спрашиваю его о том, что первое всплывает в моей голове.
— Где твоя семья?
Он улыбается.
— Я сказал им ненадолго съездить домой.
— Твой папа… — начинаю я.
— Я знаю.
Я удивленно поднимаю голову.
— Знаешь?
— Лани сказала мне, что ты слышала. Извини.
— Ох…
— Не волнуйся насчет него, ладно? Я об этом позабочусь. Как только он свыкнется с тем, что я занимаюсь чем-то еще в своей жизни, с ним все будет хорошо. Он просто хочет того, что, как он думает, лучше для меня. Он правда очень хороший, просто иногда немного чрезмерно контролирует. К сожалению, ты еще не видела его добрую сторону, но она есть.
