Чёрный и Зоя. Без крыльев (СИ) - Ростова Татьяна

То, что они жили, как супруги, но перед Господом были грешники, мучило Зою. Каждую ночь перед тем, как лечь с ним в постель, молодая женщина быстро и отчаянно молилась, прося прощения у Бога. На душе лежал камень, тянущий к земле, а облегчить себе жизнь было невозможно — Слава даже не заговаривал о браке, стараясь не упоминать вообще их будущее. Зое это напоминало пустое существование одного дня. Сейчас хорошо, и ладно, и что будет завтра, любимая, какая разница?

Наверное, думала Зоя, любая женщина не хотела бы такого для себя. Ведь женщина, которая может зачать новую жизнь должна верить в завтра и ждать его не со страхом, а так называемые байкеры, проповедовавшие свободу, не могли предложить и малой доли уверенности. Только дорогу, новые приключения и неуверенность.

Сейчас, сидя рядом с любимым за столом и смотря на его друзей, Зоя немного ощущала себя принадлежащей этой касте, и на душе на мгновение становилось приятно, но всё же, всё же…

Мистик подмигнул её задумчивому лицу и улыбнулся. Молодая женщина опустила глаза в тарелку, стараясь рассеять меланхоличные мысли.

— Да ладно, только ты у нас — герой, — обиделся Герцог на своего кумира. Его всегда белые щёки сейчас пошли алыми пятнами, а алебастровый лоб побагровел под светлой чёлкой.

Чёрный опустил уголки губ и похлопал по плечу парня.

— Не грусти, в твоём возрасте я обращал внимание только на нехороших девушек, а им вообще всё равно, с кем они, так что проблемы нет.

Грек подавил в себе смешок, медленно пережёвывая сочный шашлык и пристально глядя при этом на Зою. После того, как Чёрный её приодел, она перестала разительно выделяться на фоне остальных, но всё же её чистое, какое-то искреннее лицо человека, принимающего всё близко к сердцу и буквально, не могло сравниться с другими девушками. Она сейчас была одета в прямые тёмно-синие джинсы (чего стоило Чёрному уговорить её надеть брюки — можно было представить), отлично сидящие на её стройных бёдрах и тонюсенькой талии; в свободную блузку изо льна, стянутую под грудью тоненьким шнурком.

Великолепные волосы были заплетены в высокую французскую косу, которая лежала сзади на спине толстой светлой змеёй. Зоя была настолько женственной, что это сразу же бросалось в глаза, и мужчины, сидящие за столом, останавливали взгляды на ней очень часто. Это невероятно смущало молодую женщину, она не знала, как на это реагировать. Чёрный, конечно, замечал повышенное внимание к Зое, но не обижался на это, развалясь по-барски на стуле и задумчиво глядя на свою женщину.

Он понимал прекрасно, что красота Зои, которая проявилась именно сейчас, когда она немного изменилась, не будет помехой для их отношений. Она была чересчур робкой, и чтобы посмотреть на других парней, нужно чтобы её безумная любовь к нему закончилась.

Внутри себя Чёрный понимал, что ему льстят такие взгляды мотобратьев на его женщину. Теперь никому бы в голову не пришло удивляться или насмехаться над тем, что она рядом с ним.

Но всё-таки что-то тревожило мужчину, хотя он не показывал вида. Завтра они собирались уезжать. А он прекрасно понимал, что значит для Зои отправиться с ним. Для неё это много-много больше, чем приятные кувыркания в постели. Она едет вместе с ним, как жена декабриста, полностью отвергая всю жизнь до этого момента. И его беспокоило, не слишком ли это сильный и ответственный шаг? Лично он не готов к таким жертвам. Да, ему с ней было хорошо, и даже больше, он постоянно думал о ней, но что она вот так самоотверженна — это настораживало и пугало Чёрного.

Под напускной беззаботностью и весёлостью он скрывал свой страх, прекрасно зная, что назад дороги нет — она уже едет с ним и принимает его веру и его жизнь.

В воскресенье, ровно неделю назад, в последний день «Байк-шоу» на «пост» приезжали отец Алексий и Маргарита, та маленькая полная женщина со строгим взглядом. Чёрный всё гадал, осмелится ли Зоя говорить с ними, и совсем не удивился, когда она встретила их внизу за столиком на улице.

