Лора Бекитт - Пленница судьбы
Солнце светило ей прямо в глаза, и потому никто не заметил, как исказилось лицо женщины, когда она увидела рядом двух мужчин, каждый из которых по-своему олицетворял для нее любовь. Шанталь было мучительно и сладостно видеть, как они похожи.
Кристиан сказал, что сначала зайдет в редакцию газеты, а потом встретится с Аннабель, после чего попрощался и ушел.
— Какой приятный молодой человек! — заметил Александр. — Теперь я вижу, что кроме прочих достоинств ты еще и прекрасная мать.
— Это не совсем так, — прошептала Шанталь и отвернулась к окну.
Александр видел, что она подавлена, но приписал это другим причинам. В те дни многие чувствовали себя не лучшим образом. К запахам весенней природы примешивался, а порой и заглушал их запах гниения. На улицах валялись трупы, на клумбах, среди цветов, можно было обнаружить плохо засыпанное тело: тот тут, то там торчала рука или нога, а порой и восковое лицо с остановившимся, остекленевшим взглядом и разинутым ртом.
Александр обнял женщину.
— Люси! Порою реальность заставляет нас покидать мир желаний, мир мечты. Вернуться туда нелегко. Но все в наших силах. Полагаю, нам нужно быть вместе. Давай поженимся. Все будет очень просто. Мне не нужно шикарных приемов, думаю, и тебе тоже.
Женщина передернула плечами. Неопределенность, в которой она жила, была полна сомнений и страхов. Прежде она страшилась того, что жизнь с ее радостями настоящей, бескорыстной любви пройдет мимо, а теперь боялась угодить в ее капкан.
— Не знаю, — пробормотала она.
— Люси! Не можем же мы жить вместе как любовники! Ты порядочная женщина, да и я не лишен благородства.
— Скоро свадьба моего сына.
— Когда?
— Через несколько дней.
— Мы можем пожениться еще раньше. Завтра. Или прямо сейчас.
Шанталь молчала. Прежде ее, случалось, преследовало видение собственной старости и смерти. Мучил страх, что о ней никто не пожалеет, не вспомнит. Теперь судьба предлагала ей любовь прекрасного мужчины, богатство и счастье, но она не могла это принять. И не знала, как снять жуткое заклятие, как избавиться от грез, что сводили ее с ума, и от правды, которая жгла ее сердце.
Кристиан заехал в редакцию, поговорил с месье Роншаром, получил задание и отправился на встречу с Аннабель.
Она ждала его на оплетенной зеленью открытой террасе маленького кафе, ждала с улыбкой, какой могло улыбаться само будущее. Она считала страдания ненужными и не принимала их. Ей хотелось быть счастливой. Самые страшные дни войны Аннабель провела за городом. Никто и никогда не обсуждал с ней ни вопросов, связанных с политикой, ни материальных проблем.
Она была красива красотою лилии, на которую упал луч солнца. Ее голубые глаза сияли, золотые с жемчугом шпильки в затейливо убранных волосах сверкали, как снежинки в лучах солнца. На Аннабель было светлое платье из плотного атласа на шелковой подкладке, ворот застегнут изящной камеей, в ушах покачивались серьги с бирюзой.
Эта девушка всегда казалась оживленной, очаровательной, веселой, и это не могло не нравиться Кристиану. Он не думал о деньгах. Не думала о них и Аннабель: она попросту никогда ни в чем не знала отказа. Она влюбилась в Кристиана, поскольку он был талантлив, вежлив, красив. И ей не приходило в голову, что она может услышать о своем женихе нечто такое, что замутит созданный ее воображением безукоризненный образ.
— Я жду! — чуть капризно напомнила она.
Кристиан поцеловал ей руку и сел рядом. Официант поставил на столик две чашки: от них поднимался ароматный кофейный дымок, как от сосудов с благовониями.
Девушка с любопытством смотрела на молодого человека. Он казался уравновешенным, спокойным, разумным, хотя порою в его глазах застывала грусть. Будь Аннабель чуточку опытнее, она бы заметила важную деталь: Кристиан смотрел на нее с симпатией, но без вожделения.
Полюбовавшись тюльпанами, которые солнце превратило в маленькие пурпурные факелы, они начали разговор.
— Ты виделся с отцом?
— Да.
— И что он сказал?
— Он дал мне задание.
— Какое? — с веселым любопытством спросила Аннабель.
Кристиан нахмурился. Ему не нравилось поручение месье Роншара, который сказал следующее: «Сейчас все пишут про павшие баррикады и про террор, но эти статьи вызывают только ненависть, брезгливость и страх. Нужно состряпать нечто героическое и в то же время душещипательное, без грязи и крови. Ты это можешь. Отправляйся в одну из тюрем и поговори там с кем-нибудь. Возможно, найдешь хороший материал. Политику не трогай, пиши о человеческих страстях».
Кристиан увел разговор в сторону, сообщив Аннабель о том, что после их свадьбы ее отец намерен поручить ему руководство некоторыми разделами газеты. Девушка восторженно захлопала в ладоши.
— Не думаю, что это хорошая идея, — заметил Кристиан. — Я не способен вести корабль вперед, я могу лишь стоять под парусом и смотреть в неведомое будущее.
— И что ты там видишь?
Кристиан грустно улыбнулся:
— Было время, я не видел ничего, потому что был слеп. Целых восемь лет.
Аннабель замерла.
— Ты мне не говорил.
— Да. Но теперь, думаю, надо сказать правду.
— Почему ты ослеп?
— Это произошло в результате несчастного случая.
— А потом?
— Мне сделали операцию, и я поправился. Это было равносильно чуду.
— Теперь ты должен быть очень счастлив, — заметила девушка.
— Конечно. Должен быть счастлив. Потому что слепота — это несчастье. Ужасно ничего не видеть. Но на свете есть любовь. И есть Бог. То, что равно солнцу, и то, что выше его.
Аннабель пытливо смотрела на своего жениха. Она очень хотела быть внимательной к нему. В чашках остывал нетронутый кофе.
— Ты хочешь сказать мне что-то важное?
— Да. Последний год того несчастного восьмилетия я провел на маленьком острове под названием Малые скалы. Он далеко отсюда, в Бискайском заливе. Там я познакомился с одной девушкой.
Кристиан замолчал. Он смотрел в глаза Аннабель с непонятной настойчивостью, и девушке почудилось, что в его взгляде сквозит жестокость.
— И вы… — Она не осмелилась продолжать.
— Мы гуляли и разговаривали. И не только. Мы были близки. Я хотел быть с ней рядом. Всегда.
Аннабель вспыхнула. Ей захотелось встать и уйти или закричать, но она не двинулась с места и не произнесла ни слова. Она не понимала, почему должна с сочувственным видом выслушивать признания, касающиеся другой женщины, от человека, которого любила.
А Кристиан продолжил:
— Она уехала с острова и не объяснила почему. Слепота скрывала от меня истину, многое в жизни было загадкой. Когда я прозрел, мир раскрылся мне, но в нем уже не было Мари.
