Чёрный и Зоя. Без крыльев (СИ) - Ростова Татьяна
Мелкий камешек рассёк ей висок. Пытаясь носовым платочком остановить кровь, она сидела на обочине в каком-то ступоре. Чёрный ходил вдоль дороги и яростно матерился в трубку телефона. Ему звонил Мистик, от которого они отстали, тот ехал с Греком впереди на несколько десятков километров. Через двадцать минут подъехал и он, и центровой, и ещё несколько «волков». Водитель «Жигули» нервничал и тоже звонил кому-то — им оказалась молодая привлекательная женщина в брючном костюме. Она извинялась и очень сокрушалась по поводу того, что произошло, но Зоя ничего не могла сказать в ответ. Только натянутая улыбка будто приклеилась к лицу.
Отвернувшись от дороги, Зоя сидела прямо на земле, слушая разговор Славы с друзьями, но не осознавая его. За последние недели её жизнь настолько изменилась, что она перестала чему-то удивляться, а в тот день будто что-то встряхнуло изнутри.
Настоящий животный ужас стиснул горло, когда Слава потерял управление мотоциклом. Всё произошло в доли секунды, и от шока она не могла даже сглотнуть слюну. А любимый, вместо того чтобы как-то поддержать, стал грубо и с ледяной злобой орать на остановившуюся неподалёку даму, столкнувшую их в кювет. Позже, когда нервы у всех немного успокоились, Слава признался ей, что испугался впервые в жизни. До сегодняшнего дня так падал много раз, и ничего, вставал, отряхивался и ехал дальше, а здесь пострадала она, да ещё долго не могла разговаривать от шока.
В Самаре он купил в магазине шлемы, причём Зоя ему и слова не сказала об этом. Решение принял сам Слава.
Сегодня день обещал быть долгим. Поездка в колонне, как всегда, поддерживала настроение или создавала его, у кого — как, даже несмотря на унылую петербургскую погоду. Но вот программа, которая раньше Чёрному казалась абсолютно нормальной, теперь отчего-то виделась им в другом свете.
Девушки, танцующие раздетыми, никак не вписывались в тему вечера, как и полуголые парни рядом с ними — тоже. Всё казалось грубым, неважным и давно-давно сыгранным. Единственное, что он действительно понял и принял, это то, как они вместе с разными отделениями держали в руках факелы, стоя полукругом, отдавая тем самым дань памяти Виктору Цою. Дальше был концерт рок-групп, и Чёрный только тогда расслабился.
Но, стоя в толпе, вдруг увидел, как девицы из зрителей скидывают майки, залезают своим парням на шею и изо всех сил привлекают к себе внимание, потряхивая прелестями.
Чёрный нахмурился и покосился на ложу перед сценой, где за выступлением следил центровой. До того, как Слава встретил Зою и стал жить с ней, такого рода привлечения к себе внимания ему даже нравились, он мог со смехом понаблюдать и оценить то, что выставлялось всем, кому не лень. Теперь же возникало какое-то недовольство и чувство стыда за этих девушек. И конечно, приходили мысли, а каково их парням. Но тем, видимо, было вполне комфортно, они считали своих девиц раскрепощёнными оригиналками. И так далее, так далее…
Чёрный поёжился, взял за руку молчаливую Зою, смотрящую вокруг во все свои прекрасные глаза, и попытался отвести её в другое место, но и по другую сторону от сцены нашлись такие же голые красавицы.
Он не находил себе места, а всё потому, что рядом была Зоя и тоже видела эту разнузданную и отвратительную грязь напоказ.
По вечерам она любила сидеть дома и почитывать какие-нибудь богословские, православные журналы типа «Голос истины», «Мир Божий» или «Благодатный огонь». Часто она ему рассказывала что-нибудь из их статей, и он замечал, что увлекся этой темой. Там обсуждали разные вопросы противоречия души и тела, рассказывалось о многих святых местах и их истории, имелись даже невероятно красивые фотографии. Иногда даже он брал в руки эти издания, углубляясь в её мир. Такие вечера, конечно, были редки и случались, когда не было вечеринок, или они решали на них не присутствовать. А это было очень на него не похоже.
