Татьяна Туринская - Идолопоклонница
— А я что? — задорно улыбнулась Лариска. — Я ничего, я тоже очень даже серьезно. Мужика спасти — святое дело! Это ж они у нас слабый пол, а не мы. Это они без нашей помощи погибнут, вымрут, как мамонты. Нет, Женька, мужика беречь надо, холить и лелеять. Ну и уж конечно — выполнять их маленькие прихоти. Тогда уж они потом полностью под нашим контролем!
— Думаешь? — с глубоким сомнением спросила Женя.
— А то! — убежденно ответила Лариса. И хитро улыбнулась.
Глава 16
Городинский не тревожил Женю несколько дней. И опять не слава Богу: то ее раздражали его звонки, возмущали его настойчивые требования. Теперь же, когда он вдруг перестал ее терроризировать, Женя почему-то почувствовала себя брошенной. И вновь спешила домой, опасаясь пропустить Димин звонок.
На лестнице встретилась с Катей. Вроде ничего необычного в этом и не было — они же соседки, стало быть, даже по теории вероятности не могли периодически не сталкиваться на лестнице. Но Жене почему-то стало ужасно неприятно. Нет, сама Катя вроде бы и не вызывала неприязни — она-то тут при чем, она же не виновата в том, что у нее братец такой редкой сволочью оказался. Но в то же время душу терзали сомнения: а вдруг Зимин рассказал сестре о Женькином падении? Как она сможет оправдаться, если Катя все знает, если намекнет на это? И стоит ли оправдываться, заранее зная, что оправдания нет? И вообще, почему, с какой стати она должна оправдываться, если ни в чем не виновата кроме того, что полюбила женатого мужчину?! Это Зимин должен оправдываться — почему он такая сволочь?! Страшный человек Зимин…
Поравнявшись с Катей, спускающейся вместе с детьми, Женя даже не посмотрела ей в глаза. Просто не смогла себя заставить — ужасно боялась увидеть в них насмешку или вообще отвращение и презрение к себе. Просто кинула в пространство дежурное 'Привет', и пошла себе дальше.
Катя на мгновение притормозила, посмотрела вслед Женьке с озабоченным видом, спросила:
— Жень, у тебя все в порядке?
— Да, конечно! Всё О'Кей, — фальшиво бодрым голосом ответила Женя, даже не остановившись.
— А чего в гости не заходишь? Я вчера заходила на чай, а тебя дома не оказалось. Ничего не случилось?
Женя через силу заставила себя остановиться, хотя больше всего на свете ей сейчас хотелось убежать от Кати без оглядки. Выдавила улыбку:
— Да нет же, все нормально. К подруге ходила. Ты ж Лариску мою помнишь? Я тебе говорила, что она замуж вышла?
— Лариска? А, да, помню, — протянула Катя.
— Ма, ну пошли, — заныл Сережка.
— Ма, ма, ма, ма — тут же заканючила маленькая Алинка, дергая Катю за руку и от нетерпения подпрыгивая на месте.
— Ну вот, — невпопад вставила Женя.
На какое-то мгновение застыла, не зная, что бы еще добавить, ведь уходить просто так вроде невежливо, а оставаться слишком неразумно и даже легкомысленно, как бы Катя не перевела разговор в более опасное русло. Спросила преувеличенно заинтересованно:
— А вы гулять, что ли, на ночь глядя?
— Да нет, какой гулять в такую погоду? Мы к Олежке собрались. Игоречек за нами должен подъехать. Ты не видела, машины еще нет?
Услышав имя страшного человека Зимина, Женя переменилась в лице.
— Нет, не видела, — слишком поспешно ответила она и стремительно зашагала по лестнице.
— Я забегу как-нибудь? — полу-утвердительно спросила вдогонку ей Катя.
— Д-да, — заикнувшись и не совсем уверенно ответила Женя. — Да, Кать, конечно…
Поздний вечер. За окном тихо, в доме — тем более. Одиночество вновь беспощадными клещами впилось в несчастную душу Женьки Денисенко. Будто и не было в ее жизни этого счастливого года. Вроде вместо года были только две последние недели. Страшные, тревожные недели…
Женя разложила диван, тщательно расстелила постель. Спать, скорее спать, только бы ни о чем ни думать. Вот еще один день прошел, день без Димы. День без его звонка и без его жуткого требования. Но хорошо ли это? Без требований — да, хорошо, очень хорошо. А без Димы?
Прежде чем ложиться спать, следовало тщательно расчесать волосы. Волосы свои Женя любила и ухаживала за ними дотошно, но, правда, без фанатизма — двести раз в одном направлении, двести в другом? Нет, это не для нее, это уже слишком. Достаточно просто хорошо, качественно причесать их перед сном, чтобы утром не обнаружить вместо блестящих гладких волос свалявшийся колтун.
С массажной щеткой в руке Женя остановилась напротив портрета. Долго смотрела на него, пытаясь определить, что же сегодня таится в Диминых глазах? Он ведь всегда смотрел на нее так по-разному. То прищуривался хитро, мол, я ж тебе не Федя Кастрюлькин. То смотрел грустно-грустно, давая понять, как ему плохо без Женьки, как бесконечно надоела ему Алина. То нахально заявлял во всеуслышание: 'Я — звезда, я — Дмитрий Городинский!', то вдруг умолял с тоской: 'Женька, помоги, я пропаду без тебя, родная!' Какой он всегда разный, ее Димочка! Но всегда любимый. Вот только какой он настоящий, Дмитрий Городинский?
— Кто ты, Дима? — неуверенно спросила Женя.
Городинский прищурился настороженно, но не ответил. Он никогда не отвечал, предпочитая вкладывать ответ во взгляд. Выждав еще какое-то время, словно бы и в самом деле надеясь на ответ, Женя спросила:
— Я ошиблась? Скажи мне, Дима, я что, и правда ошиблась? Я ведь тебя совсем не знаю, Дима. Я любила тебя столько лет, а оказывается, я тебя совсем не знаю. Эти глаза… Я была уверена, что они не умеют лгать. Но почему-то теперь я в этом уже не так уверена. Ты меня любишь, Дима? Ты говоришь о любви, но разве ты меня любишь? Ты уверен в этом? Я — нет. Если бы любил, разве ты смог бы потребовать от меня такой жертвы?
Дмитрий молчал. Однако внутри себя Женя отчетливо услышала его голос: 'Ради меня, ради нас с тобой!'
— Ради нас? — Женя неуверенно покачала головой. — Ради тебя — да, верю. Но ради нас? Ради нас ты бы не задумываясь развелся с Алиной, Дима. И не рассуждал бы о том, что она без тебя не выживет. И не думал бы о том, что самому тебе без нее выжить будет нелегко. Неужели ты так сильно от нее зависишь, Дима? Разве настоящий мужчина может зависеть от женщины? Настолько, чтобы не отказаться от нее ради любви? Если бы ты любил меня, ты никогда не озвучил бы просьбу Зимина, Дима! Да, я знаю, что эта инициатива исходит именно от него, а не от тебя. Он сволочь, не ты. Да, Зимин действительно страшный человек, ты абсолютно прав, Дима, я убедилась в этом лично. Гад, сволочь. Но он ведь на то и сволочь, Дима, чтобы озвучивать такие подлые требования. Но как мог к этим требованиям присоединиться любящий мужчина? Как? Если ты меня любишь, Дима, то почему ты его сразу не послал?! Почему посчитал возможным озвучить требование Зимина?! Если любишь, как ты мог пойти на это, Дима?!!
