Измена. Вторая семья моего мужа (СИ) - Шевцова Каролина

- Но он достоин! Он правда достоин, Настя! Это я его нет…

- Кто знает, милая. Нет или да... Я пообещала себе не пытаться больше лезть в ваши отношения. Я и так жалею, что открыла тогда рот. Я знаю, что мой сын любит тебя и знаю, что это взаимно. Не дергайся так, Римма, ты любишь его не меньше. Но я не буду уговаривать вас. Если вы сдаетесь в самом начале пути, то, вероятно, путь этот ложный, либо вы просто не дозрели, чтобы пройти по дороге, уготованной вам свыше.

Я понимаю. Каждое слово, сказанное подругой, камнем ложится мне на сердце, давит на грудь, отчего становится невозможно дышать.

- Я не знаю, что делать дальше.

- И я не знаю. Наверное, просто жить.

- Настя, - зову сквозь туман, который снова поселился у меня в голове, - я хочу сказать, я правда люблю твоего сына. Так сильно, что готова его отпустить.

- Понимаю. – Тихо шепчет она. – Может, разница в возрасте маловата? Тогда я могу родить тебе второго. Клин клином, или как там говорят?

Резко распахиваю глаза, отчего в их уголках тянет кожу. Сон как рукой сняло, а туман из головы вылетел вместе с недавней слабостью. Поднимаюсь и упираюсь локтем в подушку, чтобы лучше разглядеть лицо Савранской. Та удивительно серьезна и даже не улыбается.

- Ты шутишь?

- Да если бы. Не знала, как тебе сказать, вроде сейчас не тот момент. Да и в принципе момент не тот, чтобы рожать. Возраст, и работа, и переезд этот долбанный. Ты злишься?

- Что?! Нет, конечно, нет! Господи, как ты могла такое подумать?! Я счастлива за тебя? Тимур знает?

- Разумеется, да! Делает вид, что он тут не при чем, а у самого рожа светится как гирлянда на елке. Это все отпуск в его всратом Пятигорске! Расслабилась на горном воздухе и маминых пирогах! Я ведь думала, что меня просто так тошнит, понимаешь? И что слабость тоже просто так! А когда сознание стала терять, то побежала на УЗИ, искать какую-нибудь опухоль, а нашла… вот такая бубука у него! – Настя с возмущением смотрит на свои растопыренные пальцы. – Римма, ну ты представь, такой член в семнадцать недель! Если б я Тимура не видела, решила бы, что у мальчика патология развития. Но нет, там просто генетика. И я понимаю, как это все выглядит со стороны, и что на детских площадках меня все с бабушкой будут путать, но знаешь что? Пофиг! Я так счастлива, что на все пофиг! Ой, Римм, ты чего? Ты плачешь? Я рано рассказала, да? Прости, не хотела, оно само вырвалось.

- Ты идиотка? - Отрываю зареванное лицо от ее плеча. – Я от счастья!

И снова принимаюсь рыдать, только теперь по другому, самому прекрасному на свете поводу! Как красиво крутится колесо Сансары, затягивая нас в свои огромные жернова, где мы просто пешки в этой древней, как мир игре. Моя история с Никитой закончилась тогда, когда началась жизнь этого маленького человека. Закончилась не просто так, а со смыслом, понятным только мне одной. Что-то умирает, что-то рождается: чувства, энергии, люди. И Господи, спасибо тебе за то, что послал нам это чудо, которое еще невозможно осознать, и которое я уже очень люблю.

А потому плачу, от счастья, и распирающей изнутри нежности.

И буду плакать всю ночь. Потому что мне до сих пор больно. Но я точно знаю - утром, когда солнце взойдет над городом, я отпущу всю ту печаль, которую держала в себе. Она уйдет, вместе с ночными тенями, смоется с проточной водой, испарится с предрассветным туманом и исчезнет навсегда.

А я стану жить дальше. И смогу, наконец, попрощаться со своим прошлым.

Вот так: Прощай!

Глава 40

Просыпаюсь от странного ощущения. Впервые за долгое время я, наконец, выспалась. В голове ясно, а мышцы буквально дрожат в ожидании какого-то действия. Любого, лишь бы больше не лежать.

