Лора Бекитт - Пленница судьбы
Мари улыбнулась. Это была робкая улыбка, но искренняя, драгоценная, редкая.
Ясно, что девочка ее не знает, Таласса привыкла к Корали. Что ж, возможно, придется какое-то время пожить у сестры. Разумеется, она причинит Коре боль. Но ведь это ее ребенок. У Коры есть Луи и родители. А у нее — никого.
Кора была во дворе, она поливала цветы. Она случайно заметила, как Мари поднимается по тропинке, и выпрямилась. Но не пошла навстречу сестре.
Мари открыла калитку и вошла, ощущая тревогу и радость. А Корали не двигалась и смотрела на нее расширенными глазами. Потом она быстро оглянулась, словно ища помощи, и вновь уставилась на сестру.
Мари попыталась улыбнуться:
— Кора!
— Мари… ты вернулась!
«Да, я приехала за своей дочерью», — хотела сказать молодая женщина, но сдержалась. Ее сердце болезненно сжалось. Все ли в порядке в этом доме? Здорова ли Таласса?
А потом взгляд Мари упал на талию сестры. Корали… беременна?! Какая, должно быть, радость для них с Луи!
— Ты ждешь ребенка, Кора?
Сестра покраснела:
— Да.
— Я очень рада.
Корали наконец сообразила, что надо предложить младшей сестре сесть, и показала на скамью. Потом вытерла перепачканные землей, слегка дрожащие от волнения руки и присела рядом.
А Мари только сейчас сполна ощутила, как сильно устала. Она молча смотрела на зеркально чистый, отливающий металлическим блеском океан. Высокое солнце сверкало в сияющей бездне неба, как новенькая золотая монета. Эту идиллию нарушала только дрожащая, скорбная жалоба ветра: казалось, кто-то неведомый водит острым смычком по струнам невидимой скрипки.
— Как Луи?
— Луи убили на войне в августе прошлого года.
Мари изумленно встрепенулась:
— Да, но…
— Я вышла замуж второй раз, натянуто отвечала Кора. — А как жила ты?
В ее голосе послышалось нечто странное — то ли вызов, то ли тайное возмущение. Сколько Мари ни вслушивалась, она не улавливала в голосе старшей сестры былой сердечности.
— Пережила блокаду. Было очень страшно. Город обстреливали. Много людей умерло от голода.
— Почему ты не написала, что приедешь? — вдруг спросила Кора.
— Сомневаюсь, что ты получила бы мое письмо, сказала Мари и задала долгожданный вопрос: — Как Таласса?
Во взгляде Коры промелькнуло отчуждение.
— С ней все хорошо, она здорова.
— Где она?
— На берегу вместе с… моим новым мужем.
— Это кто-то из местных?
Кора покачала головой. Потом сказала:
— Он скоро вернется.
— Родители в порядке?
— Да. Они были на нашей свадьбе.
Какое-то время женщины молчали. Корали украдкой разглядывала сестру. Ей было трудно поверить в то, что сказал Эжен, но она верила: ведь это было написано на бумаге! Корали испытывала чувство брезгливости. Они с сестрой стояли на разных ступенях, по разные стороны жизненного барьера.
— Почему ты уехала с острова? — спросила Кора.
И услышала короткий ответ:
— Так было нужно.
Вдруг Корали привстала, и ее лицо озарилось радостью и испугом. По тропинке поднимался мужчина с веслами на плече. Впереди бежала маленькая девочка.
Мари тоже вскочила. Она протянула руки, но поймала воздух: бросив на незнакомую женщину быстрый взгляд, ребенок пробежал мимо.
Мари подняла взгляд на мужчину и замерла, не веря себе. Он тоже смотрел на нее во все глаза. Эжен Орвиль… Внезапно девушка расхохоталась:
— Так это… твой муж?!
У Коры задрожали губы.
Эжен сдержался и не выдал своих чувств, он казался сосредоточенным и спокойным. Отнес на место весла, вернулся и остановился против Мари.
— Здравствуй, — с опозданием произнес он.
— Здравствуй… Эжен.
— Откуда ты?
— Из Парижа.
Он покачал головой:
— Я искал тебя там и не нашел.
— Искал… меня?
— Да.
— И приехал сюда. И женился на моей сестре. Хотя твоей женой была я.
Эжен подошел к едва сдерживающей слезы Корали и обнял ее за плечи.
— Мы расписались в мэрии. С тобой у нас ничего не получилось, а с Корали мы живем хорошо, мы счастливы.
Губы Мари искривились в горькой усмешке.
— Вижу. Я рада за вас. Только и у нас кое-что получилось. Я родила от тебя ребенка, хотя ты этого не хотел. И теперь я приехала, чтобы забрать свою дочь.
В голубых глазах Эжена вспыхнул темный огонек.
— Тебе никто ее не отдаст.
— Не отдаст?! — Мари не верила тому, что слышала. — Ты не имеешь права так говорить!
— Я ее отец.
Мари вновь рассмеялась. Теперь в ее смехе слышалось отчаяние, а с уст посыпались обвинения:
— Сейчас ты называешь себя ее отцом, а раньше?! Ты исчез, и я родила Талассу в больнице для бедных, а когда она заболела, у меня не было пяти франков, чтобы купить лекарства. И я металась по улицам, готовая продать душу дьяволу!
Эжен усмехнулся:
— Вспомни, ты бросила ее здесь и уехала обратно в Париж, чтобы торговать собой!
Лицо Мари потемнело, губы задергались. Она молчала. А Корали не поверила тому, что услышала. Неужели сестра говорила о ее супруге? О человеке, который по вечерам снимал с ее ног, а по утрам надевал башмаки, потому что из-за беременности ей было тяжело наклоняться; который был неизменно внимателен к ней; который днем делил с ней труд, а ночью — постель, в объятиях которого она находила утешение от всех невзгод и задыхалась от страсти; который говорил, что хочет большую семью и много детей. И который обожал Талассу!
— Посмотри, как ты выглядишь, — сказал Эжен, — оборванная, грязная. Кто доверит тебе ребенка?!
Мари посмотрела на сестру. Взгляд той был мягким, счастливым, и в нем читалась поддержка словам Эжена, безграничная любовь к нему и к… ее дочери.
Мари постаралась взять себя в руки.
— Я выгляжу так, потому что приехала из обнищавшего, разоренного Парижа, потому что голодала и мерзла всю зиму! И потому что мне было тяжело добраться сюда — без денег, без пропуска и необходимых документов, с одной лишь верой в то, что здесь меня ждет дочь!
Она вновь протянула руки к девочке, которая крутилась возле ног Корали. Малышка испуганно отпрянула от странной незнакомки и потянулась к Коре:
— Мама!
— Она тебя не ждет, — сказал Эжен. — У нее есть любящие родители, которые позаботятся о ее будущем. А ты уезжай обратно. Так будет лучше для всех.
Мари осознала, что он в самом деле не отдаст ей Талассу, и в страхе повернулась к сестре:
— Корали! Неужели у тебя нет сердца?! У вас с Эженом скоро родится свой ребенок! А эта девочка — моя! Неужели ты не понимаешь, что значит для меня Таласса?!
