Подонок. Я тебе объявляю войну! (СИ) - Шолохова Елена

Сглотнув, говорю:

— Стас, пойми, у меня есть Денис. Мы с ним вместе три года. Да и у тебя есть Яна.

— Угу, есть… — мрачно соглашается он.

— Ну вот. Так что… Но мы же можем быть друзьями, да?

— Да, Гордеева, да, — выдыхает он так, лишь бы отвязаться, словно я ему надоела.

— Ну всё, — говорю я.

Смолин, не оборачиваясь, молча уходит.

Я загружаю в стиральную машину его вещи и запускаю стирку.

Нахожу Смолина на кухне. Стоит у окна неподвижно и смотрит в непроглядную темень. Хотя вроде всё и прояснили, но напряжение между нами, наоборот, только сгустилось.

— Давай я тебя ужином покормлю? — предлагаю я его спине и взъерошенному затылку.

— Не хочу, — отзывается Смолин, не пошевельнувшись.

— Ну и зря! У меня отличное жаркое. Сама готовила.

Но он на это не клюет.

— Я вот очень проголодалась. Давай! Составь мне компанию.

— Этот Денис живет где-то здесь? — неожиданно спрашивает Смолин.

— Ну да. Прямо под нами… А что?

— Ничего.

— Стас, а ты не с ним случайно подрался?

Смолин молчит. Долго молчит. И всё смотрит в темное окно. А я сижу на табурете и, честно, не знаю, что дальше делать. Есть в одиночку при нем как-то неловко. Что еще сказать — понятия не имею, он весь замкнулся. Уйти и оставить его тут одного — ну, тоже не очень. Негостеприимно.

Что вот с ним вдруг стало? Обиделся, что я его оттолкнула? Но я же верно сказала — у него ведь Яна. Ну и у меня Дэн, хоть мы и немного поссорились.

— Я, наверное, домой поеду, — наконец размораживается он. Поворачивается, но смотрит куда-то мимо меня.

— В чем? Твои вещи в стирке. Да и куда ты такой? Давай лучше поужинаем и ляжем спать? Пожалуйста. Я ужасно устала. Не капризничай.

— Ладно, — соглашается он.

Правда, ни черта он не ест, даже к чаю не прикасается. И у меня из-за него кусок в горле комом встает. Так что, поклевав немного, затем развесив его вещи сушиться, я стелю ему в своей комнате, а сама буквально валюсь на мамину кровать.

Думала, усну в ту же секунду — но куда там! Полночи ворочаюсь с боку на бок. Перед глазами маячит лицо Смолина, его губы, его жгучий взгляд, его голый торс. Чувствую, щеки снова пылают, а сердце колотится. И сна ни в одном глазу.

Просыпаемся мы оба чуть ли не в обед. Завтракаем в молчании — Смолин по-прежнему мрачен и хмур. Спрашивает только одно:

— Куда надо тебя отвезти? Где эта клиника?

— Э-э, я думала, что ты… не всерьез, — теряюсь я, но он бросает на меня такой красноречивый взгляд, что поспешно добавляю: — Сразу за Марково.

Выходим из дома вместе, но пока я вожусь с замком, Смолин спускается на первый этаж. И тут, к своему ужасу, слышу, что он звонит, а затем и долбит в квартиру Дэна.

— Стас, ты что делаешь?! — выкрикиваю я и торопливо сбегаю с лестницы.

И в этот самый миг Денис открывает дверь. Видит меня, ошарашенную, видит Смолина, очень злого.

Мне кивает вместо приветствия, а у Смолина спрашивает:

— Чего надо?

— Выйди потолкуем, — зовет его Смолин.

— Говори тут. Я слушаю.

— В подъезд выйди.

— Мне и тут тебя нормально слышно. Говори, что хотел или вали.

— Выйди, — повторяет Смолин жестко, даже как будто с угрозой.

— Стас, — зову его. Не нравится мне эта ситуация, но теперь я убеждена на сто процентов, что Смолина вчера избил Дэн. — Идем.

Дэн прищуривается и обращается ко мне.

— Стас? Жень, я не понял, что происходит. Он что, к тебе приходил? Это как, блин, понимать?! И что значит «идем»?

— Выйди — я тебе всё объясню. Доходчиво и в подробностях, — отвечает за меня Смолин.

Но Дэн все равно из квартиры не выходит, а откуда-то из глубины еще и голос тети Нели раздается: «Дениска, кто там пришел?».

— Мы потом с тобой поговорим, — обещаю я Дэну и снова пытаюсь утянуть за собой Смолина. Но того с места не сдвинуть.

И тут вдруг он делает резкий выпад и ударяет Дениса кулаком прямо в лицо.

— Мама! — взвизгиваю я.

