Дебора Смит - Змей-искуситель
— Попросите, пожалуйста, Раш.
— Меня зовут Хаш. Хаш Тэкери. Я у телефона.
— Хаш, это миссис Хэбершем-Лонгли. Я руковожу домашним офисом миссис Джекобе в Чикаго. Я ее младшая сестра.
— Рада познакомиться.
Значит, Эдвина нанимает своих родственников — так же, как и я. Кстати, мой домашний офис находился по другую сторону пруда с золотыми рыбками, в доме, построенном первой Хаш. Маленькая собачка и четыре кошки спали на осенних листьях возле его крыльца.
— Давайте просто поболтаем, Раш…
— Прошу прощения, но меня зовут Хаш.
— Простите. Хаш, конечно, Хаш. У меня ошибка в записях.
— И у вас есть записи обо мне? Где вы, интересно, собирали информацию?
— Спроси, не хочет ли она, чтобы мы прислали ей подарочные золотые серьги из нашего магазина сувени-ров! — прошептала Мэри Мэй.
Я только отмахнулась.
— Хаш, ничего страшного не происходит, — про-должала моя собеседница. — Я хотела лишь получить подтверждение некоторой информации о вас. Ведь вы в некотором смысле местная знаменитость, и мы это по-нимаем. Вы член торговой палаты округа, член Ассо-циации представителей мелкого бизнеса штата, член Ассоциации садоводов…
— Вы что, проводите расследование?
— Нет, это не совсем так. Хотя, разумеется, сущест-вуют вопросы безопасности, когда речь идет о члене семьи президента.
— Позвольте мне сказать вам кое-что. Вам необхо-димо знать только одно: Эдди в моем доме, в спальне моего сына, который не спускает с нее глаз. Она в такой же безопасности, как пчела в яблочном меду. Никто на этой ферме не тронет даже волоса на ее голове, и мы не подпустим никого чужого ближе, чем на десять футов. И больше я на ваши телефонные звонки отвечать не буду.
— Это несерьезно! Послушайте, Хаш…
— А у вас есть имя?
— Я… Реджина. Реджина Хэбершем-Лонгли. Реджина и Эдвина? Интересно, как зовут третью се-стру. Вагина?
— Хэбершем-Лонгли? С дефисом?
— Да. А почему вы спрашиваете?
— Я веду записи.
— Это сарказм, Хаш?
— У нас это называется зуб за зуб. Реджина помолчала.
— Видите ли, Хаш, нам не хотелось бы, чтобы дочь президента эксплуатировали. Нам не хотелось бы, чтобы о ее поступке заговорили. Нам не хотелось бы, чтобы на вашу ферму слетелись репортеры и начали задавать во-просы. Потому что, скажу вам откровенно, мы не знаем, насколько серьезен этот брак. Вполне возможно, что все можно решить между своими, чтобы никто даже не узнал, что возникала проблема.
— Реджина, я не знаю, что именно в ваших словах оскорбило меня больше всего, но разрешите мне просто и откровенно выразить свою точку зрения. Мой сын го-ворит, что они с Эдди женаты. Пусть мне это не слиш-ком нравится, но мой сын не лжец. У нас здесь среди обычных людей принято, чтобы родители сбежавшей девушки звонили родителям парня, с которым она сбе-жала. Можно даже приехать в гости. Я дала Джекобсам некоторый запас времени, потому что их не было в стра-не, когда это все случилось. Но теперь, полагаю, нам пора поговорить. Надеюсь, вы дадите мне их номер те-лефона, и мы с ними поболтаем.
— Но это не так просто! Вы не можете просто взять и позвонить…
— О нет, могу. Я исправно плачу налоги.
— Послушайте, мне жаль. Я посмотрю, что можно сделать…
— Что ж, отлично. Мне пора бежать, у меня больше нет времени на пустые разговоры. Передайте родителям Эдди, чтобы они позвонили мне. Это семейное дело, и я не стану ни с кем разговаривать, кроме них.
— Вы шутите?
