Татьяна Лунина - Забытый плен, или Роман с тенью
– Не хотите ли кофе?
Хозяин от неожиданности вздрогнул и открыл глаза. Рядом стояла незнакомая девица в его банном халате, способном укутать еще пару таких экземпляров. Из распахнутого ворота торчала загорелая шейка с золотой цепочкой, короткие влажные волосы кучерявились на лбу и висках, как у цыганенка, забавно морщился курносый нос с конопушками, на щеках прыгали смешливые ямочки, невинно смотрели синие глаза без намека на сон, закатанные рукава открывали тонкие руки с длинными пальцами, фигуру и ноги скрывала махровая ткань, но слабый узел на талии вызывал желание немедленно сдернуть мешающий пояс, чтобы проверить на ощупь свою догадку. Воплощение мечты сериальных мачо держало в руках поднос с чашкой дымящегося кофе и стаканом сока, терпеливо позволяя себя разглядывать, потом сочувственно вздохнуло и, грациозно изогнувшись, поставило на прикроватную тумбочку намек на спасительный завтрак. Каким ветром занесло сюда эту живую картинку, хозяин не мог себе даже представить.
– Ты кто? – тупо спросил он, пытаясь вспомнить прожитый накануне вечер.
– Я сварила кофе по своему вкусу: без сахара, две чайные ложки на чашку. Если не сладкий, могу подсластить. – Ее улыбка вынуждала плюнуть на наступающий день да завалиться на пару в койку, чтобы компенсировать недосып, головную боль и потерянные понапрасну годы. – Принести сахар?
– Как ты здесь оказалась? – Навязчивый запах дурманил мозги, щекотал ноздри, проникал в каждую пору, расслабляя, что должно наполняться рабочим ритмом, и наполняя энергией то, чему надо бы успокоиться.
– Выпейте кофе, Андрей Ильич, а я пока подожду. – Она опустилась на ковер, поджала колени к подбородку и, свернувшись запятой, уставилась на хозяина глазищами, в которых ни черта не понять. – Вчера вы называли меня Настенькой, сегодня можно Анастасией или Настей, без разницы. Я видела в вашей гостиной рояль, хотите сыграю? Между прочим, мой педагог считает, что я подаю большие надежды. – В лебедевской голове появились просветы. Вспомнился безвкусный обед в каком-то кабаке с претензией на изыск, казино, ночной бар, беспечная компания за соседним столиком, симпатичная девчушка, не сводившая глаз с хмурого одиночки, и собственная ненасытная жадность к молодому незнакомому телу – вчера вечером он не жил – гонялся за призраками. Что предшествовало этой безумной гонке, Лебедев старательно запихал обратно, в то, что лучше бы не вспоминать. Он взял чашку, с жадностью глотнул кофе. – Осторожно, не обожгитесь. Может быть, приготовить омлет? – Она улыбнулась и наивно похвасталась: – Моя мама говорит – получается классно.
– А что еще говорит твоя мама? – Его начинала забавлять эта смесь простодушия и порока.
– Что из меня выйдет отличная пианистка. Только эта профессия бесперспективна.
– Почему?
– Мало платят. Если не выйти удачно замуж, можно запросто обнищать.
– И ты ищешь в моей спальне богатого мужа? – развеселился внезапно Лебедев.
– А вы богаты?
– Смотря какой меркой мерить. Если кофейной, надеюсь, что да. Еще один заход к плите осилишь?
– Понравилось?
– Если ты имеешь в виду качество смолотых зерен, то да, если намекаешь на результат своего труда, не уверен, что могу дать ему точную оценку после одной чашки.
Она понимающе кивнула и легко вспрыгнула с ковра, разом превратившись из запятой в симпатичный восклицательный знак.
– Хорошо, богач, я сварю еще. Только не надо со мной разговаривать как с маленькой девочкой, я давно уже выросла.
– Это заметно, – пробормотал в спину Лебедев, провожая взглядом тонкие лодыжки, мелькающие под махровым подолом. Потом с наслаждением потянулся и ухмыльнулся, ощутив силу мышц и собственной плоти. Впервые за последние годы наступивший воскресный день, похоже, сулил приятный сюрприз.
...После полудня к кованой ограде подъехало такси. В открытую дверцу впорхнула девушка и, высокомерно сморщив курносый носик, небрежно бросила:
– В Марьино.
– Хорошо, наверно, жить в таком доме, – улыбнулся таксист, кивая на отреставрированный особняк позапрошлого века.
– Хорошо.
А за дверью одной из немногих квартир спал хозяин. Похоже, в эту минуту он с этим бы согласился.
Следующим утром президент «Оле-фармы» вызвал к себе заместителя начальника службы безопасности и дал поручение, которое пришлось по душе подуставшему от безделья сыщику.
* * *– Андрей Ильич, надо бы в Майск смотаться. – Светлые ресницы вяло хлопнули и застыли, прикрывая вспыхнувший огонек.
– Зачем?
Голкин удивленно хмыкнул, уставился в потолок, потом перевел взгляд на носки своих новых туфель, полюбовался их блеском. Чапаевский тезка оставался верен привычкам, как, впрочем, и людям, с которыми соглашался шагать по жизни. С Лебедевам он шагал легко, уверенный в ответном понимании с полуслова. Может быть, поэтому простой вопрос шефа заставил Василия удивиться. Василий Иванович вздохнул и нехотя доложился приятной обновке.
– У меня поручение. Нужно выполнить. Танцевать придется с того места, где впервые засветился объект. – Снова вздохнул, измочаленный длинной речью да чужой непредвиденной тупостью, и опять уставился в потолок. Теперь он казался разочарованной молью, летевшей в шкаф к цигейковой шубке, а наткнувшейся на пальто из болоньи.
– Сколько?
– Пять дней.
– Пару дней клади на дорогу.
– Уже учтено.
– Хорошо. Что еще?
– Вы давно виделись?
Лебедев выразительно посмотрел на наглеющего порученца.
– Не забывайся.
Однако смутить Василия было трудно. Голкин лениво переместился взглядом с потолка на ножку начальственного стола и терпеливо пояснил, как умник – непроходимому тупице:
– Прошло время. Оно меняет внешность.
– Это не тот случай.
Чапаевский тезка понятливо кивнул, поднялся со стула.
– Я могу вылететь завтра, – умудрился спросить в утвердительном тоне.
Андрей Ильич придвинул к краю стола слегка раздутый конверт.
– На билет и прочие расходы. С завтрашнего дня у тебя неделя отгулов. Уверен, ты проведешь это время с пользой. Удачи!
Вздох, шевеление, вежливо прикрытый зевок, неприкрытая скука, походка вразвалку с ленцой – Василий Иванович Голкин дематериализовался, словно джинн из бутылки. А вместе с ним исчез и конверт. Озадаченный шеф готов был поклясться, что его помощник к столу и близко не подходил.
...Васькина душа не ныла, не пела, не томилась тоской – рвалась из грудной клетки ввысь, чтобы разом охватить родной город. Улочки, дворики с развешанным на веревках бельем, знакомые пивные ларьки, незнакомые маркеты, замыленная старая баня, новое казино, знаменитый центральный рынок с длинными лавочными рядами, где когда-то из-под полы предлагали шевелящихся раков, запахи, звуки, городской драмтеатр на главной улице, школа на окраинной, кичливая ограда скромной церквушки – Майск открывался блудному сыну. И реакция одного на другое оказалась неуправляемой, постыдной для солидного человека, каким, несомненно, являлся приезжий. Василий Иванович вдруг часто заморгал, стараясь не хлюпнуть носом.
