Вера Колочкова - Зов Сирены
— По-маленькому — это когда писают. Это в счет не берется.
— Ага… И давно это у тебя?.. Не по-большому и не по-маленькому?
— Да пошел ты… Значит, не будешь пить?
— Не буду.
— Ну… Все равно тогда садись, не мельтеши. А я пива выпью. Я ночью водку пил, а сейчас у меня горькое похмелье.
— Да я вижу, вижу… И мучаюсь мыслью: кого-то ты мне сейчас очень напоминаешь! Кого же, а?
— Бена Аффлека? Брэда Питта? Джастина Тимберлейка?
— Ага, размечтался… Слесаря Гошу ты мне напоминаешь, вот кого. Из фильма «Москва слезам не верит». Он так же сидел, пиво пил и рыбой об стол стучал, помнишь?
— Помню… А что, хороший фильм. И Гоша хороший. И актер Баталов его гениально сыграл, да… Кстати, и повод для пьянки у нас с Гошей одинаковый… Надо же, как все удачно совпало… Надо за это выпить! Спасибо, брат!
Дэн отпил пива из кружки, поморщился, вяло мотнул рукой, примериваясь к аппетитным кусочкам рыбьих копченых спинок, любовно разложенных на тарелке.
— Не понял… Чего у тебя совпало, Дэн? Повод для пьянки?
— Ну да…
— И что за повод?
— Ну, как же… Гошу баба обманула, и меня, выходит, баба обманула.
— Да говори уже, какая баба! Чего я из тебя все клещами вытягиваю!
— Так у меня вроде одна баба, жена моя, Аленушка.
— И что? Как она тебя обманула? Она что… Она приехала, что ли? У нее ж вроде полгода еще до конца контракта?..
— В том-то и дело, что ей предложили про-длить контракт. Понравилась она им, хорошо пляшет. Большая удача для балерины из кордебалета, правда?
— Понятно… И ты по этому поводу пьешь?
— А чем не повод?
— Ну… В общем, да. Значит, она через полгода не вернется… А на какой срок ей продляют контракт?
— Еще на три года.
— Ух ты… Много. А тебя, значит, побоку?..
— Почему — побоку? Нет, она меня к себе зовет. Вчера утром звонила, говорит, уже узнала, как это все устроить. Ну, чтоб я тоже на три года в Америку уехал. Представляешь, уже решила все за меня, уже договорилась с кем надо, и насчет оформления документов тоже…
— Ух ты! Так а чего сразу-то не сказал? Выходит, нет никакой проблемы? Молодец, Аленка!
— Да почему?! — вдруг изо всей силы шарахнул кулаком по столу Дэн, пьяно икнув. — С какого перепугу она молодец-то? Поставила меня перед фактом, ага! Давай, все бросай и приезжай, если любишь! А я ведь тоже могу так сказать, правда? Все бросай и приезжай, если любишь! Я ведь так не сказал, я тут почти три года один, как идиот… Люблю, жду, надеюсь. Ни одной бабы в дом не привел. Нет, ну не так, чтобы совсем, конечно… Но в дом, в супружескую постель — ни-ни! Вот скажи, ты видел в моем доме за это время хоть одну бабу живьем, а? Видел?
— Нет, не видел.
— Вот! А она! Все бросай и приезжай! Громкий командный голос репетирует! Показала мне мое место! То есть не она ко мне, а я к ней! К ноге, как собака! Неужели она не понимает, что этим… Как бы мой статус, который мужицкий, выше своего бабского статуса… Вернее, ниже…
— Ну, все, братан, тебя уже понесло. Смотри-ка, Гошиными словами заговорил, тютелька в тютельку. Он так же, помнится, в кино про статусы рассуждал. Дело выеденного яйца не стоит, а ты кулаками машешь. Радоваться надо, идиот! Тебя любят, тебя хотят, тебя зовут… И не куда-нибудь в деревню Гадюкино, а в Америку! А ты сидишь, про статусы рассуждаешь! Ты ж ее любишь, Дэн! И Аленка тебя любит!
