Чёрный и Зоя. Без крыльев (СИ) - Ростова Татьяна

Зоя горько усмехнулась, отводя в стыде глаза. Она давно передумала эти мысли и поняла, что они — пустые. В её чувстве к Славе есть всё, даже немного досады на себя, эта смесь даже больше, чем любовь — это настоящее бессилие.

— Я не думаю, — еле слышно произнесла она, и Маргарита произнесла:

— Дурочка, прельстилась дешёвыми атрибутами мужественности.

— Мы заберём Алёну, ты тоже можешь поехать с нами, тебя никто не выгонял, — лояльно предложил отец Алексий, бросая неодобрительный взгляд на Маргариту. — Мы — твоя семья.

— О чём ты говоришь? — негодующе возмутилась Маргарита. — Как она будет у нас жить, когда вытворяет такое? Я не позволю! Никто не позволит.

— Я не вернусь, не переживайте, хочу сказать спасибо за кров все эти годы, но… моя жизнь, наверное, скоро изменится. Я ухожу из общины.

— Забери хотя бы свои вещи, — сказал отец, поднимаясь со скамьи.

Зоя покачала головой, тоже встав и встретившись с острым, как лезвие, взглядом Маргариты.

— Очень скоро ты поймёшь, что ошиблась, — уверенно произнесла она, — и тогда вспомнишь нас. Но уже поздно. Нужно немного думать, прежде чем делать. Где Алёна?

Зоя тяжело пожала плечами:

— В последний раз я её видела за спиной Ромы, на мотоцикле. Они казались счастливы и говорили, что подадут заявление, когда приедут в Москву.

— В таком случае, мы хотим видеть Александра Аманатидиса, — помрачнел отец Алексий.

— Его нет, сегодня вечером последний день шоу, он на площадке.

Зоя чувствовала горечь во рту невысказанных слов. Не так она представляла свою последнюю встречу с самыми близкими людьми для неё. Отец Алексий казался далёким и непонимающим, Маргарита же была настолько зла, что избегала даже смотреть в глаза. Случайно поймав взглядом Славу на террасе, Зое стало немного легче, его тёмные глаза мрачно наблюдали за происходящим, и казалось, он готов в любую секунду защитить её. Грудь защемило от непонятной тоски. Она разрывалась от глубокой любви к тому мужчине на террасе и такой же сильной дочерней к отцу и Маргарите.

— Значит, мы приедем завтра. Скажи Алёне, что мы её искали и ждём, — медленно и отчётливо произнёс отец, делая шаг от Зои.

— Отец, — вырвалось у неё, и горло тут же сжали слёзы.

Маргарита холодно оглядела женщину, взглядом показывая, что та больше не занимает в её сердце никакого места.

— Простите меня, — выдохнула Зоя, отвернулась, чтобы скрыть слёзы, и стала подниматься по деревянной лестнице на террасу, где её ждал любимый.

Когда на следующий день они приезжали снова, привезли Зоины документы и личные вещи, Слава не позволил ей больше унижаться и выходить к ним лично, поцелуями заставив остаться в комнате. Он видел, как Зоя переживает, и поэтому не хотел продолжать её мучения.

Алёну они не забрали, та не захотела никуда ехать. Она честно и открыто явилась к ним на разговор, и Грек был свидетелем, как юная девчонка горячо отстаивала свою собственную судьбу. Ей уже было восемнадцать, поэтому отец Алексий и Маргарита лишь хотели бы, чтобы она вернулась. Но Алёна тоже заявила, что она влюблена и хочет изменить свою жизнь, а община никак не входит в её планы. С тем отец Алексий и Маргарита и вернулись назад, не раздувая скандал.

После их визита Зоя ходила задумчивая и грустная, потому Слава каждый раз спрашивал её, не передумала ли она, раз так волнуется.

Перед самым отъездом Зоя отсыпалась у них в комнате на «посту» после очередной вечеринки, в которые окунул её любимый, надеясь отвлечь. А Чёрный в это время по просьбе центрового вместе с Мистиком и Герцогом заканчивал все срочные дела перед отъездом. Волки снимались с насиженных уже мест завтра, а нужно было закончить много денежной и бумажной волокиты. «Байк-шоу» удалось, все российские каналы прожужжали о нём уши ещё неделю назад, и теперь мотобратьев ждали новые места и встречи.

