Наоми Хинц - Любовь и смерть на Гавайях
— Как ты чудесно выглядишь, моя дорогая! — встретил ее Харви радостным возгласом. Он обнял ее своими огромными ручищами и крепко прижал к груди. Затем помог снять пальто, повесил его на вешалку и опять оглядел с ног до головы.
— Я должен заметить, ты становишься пошире.
— Я так счастлива. Ужасно счастлива, несмотря ни на что. А ты выглядишь великолепно, Харви!
Это была правда. Он почти полностью избавился от избыточного веса. На нем был бархатный зеленый костюм, белый галстук обхватывал шею, а цену на его сорочку она даже не пыталась вообразить. Она видела перед собой элегантного Харви в его, так сказать, городском обличье. Они вошли в гостиную и расселись на стульях у окна, задрапированного белыми занавесями, которые она сама подбирала для Харви несколько лет назад.
— Подожди, посиди-ка так минутку, — сказал ей Харви. — Ты прекрасно смотришься — белое на белом. Жаль, Пикассо это уже изобразил. Знаешь, я мог бы стать живописцем. И, безусловно, превосходным!
— Ты мог бы быть кем угодно, тебе все удается, — она улыбнулась ему. — У тебя чудесный вкус. Мне очень понравился твой подарок. Мистер Орр конфисковал у меня его.
— Уже? Я хотел подарить ему такие же. Вот почему я послал их тебе на адрес магазина. Кстати, кресло и скамеечку я тоже послал в магазин. Мой доктор дал мне строжайшие инструкции, чтобы я сидел только с поднятыми вверх ногами.
— Расскажи мне о своем докторе. Он, должно быть, замечательный. Ведь он сделал тебя таким привлекательным мужчиной.
— Да, мне теперь хорошо, как видишь. Я чувствую себя, как в двадцать пять лет. Эллен пришла в отчаяние, когда увидела меня.
— В отчаяние?
— Да, она расстроилась. Как только она узнала, что я вернулся, она мгновенно примчалась и притащила свою отвратительную стряпню, которую готовит по рецептам из дурацких газеток. Убедившись, что я не стою одной ногой в могиле, она так изменилась в лице, что я подумал — бедную девочку вот-вот хватит удар. Увы, в этом вся наша Эллен. К тому же она довольно быстро поняла, что я занял круговую оборону от ее матримониальных планов.
— Бедная Эллен.
— Не надо благотворительности. Ты знаешь, я действительно в какой-то момент был близок к тому, чтобы жениться на этом бедном создании. Но теперь я содрогаюсь при этой мысли. Это, безусловно, была слабость с моей стороны. Это было в те дни, когда мой маленький ямайский слуга вернулся на родину и, конечно, оставил меня в самой неподходящей ситуации, и мне не оставалось ничего, как взять ее вместо него. Правда, ее готовка всегда чуть не убивала меня… Нет, в самом деле, я уверен, что иногда она пыталась отравить меня.
— Харви, по-моему, ты несправедлив к ней, — улыбнулась Каролин.
— Может быть. Но ты можешь представить, чтобы Эллен заботилась обо мне, если бы у меня не было денег?
— Нет.
— И я не могу. То, что я позволяю тебе по отношению ко мне, я не позволил бы никому другому, моя дорогая девочка. В моей жизни было много женщин, конечно, в прошлом. Но никогда не было ни одной, которая полюбила бы меня не из-за моих денег.
— Ох, Харви, но должен же быть кто-то…
— Нет. Действительно ни одного человека, даже тогда, когда я был молодым. Такое у меня ужасное, деструктивное эго. Я был бы находкой для психиатров, пишущих свои исследования. Толстый, маленький, богатый мальчик, который все время ест, ест до полного удовлетворения. Я всегда был на попечении нянек, мои прекрасные родители путешествовали по всему миру, богатые и беспечные, они убегали от скуки и однообразия и вспоминали обо мне лишь тогда, когда приходилось покупать и присылать какой-нибудь подарок к очередному празднику или моему дню рождения. Кстати, воображение у них было чудовищным, просто чудовищным, они ни разу не прислали ту вещь, которая бы меня действительно обрадовала.
— Ох, Харви!
— Все это правда. Я говорю об этом только потому, что сейчас нахожу это забавным. Я хочу сказать, меня всегда окружал привычный хаос — слуги, закрытые школы, летние лагеря. Когда мне нужно получить садистское удовольствие, я вспоминаю свой второй день рождения. Это было ДА! Все слуги напились в стельку, а я объелся сладостями и чуть не умер.
Его мгновенный удар по двум своим самым больным точкам был неожиданным для Каролин, она еще никогда не видела его таким откровенным.
— Трудно поверить, чтобы кто-нибудь мог запомнить свой день рождения в два года.
— Конечно, человек может это сделать. Под гипнозом. Еще до рождения. Некоторые люди могут прорваться сквозь века. Я где-то читал… Ах да, я обещал не разговаривать с тобой на эти темы, прости. Лучше пойдем со мной.
Его глаза засияли.
— Пойдем на кухню, я покажу тебе, что приготовил для тебя.
Она поднялась со стула.
— Я тут раскопал один рецепт… Собственно, я знал о нем уже давно, но никак не мог достать свежего эстрагона.
Она вошла вслед за ним в огромную, сверкающую чистотой кухню, пол которой был выложен блестящей, но не скользкой черно-белой плиткой, а на стенах были развешаны сверкающие медные кастрюли всевозможных размеров. Каролин с удивлением посмотрела на пустой подоконник.
— А что случилось с твоим другом Розмари?
— Я выбросил его перед отъездом. Я уже созрел, чтобы сделать это. Конечно, я обожал этот цветок, он действительно был мне как друг. Но я не хотел, чтобы у Эллен оставался повод приходить сюда в мое отсутствие. Одну минуту, девочка, я приготовлю нам кое-что выпить. Я научился готовить этот напиток в Дамаске, посмотрим, как он тебе понравится.
Он достал большую стеклянную бутылку из холодильника.
— Взгляни, дорогая, это наши креветки. Они замаринованы с ломтиками лука в оливковом масле и уксусе из рисового вина. И сейчас ты сможешь их попробовать.
Каролин добавила немного тмина, когда пробовала экзотическое блюдо. Харви поглощал их с упоением, как всегда, когда дело касалось еды. Он долго жевал, поднимал глаза к потолку и наслаждался. В кухне свет был более яркий, чем в гостиной, или, вернее сказать, более безжалостный, и Каролин заметила, что белки его глаз желтые, а губы чересчур темные для здорового человека.
Она почувствовала такую острую боль от одной мысли, что может скоро потерять его. Он был для нее дорогим другом, точнее сказать, самым дорогим. Между ними была та душевная связь и то тонкое понимание, которое так редко встречается между людьми разных поколений. И она хорошо понимала, если она потеряет его, никто не сможет заменить его в ее жизни.
Переполненная чувствами и решив, сейчас или никогда, она запинаясь, сказала:
— Харви, пока мы еще говорим на эту тему, я должна тебе сказать одну вещь.
