Анонимные грешники (ЛП) - Скетчер Сомма

— Это то, что ты сделала? В океане? — спрашивает Анджело прерывисто.

Подавив всхлип, я киваю.

— Вначале.

Его взгляд темнеет.

— Вначале?

Сделав глубокий вдох, я снова киваю.

— Да, — прохрипела я. — А потом… — мои пальцы прокладывают дорожку по моим влажным губам, от клитора вниз к входу. — А потом я засунула палец внутрь себя.

— Покажи мне.

Я провожу пальцем внутрь, и жар разливается у меня внутри. Выдерживая его похотливый взгляд, я говорю: — А потом я вставила два пальца.

Он снова выжидающе опускает глаза на мою киску. Я просовываю внутрь второй палец, постанывая от удовольствия, когда мои стенки растягиваются, чтобы вместить дополнительный палец.

— Тебе хорошо, детка?

Детка. Жар поднимается от моего пульсирующего клитора.

— Да, — хнычу я, быстрее вводя в себя палец. Затем я ловлю его взгляд и застенчиво улыбаюсь: — Держу пари, было бы лучше, если бы ты сделал это.

В его глазах вспыхивает мрачное веселье, но его руки, вцепившиеся в изгиб подлокотника, говорят мне, что он сдерживает себя. Видеть его таким взвинченным, сводит меня с ума.

— Скажи мне, что бы ты сделал со мной.

Его ноздри раздуваются, и на мгновение мне кажется, что он вот-вот придет в себя и прекратит это. Но он этого не делает. Вместо этого он отталкивается от подлокотника и опускается на корточки у моего бедра.

О, святой гусь. Сейчас он так близко, что я чувствую запах его лосьона после бритья, чувствую исходящий от него жар. Его рукав касается моего обнаженного бедра, и мое сердце замирает. Пожалуйста, прикоснись ко мне. Пожалуйста, ради любви к Богу, прикоснись ко мне. Но он сжимает руки вместе и упирается локтями в бедра, поворачиваясь и пристально наблюдая за мной.

— Прежде всего, я бы снял этот дурацкий маленький лифчик, — рычит он.

Выгибая спину, я протягиваю руку и расстегиваю его. С озорной улыбкой я бросаю его ему на колени. Он стонет, сжимая ткань в кулаке и поднося ее к своему лицу. Я погружаю пальцы в свою киску сильнее, быстрее, возбуждаясь от вида его больших рук, вцепившихся в мое нижнее белье.

— И что потом? — шепчу я.

Его взгляд опускается на мою грудь, и он прикусывает нижнюю губу.

— А потом я бы взял эти идеальные сиськи в рот, посмотрел, такие ли они сладкие на вкус, как выглядят.

— Мммм, — стону я, сильно теребя сосок.

Его глаза сверкают.

— Тебе нравится грубо, детка?

Я дергаю плечом, вытаскивая пальцы и проводя ими по своему клитору.

— Я не знаю, — застенчиво шепчу я.

— Тогда я бы хотел это выяснить, — рычит он, придвигаясь ближе.

Я приподнимаю бедра, чтобы он мог лучше рассмотреть, что происходит у меня между ног.

— Я бы отшлепал эту маленькую тугую киску, просто чтобы услышать, как ты кричишь.

Приглушая всхлипы, я шлепаю себя по киске, выгибаясь под ударной волной удовольствия, которая прокатывается от моего клитора к низу живота. Святой ворон.

— Сильнее, — требует он.

Я снова шлепаю, внутри меня разгорается оргазм.

— Вот же лебедь, — бормочу я, поворачивая голову и вгрызаясь в подушку.

— Не смей отводить от меня взгляд, Аврора. Я хочу увидеть выражение твоего лица, когда ты кончишь.

Я поворачиваюсь к нему, и он удовлетворенно наклоняет голову.

— Хорошая девочка. Теперь потри свой клитор так сильно, как только можешь.

Я отчаянно киваю, потирая клитор все сильнее и сильнее, извиваясь как от удовольствия, так и под тяжелым взглядом Анджело. Мой оргазм все нарастает, отчего у меня кружится голова и перехватывает дыхание.

— Не смей, блять, останавливаться, — рычит он, склонившись над моим коленом и не сводя глаз с моей киски. — Я хочу видеть, как твой оргазм вытекает из киски и стекает по твоему бедру.