— Я что, подкаблучник, чтобы за бабой бежать? Спасибо, нагляделся уже на одного такого.
— Это ты меня, что ли, имеешь в виду?
— Нет. Бена Аффлека с Брэдом Питтом я имею в виду.
— А ты не путай дерьмо с лопатой, Дэн. Я ж объясняю: тебя Аленка любит по-настоящему, и ты ее так же любишь. А я… И Вика… У нас близко не было того, что можно назвать любовью. Что угодно, только не любовь. Так что ссылка на меня не корректна и, кстати, уже неактуальна. Излечился я, братан, выздоровел. Можешь меня поздравить.
— Да ты что? Свежо предание, но верится с трудом! Хотя… Если трезвым глазом посмотреть… Да, рожа у тебя другая, братан. Прежняя рожа-то, Митькина. И глаза нормально смотрят, а не как у спаниеля, которого третьи сутки на двор не выпускают. Поздравляю… А она тут была, кстати, Вика твоя. Ну, то есть теперь не твоя…
— Когда?
— А как ты уехал, сразу и заявилась. Пристала с ножом к горлу — где да где… А я, конечно же, как партизан, никакой информации не выдал. Ни явок, ни паролей, ни адресов. Ух, она психовала! Вазочку глиняную разбила, Аленкину любимую… Мы ее из Туниса привезли… У нее конкретно крышак поехал, братан, я аж испугался! Глаза бешеные, ноздри дрожат… Она не наркоманка, часом, а? Меня потом, после ее ухода, еще долго колбасило. И как ты во всем этом жил, не представляю.
— Вот так и жил… И сам теперь не представляю.
— Как хоть съездил-то? Расскажи… Бабы красивые в группе были? С кем по Парижу гулял? Или настроения гулять не было?
— Почему, гулял… Только не с бабой, а… С пацаном одним… И с его мамашей…
— О как! С пацаном и мамашей! Эк тебя угораздило! Надеюсь, мамаша у пацана ничего хоть была, молодая-красивая?
— Ну… Как тебе сказать… В общем, да… И пацан такой, знаешь, забавный… Надо позвонить ему как-нибудь…
— Пацану? Или мамаше?
— Отвали.
— А чего так?
— Ничего. Отвали, я сказал. Не твое дело.
— Ого… Юпитер, ты сердишься? Значит, ты не прав, Юпитер? А я, выходит, прав?
Надо было что-то отвечать, а Митя растерялся. И не потому, что и впрямь сердитым Юпитером заделался, а просто не понимал, откуда они взялись — растерянность и злость. Почему-то ужасно не хотелось говорить о Кирке и Вике в навязанном Дэном насмешливом тоне… Выдержав паузу, он деловито перевел разговор в другое русло:
— Кстати, давай-ка твою проблему более конкретно обсудим. У мамы подруга есть, она тоже недавно визу в Америку оформляла. Хочешь, телефончик для тебя попрошу? Она тетка деловая, все нюансы тебе расскажет.
— Ладно, давай телефончик, пригодится. Хотя Аленка говорит, что все уже продумала, что да как. Соскучилась, говорит, сил нет.
— Я ж говорю, она тебя любит! А ты — статус, статус…
О его поездке и Париже они больше не говорили. Да и сам Митя больше не вспомнил ни о Кирке, ни о Вике. А через три дня, когда пришел с работы домой, страшно уставший и голодный, мама, накрывая на стол к ужину, вдруг всплеснула руками:
— Ой, Мить… Все время забываю тебе сказать! Тот телефон звонит… Ну, который я тебе покупала в дорогу, с чистой сим-картой… Ты снова старым пользуешься, а тот звонит!
— Хорошо, мам, я проверю. Спасибо.
— Да, проверь. А то я вздрагиваю все время. Я ж сама туда два номера занесла — свой и папин. Ну ты помнишь… А он звонит! А я не знаю, что делать. И отвечать как-то неловко… И ты в него не заглянул ни разу, как приехал, наверное?