Он наблюдал за этим с террасы, куря под навесом и щурясь от яркого солнца.

С утра они плотной колонной объездили все окрестности, и теперь после обеда отдыхали, чтобы продолжить праздник вечером на площадке «Байк-шоу». Программа праздника была неистощима, и «волков» ожидали специально установленные препятствия на сцене и рядом. Все они, как один, должны были на мотоциклах (вне зависимости от их класса) уметь их преодолевать, не падая и не калеча себя и железных коней. Чёрный не любил эти излишества, он всё-таки любил мотоциклы, а не собирался на них преодолевать скалы. Но публике нравилось, вот они и соревновались между собой. Ему были по душе заезды на скорость или наоборот — медлительность.

Зоя перестала покрывать голову косынкой, когда он сказал, что у неё очень красивые волосы, и это лишнее. В планах у мужчины была основательная поездка по магазинам для того, чтобы полностью преобразить Зою, а пока он привёз ей кое-что из белья и гигиенических штучек типа зубной щётки и шампуня.

Отсюда, с высоты террасы, было не слышно, о чём говорила Зоя со своими бывшими духовными лидерами, но было заметно, что все они нервничают и явно расстроены. Чёрный никогда бы не признался даже самому себе, что сейчас, разбитой физиономией повернувшись в их сторону, он боится.

Зоя сидела на самом краешке лавочки, зажав ладони между коленей. На ней пока был её бежевый сарафан с розовой отделкой, поникшие плечи светились под яростным солнцем. Сейчас на площадке возле летнего бара не было никого в такую жару, и столы из грубых досок накалились, пахнув когда-то пролитым пивом.

Маргарита стояла рядом с ней, сложив толстые руки на груди, отец Алексий расположился напротив, сложив ладони на столе. Со стороны казалось, что эти двое приехали попытаться забрать душу беглянки. Она ссутулилась, и сидела, опустив голову.

Чёрный беспокойно переменил позу, щелчком выкинул в сторону стройки докуренную до фильтра сигарету, и закурил новую, следя, не отрываясь, следя за немым разговором его (чёрт побери!) женщины и тех, кто мог бы этому помешать.

Но если бы он знал, о ком и о чём шла речь, перестал бы нервничать и просто бы выгнал с территории «поста» этих святош.

— Если ты приняла такое решение, а к этому шло, то зачем потащила за собой девочку? — зло спрашивала Маргарита, стоя над Зоей, как коршун или палач.

Молодая женщина подняла лицо, прищурившись от солнца, и посмотрела на отца Алексия.

— Она выбрала свой путь сама, я пыталась ей…

— Где Алёна? Мы заберём её из этого вертепа, пока не поздно, — решительно перебила Маргарита, нервно заходив между столами и подметая подолом длинного тёмного платья щебёнку.

— Зоя, — спокойно начал отец Алексий, — ты же взрослая женщина, ты знаешь, чем это всё закончится, зачем Алёну впутала в это? Ох, горько, мне, Зоя.

На решительном, строгом лице Зои показались слёзы, которые она старалась жестоко задавить.

— Вы не верите, но это так, — уверенно произнесла она. — Вы не слушаете, но она сказала мне — не вернётся. И я не тащила её никуда. Я только добра хочу для неё…

— Ну, конечно, и считаешь, что заниматься здесь блудом — это лучшее, что можно иметь? Этот Чёрный — самый настоящий подонок, которому ты надоешь на вторую же неделю, он прожигает жизнь, как алкоголик, — распалялась всё больше Маргарита. Сейчас нельзя бы было сказать, что когда-то Зоя носила гордое звание её любимицы.

— Я разочарована в тебе, Зоя! Ты всегда казалась мне самой рассудительной из всех девушек нашей общины, и ты совершаешь такое…

— Моё место рядом с ним, я люблю его.

— Быть может, ты понимаешь под любовью другое, Зоя? — тихо спросил отец Алексий, будто бы не обращая внимания на злые, обличительные слова Маргариты.

— Что? — вскинула глаза молодая женщина и тут же покраснела, покачав головой.

— Влечение. Физическое притяжение. Но ведь это ещё не любовь, многие ошибаются, принимая его за неё.