Мой клитор пульсирует, пока каждый мускул в моем теле не напрягается, и чистое, прелюбодейное удовольствие не взрывается внутри меня.

— О, Боже! — я кричу, мое тело берет верх, когда я трусь о ладонь, чтобы высвободить каждую частичку своего оргазма.

Мои глаза закрываются, и я пытаюсь отдышаться, в то время как фейерверк в моем животе и между бедер медленно прекращается.

Через несколько секунд диван проваливается. Сквозь опущенные ресницы я вижу, как Анджело встает во весь рост. Огромная выпуклость натягивается на промежности его брюк. Господи. Он в последний раз пробегает голодным взглядом по всему моему телу и останавливается на моем лице, на его губах играет мрачная ухмылка.

— Я ошибался на твой счет, Сорока, — хрипло говорит он, облизывая губы. — Ты плохая девочка.

Бросив последний затяжной взгляд, он поворачивается к двери и отпирает ее. Как раз перед тем, как он проскальзывает сквозь нее, я вижу что-то розовое и кружевное у него в руке.

Мой лифчик.

Он незаметно засовывает его в карман и оставляет меня полулежать на диване.

Полностью обнаженную и измученную.

Глава девятнадцатая

Образ невесты моего дяди, голой и мастурбирующей прошлой ночью, так глубоко въелся в мою сетчатку, что я, черт возьми, вижу это каждый раз, когда закрываю глаза.

Призрак ее неглубокого дыхания все ещё звенит у меня в ушах. Влажный шлепок, когда ее рука шлепнула по своей набухшей киске, преследует меня. И когда ее лицо покраснело, а все ее тело затряслось, когда она кончила, я понял, что должен убираться к чертовой матери, пока не сделал чего-то, чего уже не смогу вернуть.

Сам Господь не обладает такой сдержанностью, как я.

Как только я вышел из офиса Тора, я покинул клуб. Не только потому, что у меня был стояк, который не собирался уходить в ближайшее время, но и потому, что я знал, что ночь достигла своего пика. Я не мог больше смотреть, как Аврора извивается в том непристойно обтягивающем платье, теперь, когда я знал, какого оттенка розового была ее киска. И, кроме того, я был не в настроении иметь дело с Данте, который по какой-то причине пялился на меня с другой стороны VIP-кабинки так, словно я снова трахнул его подружку с выпускного.

Сегодня, когда открываются кованые железные ворота, мой член подергивается в предвкушении. Я знаю, что играю в опасную игру, но мне уже все равно. Я просто хочу увидеть ее, пусть даже полностью одетой. Даже если это просто для того, чтобы получить удовольствие от того, как она будет корчиться от смущения после того, как обнажилась передо мной прошлой ночью.

Подъезжая ко входу, я сразу же ощущаю шум деятельности, окружающей особняк. Официанты приходят и выходят через парадную дверь, загружая коробки в багажники и оживленно разговаривая по мобильным телефонам.

В фойе тоже кое-что происходит. Там женщины в наушниках, а Грета с блокнотом в руках рявкает на группу юных служанок. Что, черт возьми, происходит?

Что-то привлекает мое внимание наверху лестницы, и когда я поднимаю глаза, то вижу Аврору. Она тоже замечает меня и замирает, ее нога зависла в воздухе, готовая опуститься на следующую ступеньку. Женщина что-то шепчет ей на ухо, но по румянцу, пробивающемуся из-под ее шелкового халата, я могу сказать, что она не слушает.

Я сдерживаю ухмылку и наклоняю голову.

— Ты не одета.

— А ты не должен быть здесь, — шепчет она в ответ.

Бросив взгляд на закрытую дверь кабинета Альберто, она сбегает по ступенькам и останавливается передо мной. Она поднимает взгляд и отшатывается, как будто забыла, какой я высокий по сравнению с ней. Или, может быть, она помнит прошлую ночь так же живо, как и я.

— Ты не хочешь сегодня увидеться со своим отцом?

— Я не могу, — она переключает внимание на свои босые ноги. Конечно, ее пальчики на ногах тоже выкрашены в розовый цвет. — Сегодня вечером… моя вечеринка по случаю помолвки.

Мой желудок скручивается. Я удивлен тем, как быстро ее комментарий проникает мне под кожу, прокладывая горькую, сердитую дорожку по всему телу. Я сжимаю челюсти в попытке сохранить нейтральное выражение лица.