Осторожно, чтобы не разбудить Настю, слезаю с кровати и иду на кухню. Здесь все кажется новым, как бывает после долгого отпуска. Заходишь в собственный дом и не узнаешь его. Я тоже не узнала. Все вокруг, от мебели до полок в холодильнике, набитом продуктами, кажется мне странным, даже чужим. Но я стараюсь не смаковать это ощущение, быстро перехожу от философии к быту. Мне нужно приготовить завтрак для себя и Савранской. Что там любят беременные? Никаких гастрономических извращений, типа соленых огурцов с пломбиром, у меня нет, поэтому я останавливаюсь на классике. Омлет, бутерброды, сладкий чай с лимоном. Когда я открываю коробку конфет, в комнату входит Настя. Сонная, со следами от подушки на лице, она кажется такой уютной, что я невольно улыбаюсь.

Впервые за много-много дней.

- Кофе у меня нет, - говорю неестественно бодрым голосом. Подруга сразу замечает фальшь в моем поведении и хмурится:

- Не надо давить из себя радость, Римм. Давай, будем делать все постепенно.

- А я и не тороплюсь, для начала нам нужно позавтракать.

Заканчиваю с сервировкой стола и сметаю свою порцию, пока Настя вяло ковыряет вилкой остывший омлет.

- Аппетита вообще нет, - жалуется она, поймав мой обеспокоенный взгляд. – Это из-за беременности, с каждым новым ребенком токсикоз длится все дольше. А ведь когда-то я жаловалась на старшенького, но если сравнивать его с этим сожителем, - она тычет пальцем в еще не оформившийся живот, - то Никита просто идеальный… ой.

Действительно, ой. Наверное, я меняюсь в лице, слишком уж поспешно Настя переводит тему и принимается расспрашивать меня о книге. Ответить мне нечего, в последнее время я не писала, и сейчас даже не знаю, чего ждать от своего редактора. Возможно, после стольких дней тишины, он решит разорвать наш контракт, и по сути будет прав.

- Нужно включить телефон, - объясняю свое замешательство. Нахожу зарядку и подключаю айфон, предварительно перевернув его экраном вниз. Даю себе минут двадцать спокойствия, чтобы выпить чай. Честно говоря меня страшит перспектива получить разом столько сообщений. Еще хуже, на все эти сообщения ответить. Нужно будет объяснять, куда я пропала, как-то оправдываться перед людьми, а у меня на это просто нет сил.

- Римм, давай я посуду помою, - произносит Настя, когда я допиваю вторую кружку чая. – А тебе, наверное, нужно поработать. – Она с укоризной кивает в сторону телефона, даже так, нам обеим видно, как экран бросает блики на столешницу. – Знаешь, я сама в ужасе от того, как часто мне звонят пациенты, и просто не представляю, как ты все это выгребаешь.

- Из последних сил, - целую подругу в макушку и ухожу в спальню.

Телефон, зажатый в пальцах, тотчас начинает вибрировать и это вызывает у меня в теле ответную дрожь. Нет, пожалуйста, давайте не сразу, мысленно умоляю я, и выдыхаю, когда экран снова гаснет. Я еще слишком слаба для разговоров, так что открываю вотс ап, чтобы сначала просмотреть сообщения. И начинаю с самого верхнего, не сразу прочитав имя абонента.

Нюра Кузнецова…

Несколько пропущенных и целая куча голосовых. Рука тянется к последнему, но, прослушав всего пару секунду, ставлю на ускорение. Из динамика доносится Анин плач, и механических голос.

«Осторожно двери закрываются. Следующая остановка станция Чехова.».

Предыдущее сообщение – истерический рев и причитания: « Я ему устрою, я им всем покажу! Он, Римма Григорьевна, свою репутацию во век не соберет».

И еще одно перед этим. Длинное, на семь минут. Его я слушаю внимательно, боясь пропустить хоть слово.

«Римма Григорьевна, это я, Аня. Господи, ну конечно, вы и так знаете, что Аня, зачем я все это говорю, - она замолкает и тяжело дышит, как после долгого бега. – В общем, я не просто так звонила, я хотела рассказать, что вы были правы. Получается, все были правы, даже мой отец, а я одна идиотка. – Снова пауза, только на этот раз она длится дольше. Гораздо дольше. Я успеваю вернуться на кухню, и включаю динамик, чтобы Настя тоже могла прослушать сообщение. – Римма Григорьевна, он не любит меня, и никогда не любил. Все что волнует этого… человека – его книги и его эго, которое так велико, что занимает все место вокруг. Никто другой рядом не приживется. Просто не поместится».