Чёрный купил своей женщине кое-какие вещи, безошибочно угадывая размер, и когда уже собирался возвращаться с Мистиком домой (Герцог заявил, что магазины его нервируют), его вдруг остановил какой-то здоровый молодой мужчина, небритый, с красными глазами. Мистик, сидящий на своём мотоцикле, разом напрягся, но Чёрный махнул ему — всё в порядке. Это был Николай — бывший жених Зои.

Чёрный медленно надел перчатку на руку, пристально глядя на бегающие глазки мужчины и нервные подрагивания его лица.

— Что хотел? — спросил он, показалось, что тот так и будет молча стоять и дёргаться.

— Зоя у тебя?

— Да.

Тот порывисто кивнул и покосился на Мистика, с интересом его разглядывающего. Николай заметил, что дружок этого Чёрного был на тяжёлом дорогом мотоцикле, сверкающим синим глянцем и хромом, и весь его вид был само самолюбие и уверенность. На такие атрибуты Зоя и купилась, наивная простота.

— А увидеться с ней можно?

— Зачем?

— Я по личному вопросу, не собираюсь ей ничего говорить о тебе или… о вас.

— Говори мне, я передам, — помрачнел Чёрный, ему вовсе не улыбалось в последний день здесь портить настроение своей женщине. Она и так временами была не в своей тарелке.

— Э…, - протянул Николай, увидев, что этот пижон не разрешит ему увидеться с Зоей. — Мне нужны деньги. Срочно.

Он нервно почесал у себя в затылке и скользнул взглядом по загорелому лицу Чёрного. Тот абсолютно спокойно смотрел на него своими неприятными чёрными глазами, как будто залезающими и копающимися в душе.

— Ты думаешь, у неё есть деньги? — серьёзно спросил Чёрный. — Интересно, откуда? Заработала честным трудом общинной учительницы?

— Э… нет… но она может поговорить с отцом Алексием…

Глаза Чёрного недобро блеснули, верхняя резная губа дёрнулась, и его друг на мотоцикле снова напрягся, видя, что того сейчас понесёт — они знали друг друга триста лет.

— Вот и поговори с ним сам, — изо всех сил сдерживаясь, произнес металлическим голосом Чёрный. — Не перекладывай свои проблемы на её плечи хотя бы раз.

— Да кто ты…, - начал было Николай, с высоты своего роста презрительно глядя на Чёрного, но тут же проглотил всё, что было готово вырваться из горла. В его ситуации это было ни к чему. — Извини, — тут же добавил он.

— Ладно, — усмехнулся Чёрный. — Сколько надо?

— Пятьдесят тысяч.

Мужчина некоторое время колебался, потом перекинул ногу через седло и, махнув «сейчас», исчез у ближайшего банкомата. Вернувшись через десять минут, он протянул деньги женишку Зои.

— Держи, и оставь её в покое.

— Зря ты так, мы с ней всегда были друзьями.

— Это хорошо.

Николай совершенно безумными глазами смотрел на него, держа в руках нужную сумму. Он и не надеялся достать её уже. Всю эту неделю по крупицам собирая, к концу стало понятно — нужно либо где-то украсть (у стройки храма), либо занять. Или во всём повиниться отцу Алексию… что было равносильно моральному самоубийству. Но такое, как ни странно, могла сделать только Зоя. Теперь в общине её имя старались не произносить, только наедине и осуждающим тоном — она стала настоящей парией.

— В смысле, хорошо, что только друзьями, — сказал Чёрный и ухмыльнулся, снимая с подножки мотоцикл и садясь в седло, тем самым давая понять, что разговор окончен.

Из-за последних слов Николай чуть было не вмазал пижону по наглой роже, но прекрасно понимал, что не сделает этого, тот купил его, как сатана — душу грешника.

Заработали зычные моторы, тёмные очки закрыли глаза, и двое байкеров отъехали от тротуара, провожаемые заинтересованными взглядами проходящих мимо женщин.

В последний вечер Чёрный с Зоей отправились покататься по округе, и долго стояли на Ворошиловском мосту, глядя на проплывающие огни теплоходов, сухогрузов и танкеров. Он видел, что молодую женщину охватило необычное волнение, блеск в глазах был похож на лихорадку. Она была то весела, то грустна до отчаяния, и тогда мужчина понял, что она в свою очередь тоже боится перемен. О том, что сегодня он встретил её «бывшего», мужчина и не собирался упоминать. Как говорится, кто старое помянет…