Дэн с грохотом валится на пол у себя в прихожей. Что-то, видимо, при падении роняет. Слышу, на шум бежит тетя Неля. В голове проносится: сейчас увидит меня, и будет такой стыд!

— Идем же, идиот! — хватаю я Смолина за рукав и с силой дергаю на себя. Наконец он поддается, и мы выскакиваем из подъезда.

52. Стас

Настроение хуже некуда. Думал, втащу дружку Гордеевой — хоть немного попустит. Ни черта. А потому что главный раздражитель — вот он. Точнее — она. Сидит рядом и рассказывает, как напрасно я ударил Дэна, сколько всего он с его матерью сделали ей хорошего, какие они расчудесные соседи и как ей стыдно будет в глаза им смотреть.

— Я Дэна не оправдываю, — зудит Гордеева, пока мы едем в какое-то Марково к черту на рога. — Он вообще поступил тогда ужасно. Жестоко и отвратительно. Но и ты сейчас неправ. Можно ведь как-то словами решить. Ты ведь умнее… ну и вообще «первый сорт» как-никак. А тоже чуть что — и в драку…

— Заткнись, — не выдерживаю я. Вот сейчас мне только ее подколок не хватает.

Она замолкает, но ненадолго.

— Зачем ты его ударил? Почему? Что ему сказать хотел? — бомбит меня вопросами. — Это он тебя вчера так избил?

Я не отвечаю, потому что, чувствую, если отвечу, то наговорю такого, что Гордеева ко мне потом на пушечный выстрел не подойдет.

— Стас, так это он? И поэтому ты…

Всё, достала! Я без слов врубаю музыку. И до самого реабилитационного центра мы едем под оглушительные запилы бас-гитары и бой ударников.

Хотя ее невыносимый треп я больше не слышу, но от собственных мыслей никуда не денешься. И больше всего меня терзает вопрос, нет, даже не терзает, а вообще вымораживает: что, ну что она нашла в этом быдлане? Он же тупой как пень.

И при всём при этом он может ей предъявить, а я могу только молча беситься.

Вон как сегодня он наехал на нее. А она только оправдывается: потом всё объясню… От этого противно, нет сил. Противнее только, когда представляю, что он ее трогает. От этого вообще мозг взрывается.

Было у них что или не было? Ой да наверняка было за три-то года. Фу. И зачем я только об этом думаю? Хотя оно само думается…

В такие моменты я опять ее ненавижу.

Высаживаю Гордееву у ворот центра.

— Подождать тебя? — зачем-то спрашиваю.

Вот как это называется? Идиотизм? Мазохизм? Или всё вместе? Мне же рядом с ней сейчас невмоготу просто. Внутри аж дерет. А все равно хочу, чтоб была…

— Нет, я буду долго, — отказывается она. — Спасибо, что довез.

Из Маркова сразу еду домой. Если бы не забыл телефон, то лучше бы остался в старой квартире до завтра, а то и до понедельника. Но без телефона я как без кислорода.

Приезжаю как раз к семейному обеду. А я так надеялся, что отец куда-нибудь свалил на выходные со своей Инессой.

— Где был всю ночь? — спрашивает меня отец. — Гулял опять?

— Угу, — мычу, не размыкая губ, и подперев рукой щеку так, чтобы он не заметил ссадину. А то начнется…

А вообще, представляю сцену, если бы я действительно сказал, где был.

Сонька косится на меня, видит, конечно, как меня вчера подрихтовали, но ума хватает молчать. Выглядит плохо. Наверное, тоже, как и я, почти не спала сегодня.

— Где? С кем?

— Ты не знаешь… — отвечаю я уклончиво.

— А я хочу знать! — вскипает отец. — Хочу знать, с кем ты таскаешься ночами! У тебя одиннадцатый класс. Все силы должен вложить в учебу, а ты…

— Папа, Стас же очень хорошо учится, — робко подает голос Сонька. — Он даже на олимпиаду от нашей гимназии едет. По математике.

— Помолчи, идиотка! — рявкает отец. — Тебе вообще слова не давали.

Спустя полминуты уже почти спокойно спрашивает меня:

— Что, правда? А то Ян Романович жаловался, что ты отказался. Передумал, что ли?

— Угу.

— Правильно! Вот это правильно. Только смотри, если уж едешь, то не осрами себя и меня. Привози победу. Это и для гимназии — слава, и для нас — почет. И для твоего будущего — польза. И мне хоть будет чем гордиться. А то надоело за тебя краснеть. Мне же в последнее время если и звонят от вас, то только чтобы пожаловаться на тебя. А олимпиада — дело хорошее. Но для победы надо не ночами болтаться, а заниматься. Ясно? Где это будет?