Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема Книга 1
— А вы?
— Да, а вы, милейший?
— Что я?
— Вы довольны? — уточнила Патриция, испытующе глядя на управляющего.
— А вы в этом сомневаетесь? — вопросом на вопрос ответил управляющий и посмотрел на Патрицию вопросительно.
— Не знаю, — замялась она и опять уронила клубок, взглядом ища защиты у Фархшема.
— Трудно сказать однозначно, — промямлил тот и неловко пошевелился на уютном диване.
— Говорить тут нечего. Я, безусловно, доволен.
— Довольны?
— Да. Я управляющий с таким жалованьем и процентами, что о таком и мечтать не мог. Такое мне не могло присниться даже в лучших моих снах. Такое могла сделать только необыкновенная женщина.
— Значит, вас она не выставила, старина? — спросил для проформы Фархшем.
— Нет, сэр.
— Вы ей подошли или…
— Что, или? — насторожился управляющий.
— Или она вас пожалела? — уточнила Патриция, сматывая распустившуюся пряжу.
— Что такое жалость этой женщине неведомо. У нее практический ум бизнесмена без малейших сантиментов. И это правильно: я в этом убедился. О себе скажу, что я был достаточно умен, чтобы понять умом, а не сердцем ее правоту, потому что сам не сумел бы ничего предпринять. Ведь я уже несколько лет видел и понимал, что наша гостиница катится в бездну.
— А как вы восприняли ее действия, старина? — Фархшем встал, разминая спину.
Управляющий не думал останавливать свой рассказ, коль были такие заинтересованные слушатели.
— Я, впрочем, с самого начала поддержал ее. Я до такой степени верю в эту женщину, что прикажи она мне сегодня поджечь отель, я без малейшего колебания сделаю это.
— Она молода? — приступила с вопросами опять Патриция Смат.
— Что? — спросил управляющий, занятый только своими мыслями.
— Я спросила — она молода?
— Нет.
— Старуха?
— Ну что вы! Она прекрасна.
— Ого! — воскликнул Джон Фархшем, стоя у окна и, выпрямившись, массажируя поясницу.
— Прекрасна? В чем?
— Я должен вам сказать без прикрас, что способности у этой женщины необыкновенные. До чего бы она ни дотронулась — все превращается в золото.
— Как вы сказали? — приближаясь к управляющему, спросил Фархшем.
— У нее особая способность из всего делать деньги — это редчайший дар. Раньше стоило моему отцу сделать малейший перерасход, как банк тут же посылал ему предупреждение; теперь директор банка сам толкает ее на перерасход больших сумм — он чувствует себя несчастным, если у нее на счету остается малейшая сумма.
— Удивительно, — протянула Патриция, следя взглядом за продвижением по холлу Джона Фархшема.
— Да, мадам. Это удивительная женщина, сэр! — повернулся управляющий к Фархшему. — Еще вчера была посудомойкой, а сегодня уже владелица такого первоклассного отеля. Это особый дар, талант от Бога.
Патриция не любила, когда в присутствии ее Джонни хвалили другую женщину, а не ее саму. Она тихонько кашлянула, чтобы остановить управляющего, и спросила:
— А ваши старики довольны?
— Что вы сказали? — не дослышал управляющий и наклонился в сторону Патриции.
— Ваши родители счастливы?
— Вы о моих стариках?
— Именно.
Управляющий выпрямился и посмотрел в сторону Фархшема, который любовался букетом цветов на столике, казалось, он искал единомышленника. Не найдя его, он решил честно ответить:
— Пожалуй, нет!
— Почему же? — круто повернулся от столика и направился к управляющему Дон Фархшем.
— Для их возраста поворот оказался слишком крутым, — тихо сказал управляющий и легонько прислонился к креслу.
— Как они это пережили?
Теперь вопросы задавал только Джон Фархшем, и они стояли с управляющим друг напротив друга.
— Очень грустно, но отца хватил удар и, боюсь, он долго не протянет.
— А мать?
— Мама стала немного не в себе.
— Да-а?
Управляющий не хотел свернуть с оптимистической направленности своего рассказа. Правота его была очевидна, и он продолжал на высокой ноте:
— И все же так для них лучше. У них есть все удобства, которые им нужны, и они там досмотрены и накормлены, и я их навещаю, хотя… — он немного помолчал, потом заключил: — старость — это грустное зрелище.
Фархшем сочувственно посмотрел на управляющего и мечтательно сказал:
— Это очень трогательно, старина.
— Всех это трогает и удивляет.
— Меня особенно.
Патриция уже давно с тревогой наблюдала за Джоном Фархшемом — что-то тревожило ее в его поведении.
— Только не волнуйся, дорогой, — проворковала она, не поднимаясь с уютного кресла.
— Не надо, дорогая, — сказал он Патриции и опять обратился к управляющему: — Все это волнует меня гораздо больше, чем вы можете предположить, милейший.
— Почему? — управляющий недоуменно и внимательно смотрел на Фархшема.
— Видите ли, я ведь тоже знавал одну такую женщину, такого сорта, — тихо, как будто только управляющему, сказал Фархшем.
— Не может быть?!
— Это почему же?
— Она неповторима. Ее послал нам Бог!
— Джонни, только не волнуйся, милый!
— Хорошо, дорогая.
Фархшем уже устал от рассказа управляющего, который, увлекшись, готов был бесконечно восхвалять достоинства женщины, вытянувшей его из нищеты. Он резко переменил тему:
— Кстати, я послал своему другу телеграмму с приглашением провести с нами конец недели. Это мистер Джулиус Сэдверборг — адвокат.
— Слушаюсь, вас, сэр.
— Надеюсь, у вас найдется для него номер? — Фархшем вопросительно смотрел на управляющего, а Патриция опять стала разбираться со своей пряжей.
— Все будет в лучшем виде, сэр. Благодарю вас.
— У вас сейчас много гостей? — поинтересовалась Патриция Смат.
— Меньше, чем обычно, сударыня, — вежливо ответил ей управляющий и намерился обратиться к Фархшему, но Патриция решила еще удовлетворить свое любопытство:
— И кто же это?
— Здесь живет уже давно один египетский врач — он столуется у нас еще со времен моих родителей. Очень ученый человек, занимается наукой и лечит бедных. Он очень тихий: ни с кем не общается в отеле, не разговаривает. Незаметно приходит и уходит. Недавно поселился еще один джентльмен. Он инвалид. Решил пожить за городом. Ему очень нравится наш повар. Рядом с ним в номере живет его медсестра. Она ухаживает за ним и досматривает его. Ему рекомендовал врач пожить у нас. Они тоже постоянно столуются у нас, никуда не выезжая. Он не так давно выписался из больницы. Это постоянные наши постояльцы, которые живут у нас долго. Могут появиться и новые. А на день-два приезжает много людей, особенно в конце недели.