С того момента, как они стали жить вместе в его однокомнатной квартире в Москве, у Славы возникло ощущение какой-то раздвоенности. Одна его часть не желала жить по-новому, и её тянуло на приключения, к друзьям, в гущу событий байкерской жизни. Другая же стала отдаляться от первой, стала больше проводить времени с одной женщиной — Зоей, и этой части точно больше никуда не надо было спешить, наедине было намного интереснее и комфортнее. Они разрывали его в разные стороны, и потому настроение у Чёрного часто менялось.
За этот год, ой, как много воды утекло, но на душе чище не становилось. Не было уверенности, что он делает правильно, что это ему нужно. Ощущение каких-то невидимых цепей преследовало его. Он будто бы перестал быть собой.
Как же было иногда тяжко! Чёрный мешал самому себе вздохнуть свободно. В сложившейся нудной жизни виновата была никак не Зоя, это он ведь был виноват, что потащил её, обнадёжил, а теперь не было предела всему этому.
И на душе препаршиво.
Сквозь зубы проговорив ругательства в адрес дам топлес, Чёрный потянул Зою в ложу, где можно было наблюдать только за действом на сцене, и по возможности меньше обращать внимание на разврат вокруг.
Да, он переменился, и Славу это злило. Ведь никогда в жизни он не хотел из-за какой-нибудь женщины настолько изменять самому себе.
В ложе было много «волков», но ему удалось пристроить Зою у внешней балюстрады посмотреть концерт, а самому приблизиться к стоящему Греку. Тот, сложив крупные руки на груди, блестящими глазами посмотрел на Чёрного.
— Как тебе — нравится? — спросил он о фестивале.
— Нормально, но меня лично бесят эти голые бабы на каждом квадратном метре, — вдруг запальчиво сказал он и сам удивился своей откровенности.
Грек молча поднял брови, потом спросил что-то через рёв рока, но Чёрный не расслышал. В паузе между песнями он повторил:
— На тебя это не похоже, у тебя психоз?
— Ага. Не, они мне не нравятся — но бесят!
Центровой похлопал его снисходительно по плечу:
— Поздравляю, ты, мальчик, влюбился. Ну, это твоё дело. Хотя мне приятно, что мои ребята заняты чем-то интересным.
— Да ладно, — хмыкнул Чёрный, — ты ещё сентиментально всплакни. Просто не хочу, чтобы мне потом Зоя говорила, как у нас тут тошно, везде разврат, грязь и безнравственность. Одни сиськи, бесплатный секс и алкоголики на каждом углу…
Грек откинул голову и от всей души расхохотался, заглушая даже громкую музыку. У него на глаза аж выступили слёзы. Принявшись их вытирать ладонью, он сказал:
— Вот это слова! Не знал, что от тебя их когда-нибудь услышу! Скажи Зое, что она отлично работает над твоим перевоспитанием, она на самом деле талантливый воспитатель. Наверное, скоро я тебя здесь совсем не увижу, волк превратится в домашнюю собачку.
Насмешливо оглядывая абсолютно злое лицо Чёрного, Грек продолжал измываться в том же духе.
Зоя, совершенно не слышавшая их разговор, стояла, опершись о перила, и смотрела на ярко освещенного солиста группы «Декабрь», хотя на самом деле не видела его перед собой, потому что была погружена в свои мысли. Она привыкла за всю свою жизнь много думать и переживать трудности внутри, в общине не принято было выставлять напоказ душу окружающим. Батюшке она поверяла все свои тайны. Теперь же Зоя оказалась в странном положении.
Она была откровенна с любимым, но самое наболевшее не могла ему рассказать, не решалась. Боялась, что он не поймёт и только станет насмехаться над её серьёзностью и надуманностью.
Потому что Слава иногда был невыносим.
То весь день он улыбался, шутил и ласково обнимал, а к вечеру вдруг делался замкнутым, раздражительным и язвительным. Принимался издеваться над её чтивом — журналами, хотя ещё вчера даже сам листал его, лёжа в номере на кровати. Она не знала, чего ожидать от него в следующую минуту, как себя вести, но не винила любимого.
Ему было сейчас, наверное, даже тяжелее, чем ей. Ни одна женщина у Славы ещё не занимала такого статуса, как она. Тем более, уже прошло больше года, как они стали жить вместе. Для неё эти месяцы пролетели, как несколько дней, для него — нет, и Зоя это знала. Но она продолжала верить в то, что они всё-таки смогут быть вместе и дальше, ведь было между ними сильное чувство, которое называлось просто — любовь.
