Колин Маккалоу - Тим
— Понимаю. Для вас это стало шоком, да?
— Да. Я была в ужасе, поскольку все это неправда. Тим присутствовал там и слышал все слова сестры, но, к счастью, ничего не понял. Однако она испортила все для меня, а тем самым и для него тоже. Мне вдруг стало стыдно. Отец Тима тоже был там, но он принял мою сторону. Странно, правда? Он не поверил ни единому слову Дони — а потому, казалось бы, наша с Тимом дружба должна была оставаться прежней. Но перемена произошла — не знаю, подсознательная или сознательная. Я утратила прежнюю непринужденность в общении с Тимом, и, вдобавок ко всему, я прониклась таким состраданием к Рону, что стала привозить его с Тимом в свой коттедж на выходные. Это продолжалось почти полгода, и за это время Тим изменился. Он стал молчаливым, замкнулся в себе и не желал общаться с нами. Мы с Роном страшно переживали. Потом однажды утром между мной и Тимом произошла ужасная сцена. Правда выплыла наружу. Тим ревновал меня к своему отцу, он решил, что Рон занял его место в моем сердце. Вот почему мне пришлось сказать, что его отец умирает.
— Ну и? — подбодрил Джон Мартинсон, когда она замялась. Он подался вперед и пристально смотрел на нее.
Как ни странно, его живой интерес придал Мэри смелости, и она продолжила.
— Тим безумно обрадовался, когда понял, что мои чувства к нему не изменились и он по-прежнему мне нравится. «Нравится» — характерное для него слово. Он скажет, что любит кексы, или вестерны, или джемовый пудинг, но, если он говорит о людях, к которым привязан, он всегда использует слово «нравится», а не «люблю». Странно, правда? У него настолько чистый, непосредственный ум, что он истолковал эти слова буквально: он слышал, как люди говорят, что любят какие-то блюда или развлечения, но заметил, что в разговоре о других людях они чаще употребляют слово «нравится». Поэтому он тоже так говорит, в полной уверенности, что так и надо. Возможно, здесь он прав.
Мэри сцепила руки на коленях, пытаясь унять дрожь.
— Очевидно, в течение нескольких месяцев, когда он думал, что Рон нравится мне больше его, Тим находился в крайнем смятении и все старался придумать способ доказать искренность и постоянство своих чувств ко мне. Как это сделать, подсказал телевизор. Тим рассудил так: когда мужчине нравится женщина, он показывает ей свое отношение, целуя ее. Несомненно, он также обратил внимание, что в фильмах подобное действие обычно приводит к счастливой развязке. — Она нервно передернула плечами. — Тут я виновата, конечно. Будь я начеку, возможно, я бы такого не допустила, но я по глупости своей не заметила все вовремя. Вот дура!
Между нами произошла ужасная сцена, в ходе которой Тим обвинил меня в том, что теперь Рон нравится мне больше его и так далее. Мне пришлось объяснить, почему я уделяю Рону столько внимания, пришлось сказать, что Рон умирает. Как вы догадываетесь, он был потрясен. В тот момент мы оба были страшно расстроены и взвинчены. Когда Тим несколько оправился от шока, вызванного новостью про отца, до него дошло, что он по-прежнему нравится мне больше, чем Рон. Он вдруг вскочил на ноги и схватил меня так быстро, что я не успела сообразить, в чем дело. — Она умоляюще смотрела на Джона Мартинсона. — Я не знала, как мне поступить, но не нашла в себе сил унизить Тима отказом.
— Я прекрасно вас понимаю, Мэри, — мягко промолвил он. — Значит, вы ответили на поцелуй?
Мэри залилась краской смущения, но сумела ответить спокойным тоном.
— Да. Тогда я не придумала ничего лучше, мне показалось, что важнее уступить, не обидев отказом, чем оттолкнуть. Кроме того, я… я сама не владела собой и ничего не могла поделать. Он поцеловал меня, но, к счастью, ничего более серьезного не последовало, поскольку мы услышали, что Рон зовет нас, и я получила отличный предлог вырваться из объятий.
— Как Тим отреагировал на поцелуй?
— Не совсем так, как я предполагала. Ему слишком понравилось, он пришел в восторг. И я с уверенностью могу сказать, что с тех пор он смотрит на меня другими глазами, хочет еще раз испытать это новое ощущение. Я объяснила, что это плохо и недопустимо, что нам с ним нельзя целоваться, хотя очень и очень многим людям можно, и в принципе он понял. Он действительно уразумел тот факт, что такое недопустимо, и безропотно с ним смирился. Ничего подобного больше не повторялось и не повторится впредь.
Внезапно в глубине дома раздался взрыв смеха, и Мэри вздрогнула, на мгновение сбившись с мысли. Нервно теребя застежку сумки, она сидела бледная и безмолвная.
— Продолжайте, — сказал Джон Мартинсон. — Ничего подобного больше не повторялось и не повторится впредь.
— Полагаю, Тим сейчас испытывает такие чувства, как если бы перед ним вдруг открылась дверь в некий новый мир, а потом он обнаружил, что не может войти туда. Однако он все время знает, что дверь по-прежнему открыта и за ней простирается новый мир, зеленый и прекрасный. Мне безумно жаль Тима, но я не в состоянии ему помочь. Он несчастен из-за меня. Он больше не станет делать ничего подобного, но и забыть случившееся не сможет. Рон держал Тима в совершенном неведении относительно физической стороны жизни, и он, ничего о ней не зная даже понаслышке, а тем более по опыту, не испытывал никакой потребности в ней. А теперь он слегка прикоснулся к ней и жестоко мучается неутолимым желанием.
— Конечно. — Джон Мартинсон вздохнул. — Это было неизбежно, Мэри.
Она смотрела поверх его головы на крохотного паучка, ползущего по стене, не в силах встретиться с ним взглядом.
— Естественно, я не могла рассказать Рону о случившемся, но с тех пор все изменилось. Как я могу забрать Тима к себе после смерти Рона? Я уверена, Рон никогда не попросил бы меня позаботиться о нем, если бы знал. Теперь я не могу забрать его, я просто сойду с ума! В настоящее время я справляюсь с ситуацией, мне удается занимать делами и развлекать Тима два дня в неделю, тем более что Рон всегда рядом. Но как мы сможем жить под одной крышей постоянно? О, Джон, я просто не знаю, что делать! Будь у меня хоть самая слабая надежда, что Тим забудет, я бы так не мучилась, я бы собрала волю в кулак. Но я знаю, он не забудет, и всякий раз, когда я ловлю на себе его взгляд… Видите ли, Тим не из беспамятных дурачков. Он способен накапливать и хранить воспоминания о событиях, которые производят на него достаточно сильное впечатление или достаточно часто повторяются. Каждый раз, когда он смотрит на меня, он вспоминает о поцелуе, и он не настолько умен, чтобы скрывать свои чувства. Он рассержен, уязвлен и очень возмущен, и, хотя он понимает, что подобное не может повториться, он никогда не уразумеет толком почему.
— Вы придумали, как решить проблему, Мэри?