— На вашем месте, Реджина, я бы не стала делать на это ставку. Желаю вам приятного дня. И кстати, если я выясню, что ваши люди собирают конфиденциальную информацию — например, пытаются узнать о состоя-нии моего банковского счета или заглянуть в семейные медицинские карты, — я найму самого известного и крик-ливого адвоката по защите гражданских свобод, и от ва-шего лицемерия по поводу тайны не останется и мокро-го места. Всего наилучшего.
Я бросила телефон в раковину. Когда город Далиримпл выделил землю для постройки передатчика, я была первой в округе Чочино, кто купил сотовый теле-фон. Все, что могло быстрее связать меня с покупателя-ми яблок, немедленно оказывалось в моем распоряже-нии. Сотовая связь, Интернет, высокоскоростные ком-пьютеры для обработки счетов, круглосуточная поставка товара — я не упустила ничего. Я готова была сказать всем: «Мир придвинулся к нашему крыльцу. Нам остается только открыть дверь и поздороваться». Но теперь мне хотелось спрятаться самой, спрятать сына и мою Долину. Как я жалела о старых временах! Я хотела, чтобы мир убрался ко всем чертям.
Мэри Мэй вынула телефон из раковины.
— Держу пари, нас попросят дать интервью для шоу «Доброе утро, Америка».
— Нет.
— Господи, Хаш, подумай, наконец, о светлой сто-роне. Я буду тетей! А ты станешь бабушкой. Бабуля Хаш. Бабушка Тэкери… И ты теперь свекровь дочери прези-дента Соединенных Штатов! Господи ты боже мой! По-думай только, какая реклама для фермы! Представь, сколько мы на этом заработаем! Большой Дэви мог бы нами гордиться. Он всегда говорил, что Дэвис унасле-довал умение Тэкери обращаться с женщинами и дело-вую хватку Макгилленов. Но чтобы жениться на дочери президента… О, Хаш!
Я посмотрела на нее так сурово, что Мэри Мэй сжала губы, поправила золотые цепочки на шее и убрала кар-манный компьютер.
— Я пойду на ярмарку, проверю новый дизайн эти-кеток яблочных пирогов. Вероятно, я напрасно трачу время, пытаясь тебя понять. Твой сын женился на пре-зидентской дочери. Большинство матерей обрадова-лись бы этому. — Она замолчала, обиженно посмотрела на меня, пожевала губами и наконец выпалила, словно эта мысль обожгла ей язык: — Ты ведешь себя очень странно, и я знаю, почему. Этот проклятый Якобек ото-гнал от тебя ос! И ты ему позволила!
Я перестала мерить кухню шагами.
— Что это должно значить?
— Это просто… Он… Хаш, я знаю, ты не следишь за политическими событиями и слухами. Но, ради всего святого, неужели ты никогда не слышала Хейвуда Кении по радио?
Ток-шоу Хейвуда Кении передавали от одного побе-режья до другого каждый день в течение трех часов. По-литический комментатор-самоучка, он писал книги, появлялся на телеэкране, собирал толпы на свои вы-ступления. Хейвуд Кении ненавидел Ала Джекобса, Эд-вину Джекобс и все действия администрации Джекобса с первого дня. Я считала его пустобрехом и позером в дорогих костюмах. А прическа его напоминала корич-неватый пух на яйцах самца-шимпанзе.
— Нет, я его не слушаю, — ответила я Мэри Мэй. — Да и что такого может знать этот шарлатан? Все его слова — либо полуложь, либо чистое вранье.
— Кении знает абсолютно все о семье Джекобс! И об их прошлом тоже. Ему было двадцать с неболь-шим, когда он работал в Чикаго. В то время Джекобсы тоже жили там, и племянник Ала, вот это самый Яко-бек, убил человека голыми руками. Хаш, это известная история. Кении освещал ее в прессе. Он писал, что Яко-бек безжалостно убил того парня, и с тех пор называет его сумасшедшим племянником-убийцей. Он говорит, что Ал Джекобс тогда потянул за все ниточки, чтобы ар-мейские чиновники перевели Якобека из страны и чтобы его не осудили за убийство. Кении говорит, что полковник выполнял секретные поручения по всему миру. То есть Якобек мало чем отличается от наемника. Правительство посылает его убивать людей и все такое прочее. Вот что говорит Кении.
