Лесли Шнур - Он, она и ...собака
И тут в поле ее зрения попал Сэм, преданно глядевший на нее с высунутым подрагивающим языком. Глаза светятся пониманием. «Как мне повезло, — подумала Нина, — что у меня такая собака! Что есть люди, на которых я могу положиться. Терпеть не могу зависимость, но мне повезло».
Она уселась поудобнее и принялась глазеть в телескоп. День выдался чудесный, ясный — редкость для Нью-Йорка летом. Она разглядывала людей у Музея Гуггенхайма на Пятой авеню. Вот женщина с карапузом в коляске покупает у разносчика крендель. Вот молодая пара, смеются и целуются. Вот две пожилые дамы идут под руку, беседуют, склонив головы друг к другу. А вот симпатичная молодая женщина сидит в одиночестве на низенькой каменной стенке у входа в музей. Посмотрела на часы, позвонила кому-то, опять посмотрела на часы. Наконец поднялась и ушла. Ее место тут же заняла средних лет пара. Сели перекусить. В волосах у женщины запутался то ли клочок бумаги, то ли крошка, и мужчина вытер руку салфеткой, а потом аккуратно достал залетевший мусор. Не прерывая разговора, не отвлекаясь. Простое короткое движение, привычное между близкими людьми, которые, очевидно, заботятся друг о друге. Нина отодвинулась от телескопа и откинулась на спинку кресла. Забавно, подумала она, как легко дается некоторым близость. «Я тоже так хочу! — сказала она себе. — Я тоже так хочу…»
Звонок домофона заставил ее подскочить в кресле. Нога тут же заныла, телескоп крутанулся на триста шестьдесят градусов. Нина осторожно, двумя руками приподняла ногу и поставила ее на пол, приподнялась сама, опираясь на подлокотники, подхватила костыли и заковыляла в комнату. Сэм следовал по пятам, Мими семенила за ним. Вновь зажужжал домофон.
— Да иду, иду! — огрызнулась Нина, а в интерком спросила: — Кто там?
— Нина? Это Дэниел.
Она затаила дыхание. Глянула на себя в зеркало. Хуже не бывает… Сорок восемь часов без душа!
— Нина? О Боже…
— Входите! — ответила она.
Открыла дверь и заковыляла обратно на террасу. И тут прозвенел дверной звонок.
— Открыто! — крикнула она.
— Постойте, я помогу! — Он прикрыл за собой дверь, положил на стол какой-то бумажный пакет. Но она уже преодолела три ступеньки вверх и выбралась на террасу. Он помог ей сесть, придерживая за руку, и забрал костыли.
Когда Нина устроилась, он подтащил второе кресло и уселся рядом — двое приятелей на пляже любуются океанскими волнами. Или в кино, ждут, когда кончится реклама и начнется фильм. Или в машине, смотрят на шоссе впереди.
— Я рада, что вы пришли, — начала Нина.
— Правда?
— Я хотела поблагодарить за то, что доставили Сэма и всех остальных собак по домам. Что позвонили Клэр и вообще помогли. И за этот чудесный подарок. Спасибо. Большое спасибо.
— Я хотел удостовериться, что с вами все в порядке. — Он повернулся к ней: — Выглядите неплохо.
— Ой, я выгляжу хуже некуда! И так неловко, что я при вас…
Он улыбнулся:
— Вы выглядите замечательно! — Произнося это, он не отводил от нее глаз. Потом внезапно повернулся к телескопу и прильнул к окуляру. — Недурно. Можно все разглядеть, правда? Взгляните-ка на эту квартиру. У них на стене Пикассо — опасное имущество, — заметил он, отодвигаясь от телескопа.
— Забавно, правда?
— Именно об этом говорил Шопенгауэр. Людей нельзя оставлять наедине с их изобретениями. Это ведет к…
— Шопенгауэр? — переспросила она, припоминая файл в его компьютере.
— Немецкий философ. Он, среди прочего, говорил, что наша Вселенная устроена неразумно.
— Э-э, уф-ф! Гениальная мысль.
— Вот именно! Выдумаете, всем это известно? На самом деле все мы безнадежные оптимисты, полагающие, что можем контролировать собственные порывы. Изобретаем телескоп, чтобы исследовать пространство, изучать. А потом оказывается, что это всего лишь еще одно устройство, провоцирующее развитие наших пороков.
— Но можно же просто смотреть! Вы можете выбрать, что разглядывать, например, птиц — видите, вон полетела одна? Какого цвета у нее клюв? А взгляните на восхитительные ивы вон там. Можно разглядеть каждый листик, трещины на коре…
— Но гораздо интереснее заглядывать в чужие окна, верно? Вон ребенок смотрит телевизор. А вот женщина за столом, у компьютера. А вот парень стоит, голый. По крайней мере я думаю, что он голый, но не могу разглядеть — а, точно, голый! — Передернувшись, он отодвинулся от телескопа.
— Конечно, мы можем выбирать. Разве я виновата, что вы предпочитаете смотреть в окна, а не на птиц?
— Это и имел в виду Шопенгауэр. Он был жутким пессимистом.
— Нас здесь всего двое. Впрочем, я полагаю, мир состоит из несовершенных людей — в большинстве своем полных болванов. И что, меня можно считать шопенисткой? Шопенистской свиньей!
Дэниел рассмеялся. Пожалуй, впервые она видела его таким спокойным и расслабленным. И тоже успокоилась.
— Знаете, а вы не похожи на парня, который изучает философию. Вы же юрист!
— Угу. А юрист не может читать философов?
— Может, конечно. У нас свободная страна. — Она говорила как полная дура. — Но много ли вы знаете юристов, которые вообще в курсе, кто такой Шопенгауэр?
— Я прослушал пару лекций по философии на старших курсах, только и всего.
— Интересно. В смысле вы интересный. То есть, о черт…
— А вы изучали искусство? Вы же художница, да? Ваши композиции…
— Просто хобби! Гуляю, собираю всякий мусор. Придумываю, как можно его использовать.
— Значит, вы помогаете сохранять чистоту окружающей среды, — с улыбкой заметил он.
— И это тоже, — улыбнулась она в ответ.
— Знаете, они необычны.
— Необычны? — переспросила она, словно не услышала в этом никакого комплимента.
— Невероятно необычны. Удивительно необычны. Она широко улыбнулась. Вот теперь это был комплимент.
Обернувшись, он смотрел на нее так долго, что ей стало неловко.
— Мне пора идти. Пока это не превратилось в привычку, — сказал он, кивнув на телескоп. — Вам не нужно чего-нибудь, пока я… а кто гуляет с Сэмом и Мими?
— За ними чуть позже придет Клэр. Спасибо, все в порядке.
— Ладно, тогда, я, пожалуй, пойду. Могу я зайти через денек-другой?
— Ну… э-э… да. Пожалуйста.
— Не увлекайтесь! — Он положил ладонь на телескоп, поднимаясь. — Это может привести к превращению в Шопенистскую Свинью.
Нина рассмеялась, польщенная тем, что он вернул ей ее шутку. Попыталась встать.
— Что вы делаете? — Он поспешно помог ей подняться, обняв за талию. Опершись на него, она оказалась так близко, что голова ее почти лежала на его плече.
Нина чувствовала его запах. Он дурманил. И, не отдавая себе отчета, она поцеловала его в уголок губ. Она не могла сдержаться. Это было выше человеческих сил.
