Алиса Ферней - Речи любовные
— Согласна, но ему семьдесят лет.
— Семьдесят два! — подтвердила Луиза.
— Многовато для жениха, ты не находишь?
— Многовато для чего? Ты считаешь, начиная с какого-то возраста, люди не могут любить?
— Конечно! Ну, его-то я понимаю, — ирония сквозила в голосе Евы, — но не о нем речь, а о Пенелопе! С ним все ясно, правильно делает, что идет напролом. Но она-то, неужто совсем больная? Я допускаю, что можно лечь с кем-то с досады, согласиться пойти с одним, потому что другой отказал… нередко мужчины завоевывают женщину только потому, что она несчастна и одинока, но все же есть какие-то границы!
— Я думаю, она его любит, вот и весь сказ.
— Не могу в это поверить, это невозможно. Или же ей не остается ничего иного.
— Ну что ж, — говорит Луиза, вставая, чтобы уйти, — ты лучше меня разбираешься в таких делах, я тут профан, верю тому, что говорит Пенелопа. И мне это приятно, у нее счастливый вид.
***
Появление мужчин спасло ужин, который принимал дурной оборот. Ева, насупившись, собирала десертные тарелки. Пенелопа еще не закончила есть пирог. Бланш, Мелюзина и Мария баловались кофейком.
— Теперь мне не уснуть, — буркнула себе под нос Мария.
Луиза и Сара, играючи, потягивали красное вино и смеялись.
— Слышу шум! — говорит Мария.
— Узнаю смех Гийома! — подхватывает Луиза.
Еще секунда — и Жан, Марк, Макс, Лари, Гийом и Том являются пред светлые очи своих жен и подруг.
— Ну что, поплакались друг другу в жилетки? — бросил Том Саре.
Женская половина обиженно надулась.
— Не больше, чем вы! — парировала Сара.
— Уверен, что больше, — насмешливо отвечает Анри, беря Мелюзину под руку. — Дорогая!
Луизе показалось, что он не говорит, а блеет. Что это, презрение к жене?
— Как ты? Хорошо повеселилась? — обращался Анри к жене, как к слабоумной.
Мелюзина, уже не вполне владевшая собой, что-то мычала в ответ.
Луизу всю перевернуло: вести себя как он вовсе не означает оказывать жене услугу, ей не поможешь, сделав из нее ребенка, считая ее существом низшего порядка и покровительственно с ней обращаясь.
«Вот еще мачо выискался!» — подумала она.
Словно под воздействием неких скрытых сил мужья и жены оказались вместе.
— Подойди ко мне, — попросила мужа Мария, обняла его за шею и прижалась к нему. — Как тебе удается быть таким горячим?
«Вот эти двое — настоящая супружеская чета», — подумала Сара. Том тоже обнимал ее и даже положил руки ей на грудь: это был его способ дать ей знать, что она желанна. Любил ли он ее? Вряд ли он сам знал ответ, мелькнуло у нее. Иначе разве стал бы причинять ей боль, отказывая в том, чего ей хотелось больше всего: жить вместе. Затем он отошел от нее к Бланш: о чем это они там шепчутся?!
— Усталой ты можешь быть, но не подавленной, — говорил в это время Том Бланш.
— Почему? — удивилась она.
— Потому что ты слишком хороша собой.
— Кому это нужно?
Он стоял слишком близко к ней, испытывая всегдашнюю тягу к женскому полу; Бланш отодвинулась.
— Это нужно тебе, чтобы соблазнять, — ответил он, глядя ей прямо в глаза.
— А зачем?
— Чтобы жить, — уже серьезно ответил Том.
Это было его кредо. Но не ее. Однако благодаря ему она почувствовала себя не такой старой и противной, какой казалась самой себе. «Старая и противная, будущее мне обеспечено», — подумала она и рассмеялась. Было смешно, что именно мужчина убеждает ее не терять привлекательность, как раз тогда, когда она разводится! Макс с Евой уже ссорились вполголоса. Макс вспомнил, что на завтра назначен обед у его матери, и напомнил об этом жене. Она наотрез отказывалась ехать. Довольно уже она на нее насмотрелась! Ему до этого не было дела, и он настаивал.
— Я не выходила замуж за твою родню.
— Но я-то женился на твоей.
— Прекратите, — вмешался Гийом и обернулся к Луизе: — А ты, Луиза, вышла замуж за всю мою родню? — И рассмеялся.
И только Марк молчал, удивленный и внезапно обеспокоенный отсутствием Полины. «Видно, она уже дома, пойду позвоню», — решил он. И вернулся ни с чем. Откуда ему было знать, что такси высадило его жену перед дверьми клуба, тогда как Жиль пешком направлялся туда же. Бланш тоже была одна, держась в сторонке от остальных; Том вернулся к Саре.
— Что ты рассказывал Бланш?
Том не осмелился признаться в том, что назвал ее красавицей, и ответил уклончиво:
— Пытался поднять ей настроение.
К Бланш подошел Марк. Они иногда сталкивались в клубе и детском саду, ее лицо было ему знакомо, из чего он заключил, что она наверняка знает Полину.
— Вам, случайно, не звонила моя жена? Полина Арну, — уточнил он. — Она не была уверена, что придет.
— Я пришла очень поздно, но ее не было.
Она видела, что он обеспокоен. Он показался ей трогательным.
— Спросите у Луизы, — с милой улыбкой ответила она.
Совпадение имен заставило ее содрогнуться. Полина — это имя сверлило ей мозг. Она посмотрела вслед мужу, который опрашивал собравшихся, не слышали ли они что-нибудь о его жене. Она видела его в детском саду. Он приходил иногда вместе с женой и сыном. Теперь она уже вспомнила и лицо Полины Арну. Вспомнился и их сынишка: такой белоголовый. В этот миг в отдаленном уголке ее сознания мелькнула догадка: та, которую искал Марк, и та, которую нашел Жиль, — одна и та же женщина.
5
Они договорились: сначала пойдет она, а потом уж он.
— Не будет ли проще сказать, что мы обедали вместе?
— Вы думаете? — усмехнулся он.
Он представил себе, как воспримут ото остальные.
— А утром вы предупредили мужа, что обедаете со мной? — спросил он, хотя заранее знал ответ.
Она отрицательно покачала головой.
— Тогда теперь вы не можете этого сделать, он не поймет, почему раньше вы скрывали.
Она согласилась, что он прав, и подумала: «Я не способна все предусмотреть». Она не представляла себе, какая ложь, какие подозрения существуют в иных семьях. Напротив, считала, что голая правда — лучшее из средств что-то утаить. Разве и в жизни не было примеров подлинного, казавшегося невероятным? Разве мы не отказываемся верить в то, что способно нас убить?
— Если даже я и скажу мужу, что ужинала с Жилем Андре, а потом мы отправились в гостиницу, он все равно не поверит!
Она покраснела, произнеся эти слова. Он нашел ее неподражаемой и спросил:
— Вы в этом уверены?
— Мне кажется, да.
— Тогда вперед! Говорите ему, что считаете нужным! А я посмеюсь.
